Страница 5 из 6
По своей сути мазохизм — понятие психологическое. Это все равно, что сказать: в своей основе мазохизм метафоричен — или: мазохизм основан на принципе сходства. В последние несколько сотен лет мазохизм изучали как сексуальное отклонение или извращение, как некую структуру невротической личности («моральный мазохизм») или же как особую составляющую некоторых разновидностей религиозного переживания. Но все, что мы называем сексуальным мазохизмом, моральным мазохизмом, религиозным мазохизмом, — это метафоры, через которые психика сообщает о своих страданиях и своей страсти. Они представляют собой некие скрытые «сосуды», «кулисы» или контексты, позволяющие осознать психологию мазохизма.
Единственного однозначного понимания мазохизма просто не существует, даже если мы переживаем его индивидуально и в особых случаях. Как метафора мазохизм не поддается никакому строгому определению; как психологическое переживание он парадоксален по своей сути. Каждый психический образ неоднозначен по содержанию и амбивалентен в своей ценности: как архетипический феномен мазохизм — один из способов восприятия глубины психической жизни. Уходя своими корнями в воображение, он выражается в метафорах, в сходстве способов души любить и страдать.
Насколько нам известно, людей всегда пленяло и подавляло свое и чужое страдание. На протяжении многих веков одновременное переживание страданий и удовольствия понимали совершенно не в том контексте, который в более позднее время был связан с психологией, — в контексте мифа, алхимии, романтической любви и религии. И только в 1876 г. Рихард фон Краффт-Эбинг, опубликовав «Psychopathia Sexualis», ввел понятие «мазохизм». Получив определение и оказавшись под рубрикой «Общая патология», этот термин изменился, и мазохизм стал рассматриваться в новом контексте — научной медицинской психологии.
Краффт-Эбинг рассматривал мазохизм как фундаментальный сексуальный феномен, считая сексуальный инстинкт отправной точкой анатомии его психологии. Вот его определение мазохизма:
Под мазохизмом я понимаю особое извращение в сексуальной жизни, когда подверженный ему индивид в своих сексуальных чувствах и мыслях находится во власти идеи полного и безусловного подчинения воле другого человека противоположного пола, которого он считает своим хозяином или хозяйкой и который подвергает его унижениям и насилию. Эта идея окрашена чувством похоти; мазохист живет в своих фантазиях, создавая подобные ситуации и часто пытаясь их осуществить. Из-за этого сексуального извращения его сексуальный инстинкт часто оказывается менее чувствительным по отношению к природной привлекательности противоположного пола — т. е. у мазохиста фактически теряется способность к нормальной половой жизни, и он превращается в психологического импотента.
Согласно Краффту-Эбингу, отличительной чертой мазохизма является подчинение другому человеку; эта идея управляет сексуальной фантазией мазохиста. Автор идет еще дальше, утверждая, что мазохизм — это патологическое развитие особых фемининных психических черт, «отличительных признаков»: «страдания, подчинения воле других и силе»; и в конечном счете мазохизм — «врожденное половое извращение» и «врожденная аномалия», вызванная «психологической импотенцией» и вызывающая ее. Так пришли к тому, что «мазохизм» стал обозначать психопатологию сексуальности. Поэтому мы перестали находить смысл в «мазохистском» переживании душевных страданий и слышать его внутреннюю метафоричную речь.
Избегая буквального прочтения метафор Крафта-Эбинга и прислушиваясь к ним, мы можем услышать голос психики, т. е. logos («логику», «смысл» и «речь») мазохизма в области психосексуальности («образы сексуальности»). Мы будем снова и снова с наслаждением и болью возвращаться к понятиям «извращение», «секс», «подчинение», «унижение», «чувство похоти» и «психологическая импотенция», стараясь услышать в них метафорический резонанс, пытаясь углубить их смысл, восстанавливая их многозначное и многомерное образное представление.
Давайте проникнем сквозь эту медицинскую и научную поверхность к предположениям и стоящим за ними воображаемым фигурам, а затем еще глубже — к идеям Крафт-Эбинга. Исследования, проводимые на поверхности, несут на себе отражения качеств их покровителя — Аполлона: холодное бесстрастие, академичность, просвещенность. Великая работа Краффта-Эбинга блистательна и способна сразить наповал своими меткими и острыми инсайтами, похожими на стрелы, пущенные издалека, с эмоционально безопасной дистанции. В силу того, что аполлоническая установка требовала света, ясности и объективности, она сдвигала мазохизм в темноту, облачив его в саван патологии. Так, неоднозначность мазохизма была признана извращением, а его субъективность стала подлежать объективному рассмотрению.
Ту же самую аполлоническую резкость и эмоциональную отчужденность мы можем найти в следующем выражении Крафта-Эбинга: «С уверенностью можно сказать, что мы далеки от содомского идолопоклонства, публичной жизни, законодательства и религиозной практики древней Греции, не говоря уже о поклонении Фаллосу и Приапу, широко распространенном в Афинах и Вавилоне, или от Вакханалий древних римлян…»
В монотеистическом христианском воображении XIX в. «нормальное» проявление (заметим — единственное) сексуальности исключало все чудовищные излишества Приапа, свойственные раннему язычеству. Но спустя всего несколько десятилетий после выхода работы Краффта-Эбинга Фрейд заявил о неизбежности выхода на поверхность вытесненного материала. О возвращении к Приапу с его фаллосом гипертрофированных размеров говорилось на каждой странице «Psychopathia Sexualis». Ошибочно полагая, что далеко от него ушли, мы везде сталкиваемся с его причудливой сексуальностью в категориях Краффта-Эбинга: мазохизм, садизм, фетишизм, онанизм, гомосексуализм и т. д. И в основе научной классификации Краффта-Эбинга, и в основе нашей психики неизменно присутствует Приап — высокий и стройный, с эрегированным фаллосом, вызывая у нас сексуальные чувства, причем самые причудливые.
Начать изучение мазохизма с сексуального инстинкта — по существу, признать бога Приапа и его могущество. Посвященная мазохизму работа Краффта-Эбинга — это исследование проявлений сексуальности, выходящих за рамки нормы и попадающих во владычество Приапа, существа столь безобразного, что он был отвергнут собственной матерью — Афродитой. Это царство изощренного, извращенного, утонченного секса, а также место, где бог гигантского фаллоса вызывает и одновременно лечит импотенцию. В трудах Краффта-Эбинга конструктивным образом был Приап с половым органом аномального размера и высокой степенью его возбуждения, этот образ привнес в сексуальную психопатию содержание тени.
Краффт-Эбинг был экспертом в области мазохизма. Мазох — его случай. Поучительным является стиль подхода к этому предмету того и другого. Краффт-Эбинг создал определения мазохизма; писатель Мазох — образы, как, например:
…на большой картине, написанной маслом… Прекрасная женщина, совершенно обнаженная под накинутым сверху меховым манто, расположилась на кушетке, облокотившись на нее левой рукой. Ее губы тронуты игривой улыбкой, ее густые волосы стянуты в греческий узел и покрыты белоснежной пудрой. Ее правая рука играет хлыстом, тогда как левая рука бесстрастно покоится на лежащем у ее ног мужчине, похожем на преданного раба, на верного пса. Хорошо очерченная поза прекрасно сложенного мужчины говорит о его безропотной меланхолии и беспомощной страсти; он смотрит на женщину фанатичным горящим взглядом мученика.
В этом отрывке описано, как «извращение» отражается в живописи, т. е. проявление «мазохизма» в изобразительном искусстве. Здесь обнаженная женщина в мехах полулежит на кушетке с хлыстом в руке: «мазохизм» пробуждается не в стереотипном образе садиста, а в виде соблазнительной, властной богини. В данном случае «мазохист» принимает образ распростертого почитателя и смиренного раба, полностью увлеченного и поглощенного этим воплощением величия, сходным с олимпийским, когда «беспомощная страсть» еще не превратилась ни в «психическую импотенцию», ни в меланхолическую приверженность сексуальному «подчинению».