Прекрасный игрок

Дженсен закрыл глаза и простоял некоторое время, подняв голову к потолку, пока его, кажется, не осенило. Он снова воззрился на меня, подняв брови. В глазах его светилась надежда, смешанная с братской нежностью, бессмысленной и беспощадной.

– Как насчет Уилла?

Я вырвала непочатый бокал шампанского из папиной руки и выпила одним глотком.

Повторять дважды Дженсену не требовалось. Уилл Самнер был лучшим другом Дженсена по колледжу, бывшим стажером отца и предметом всех моих девических грез. А в то время как я считалась милой младшей сестричкой-ботаничкой, Уилл был плохим парнем, вундеркиндом с кривой ухмылкой, серьгой в ухе и парой голубых глаз, способных загипнотизировать любую девчонку.

Когда мне исполнилось двенадцать, а Уиллу – девятнадцать, они с Дженсеном приехали на Рождество к нам домой на несколько дней. Уилл любил грязные словечки, но уже тогда казался мне чертовски соблазнительным, он на пару с Дженсеном бренчал в сарае на гитаре и все каникулы шутливо заигрывал с моей старшей сестрой Лив. Когда мне было шестнадцать, он как раз закончил колледж и прожил с нами все лето, стажируясь у отца. От него исходила такая мощная сексуальная аура, что я подарила свою невинность неуклюжему и неприметному парню из нашего класса – лишь бы избавиться от сладкой боли, которую вызывало одно присутствие Уилла.

Я была практически уверена, что моя сестра по меньшей мере целовалась с ним – к тому же Уилл был для меня слишком взрослым – но за закрытыми дверями в самой глубине своего сердца я признавала, что Уилл был первым парнем, которого мне захотелось поцеловать. Первым парнем, заставившим меня запустить руку под простыни, когда я мечтала о нем в темноте своей спальни.

О нем и о его дьявольской плутовской улыбке и пряди волос, постоянно падавшей на правый глаз.

О его гладких, мускулистых предплечьях и загорелой коже.

О его длинных пальцах и даже маленьком шраме на подбородке.

Все парни моего возраста говорили одинаково, а у Уилла был низкий и спокойный голос. Терпеливый, всепонимающий взгляд. Его руки не дергались и ничего не теребили без толку – обычно они прятались глубоко в его карманах. Глядя на девушек, он облизывал губы и отпускал негромкие, уверенные замечания об их груди, ногах и языках.

Моргнув, я подняла глаза на Дженсена. Мне было уже не шестнадцать лет. Мне исполнилось двадцать четыре, а Уиллу – тридцать один. В последний раз я видела его на злосчастном бракосочетании Дженсена и обнаружила, что спокойная, чарующая улыбка Уилла стала лишь ярче и притягательней. Я завороженно наблюдала за тем, как он исчез в гардеробной с двумя подружками моей новоиспеченной невестки.

– Позвони ему, – настойчиво повторил Дженсен, вырывая меня из воспоминаний. – Уилл отлично умеет совмещать работу и личную жизнь. Он местный, и он хороший парень. Просто… выбирайся иногда из дома, ладно? Он о тебе позаботится.

От слов старшего брата по коже побежали мурашки. Я попыталась успокоиться, сама не понимая, какой именно заботы мне бы хотелось ждать от Уилла. Хотелось ли мне, чтобы он по-прежнему оставался лишь другом моего брата, помогающим сестренке Дженсена найти баланс между общением и работой? Или я желала взглянуть на объект своих самых грязных фантазий уже другим, взрослым взглядом?

– Ханна, – гнул свое отец, – ты слышала, что сказал твой брат?

Мимо прошел официант с целым подносом шампанского, и я махнула пустой бокал на новый, полный шипящих пузырьков.

– Я его слышала. И я позвоню Уиллу.

1

Один гудок. Второй.

Прекратив вышагивать по комнате, я отдернула штору и выглянула в окно, хмурясь на предрассветное небо. Было еще темно, но я рассудила, что чернота уступает место синеве, а на горизонте появляются розовые и лиловые полоски – значит, технически уже утро.

Это был третий день после нотации Дженсена и, соответственно, моя третья попытка позвонить Уиллу. И хотя я совершенно не представляла, что ему сказать, – и о чем думал Дженс, когда предложил сделать этот звонок, – однако чем больше я размышляла, тем ясней понимала, что брат был прав. Я почти все время торчала в лаборатории, а дома либо спала, либо ела. Перебравшись в пустую квартиру родителей на Манхэттене, вместо того чтобы поселиться рядом с однокурсниками где-нибудь в Бруклине или Квинсе, я тоже никак не расширила круг своих знакомств. Содержимое моего холодильника состояло из пары-тройки овощей, еды на вынос сомнительной свежести и замороженных обедов. Вся моя жизнь до сего момента вращалась вокруг окончания учебы и старта блестящей научной карьеры. Осознание того, как узка сфера моих интересов, подействовало отрезвляюще.

Очевидно, моя семья тоже обратила на это внимание, а Дженсен по какой-то причине вбил себе в голову, что именно Уилл спасет меня от грядущей участи старой девы.

Я была уверена в этом куда меньше. Намного, намного меньше.

Следовало признать, что наша общая история была весьма скудна. Вполне возможно, он вообще меня толком не помнил. Кто я – младшая сестренка, элемент пейзажа, фон, на котором случились многочисленные похождения в компании Дженсена и краткая интрижка с моей сестрой. И сейчас я собиралась звонить ему… для чего? Чтобы он куда-нибудь меня сводил? Поиграл со мной в настольные игры? Научил меня, как…

Я даже не могла закончить эту мысль.

Я подумывала о том, а не повесить ли трубку. Не забраться ли обратно в постель, сообщив братцу, что он может поцеловать меня в задницу и найти себе новый объект для усовершенствования? Но на четвертом гудке, когда я сжала телефонную трубку так сильно, что отпечаток мог остаться до завтра, Уилл ответил:

– Алло?

Голос у него был такой же, как в моих воспоминаниях, – глубокий и звучный, только еще ниже.

– Алло? – повторил он.

– Уилл?

Я услышала, как он резко втянул воздух и с улыбкой в голосе произнес мое прозвище:

– Зигги?

Я рассмеялась – конечно, именно так он меня и запомнил. Теперь меня так называли только в кругу семьи. Вообще-то никто понятия не имел, что это значит: было довольно смело доверить двухлетнему Эрику ответственное дело по подбору прозвища для его новорожденной сестрички, – но имя прижилось.

– Да. Это Зигги. Но как ты…

– Вчера я говорил с Дженсеном, – объяснил Уилл. – Он рассказал мне о своем визите и вербальной порке, которую тебе устроил. И упомянул, что ты можешь позвонить.

– Ну, вот и позвонила, – робко промямлила я.

Раздались кряхтенье и шелест простыней. Я, конечно, совершенно не пыталась представить, сколько обнаженной плоти сейчас на другом конце линии. Но когда до меня дошло, что голос Уилла звучит устало, потому что я его разбудила, бабочки, порхавшие в животе, подступили к горлу. Ну что ж, возможно, технически утро еще не наступило…

Снова бросив взгляд в окно, я выпалила:

– Я ведь тебя не разбудила?

У меня не хватило мозгов даже взглянуть на часы, а сейчас я боялась это сделать.

– Все в порядке. Будильник все равно бы зазвонил через… – он зевнул, – через час.

Я подавила покаянный вздох.

– Извини. Я немного… нервничала.

– Нет, все в порядке. Невероятно, как я мог забыть, что ты сейчас живешь в городе. Мне говорили, ты заперлась в «P and S» и уже три года сидишь в ламинаре, капая в пробирки из пипетки.

Во время этого шутливого реприманда его низкий голос стал более хриплым, и в животе у меня что-то сжалось.

– Похоже, ты на стороне Дженсена.

Его тон смягчился.

– Просто он беспокоится за тебя. Поскольку он твой старший брат, это его любимое занятие.

– Это я уже слышала.

Мне надо было как-то сдержать нервную энергию, так что я снова принялась мерить шагами комнату.

– Надо было мне позвонить раньше…

– Это мне надо было позвонить раньше.

Уилл пошевелился – кажется, сел. Я снова услышала, как он застонал, потягиваясь, и закрыла глаза. Звучало точь-в-точь как стоны во время секса. Это отвлекало.