Моя Святая Земля

- Государь, дай мне руку.

Эральд чуть удивился, протянул. Сэдрик прижал его ладонь к плечу, накрепко; Эральд ощутил сквозь бинты внутренний жар и изо всех внутренних сил воззвал к Творцу и ко всем местным созидающим силам, как умел. Видимо, это сработало, потому что через пару минут Сэдрик глубоко вдохнул и кивнул:

- Отлично. Спасибо, государь, хватит пока. Уже можно работать.

Эральд улыбнулся.

- Используешь меня, как обезболивающее.

- А ты и есть обезболивающее, - сказал Сэдрик. - Панацея. Если бы не ты, я бы уже подох, наверное.

- Сэдрик, если бы не я, тебя бы даже не ранили...

Сэдрик пренебрежительно хмыкнул, всем видом показывая, что в грош не ставит королевские глупости, и тяжело опустился на колени, опираясь на здоровую руку. Положил нож, некоторое время ощупывал проплавившиеся в камне борозды. "Августейшие" молча, тревожно наблюдали.

- Отойдите подальше, - буркнул Сэдрик, не поворачиваясь. - Мешаете. Ты, государь, мешаешь. В угол отойди, там постой, сбиваешь с толку.

Эральд смутился и отошёл, а за ним - Алвин и Джинера. Они вжались в угол, касаясь друг друга плечами, и смотрели, как Сэдрик начал готовить обряд.

Он царапал пол острием ножа, царапины должны бы были оставаться еле видными, но неоновый синеватый свет вспыхивал там, где нож касался пола, и тянулся за острием, словно был густой жидкостью. Сэдрик что-то бормотал, иногда принимался вполголоса напевать - Эральд почти не понимал слов, улавливая только повторяющиеся "снизу" и "силы" - и постепенно вводил себя в транс. Видимо, предстоящее действо было много серьёзнее, чем переход в другой мир через ад - напряжение сгущалось, становилось нестерпимым до волосков, встающих дыбом, до ломоты в костях, время тянулось и тянулось, а собственно общение с силами преисподней всё не начиналось.

Джинера пожималась и хохлилась. Она, кажется, устала стоять, но даже шага не сделала к тем двум креслам, видимо, тоже чувствуя электрическое поле угрозы вокруг них. Алвина знобило; время от времени он вздыхал с детским всхлипом и тёр виски. Эральд подумал, что королевский дар может хоть отчасти помочь, и обнял обоих, раскрыв ладони, насколько возможно. Дар и впрямь сработал: минуты через три Эральд почувствовал, как под его руками расслабились струнно натянутые мускулы союзников. Джинера устало и доверчиво опустила голову на плечо Эральда, а Алвин привалился к нему всем телом - озноб, похоже, его отпустил.

- Что, король, - не оборачиваясь, глухо, каким-то чужим голосом спросил Сэдрик, - хорошо тебе? Уже не чувствуешь, что сила выливается впустую? Не лижут тебя, как мороженое? И даже есть желающие тебя убить, несмотря на благость... очень хорошо, да?

- Да, Сэдрик, - ответил Эральд дрогнувшим голосом. - Хорошо. Я - на месте. Дома и среди своих. Делаю то, что должен.

Сэдрик обернулся. В его расширившихся зрачках плыл, мерцал багровый светящийся туман, а лицо исказила судорога, как от нестерпимой боли.

- И я делаю, что должен, будь я снова проклят, - сказал он, или что-то сказало через него - Сэдрик был в глубоком трансе. - И сделаю, что смогу, - Сэдрик содрогнулся, и слеза, тёмная, как капля крови, выскользнула из угла его глаза, прочертив заметную полоску на лице. - На, жри! - выкрикнул он вдруг, полоснув ножом свою несчастную увечную руку. Кровь хлестнула веером - и мутно мерцающая паутинная синяя звезда словно оторвалась от каменного пола, дрожа сантиметрах в пяти над ним, как жуткая голограмма.

Струйка бледного тумана вытекла из центра звезды, медленно облекаясь в более-менее определённый абрис человеческой фигуры. Алвин и Джинера вцепились в руки Эральда изо всех сил, но он не почувствовал боли: призрак становился всё более чётким, будто его наводили на резкость - серая тень высокого, очень сутулого, почти горбатого человека. Его длинная чёлка падала на лицо - жалкая попытка скрыть мохнатое родимое пятно.

Разобрать, что прошелестел призрак, Эральд не смог - догадался. Сэдрик протянул ему окровавленный нож:

- Отпущу, если приведёшь того самого, - сказал он, пытаясь, по-видимому, скрыть душевную боль за приказным тоном. - Смотри: приводишь - и уходишь... туда.

Сэдрик начертил в воздухе знак ножом - и воздух на миг вспыхнул синим, а дух издал что-то вроде долгого облегчённого вздоха и исчез.

Синий свет побагровел. Пол треснул по царапинам - и из него хлынуло что-то вроде фонтана расплавленной лавы. Стало чудовищно жарко; поток лавы постепенно обрёл очертания головы чудовищного существа, похожей на нарисованный и оживлённый в 3Д-редакторе раскалённый рыцарский шлем размером с комод, с длинными острыми козлиными рогами. В прорезях глазниц нестерпимо сияло то, что находилось внутри, слепяще яркое, как расплавленная сталь.

Голос Сэдрика прозвучал гулко, как в колокол - с неожиданным эхом:

- Ад должен вернуть то, что получил незаконно!

В нижней части шлема раскрылась клыкастая пасть, издав странный звук, вроде шелеста или шипения.

- Алвин, ты должен потребовать сам, - приказал Сэдрик.

Алвин, чуть не ломая Эральду руку, попытался что-то сказать, кашлянул. Эральд чуть толкнул его плечом, надеясь, что Алвин воспримет этот жест как ободрение - так и случилось.

- Верните мою душу! - крикнул Алвин - и голос не сорвался. - Её у меня украли!

Демон издал шелестящий стон, и из лавы, в которую превратился камень пола, поднялась громадная лапа, вроде раскалённой латной перчатки, только с кривыми когтями. На этой пышущей жаром ладони лежало крохотное полупрозрачное тельце грудного младенца.

Эральд успел ужаснуться, но тут же понял смысл действа: уже в следующий миг призрачное детское тельце сжалось в сияющую точку, в этакого мотылька из чистого света, мотылёк спорхнул с ладони демона - и словно впитался, втянулся в грудь шагнувшего ему навстречу Алвина.

И тут весь мир расколол ужасающий грохот, будто в небе над Святой Землёй взорвали ядерный заряд. Малый Замок вздрогнул до основания; Алвина отшвырнуло к стене, Эральд едва успел подхватить потерявшую сознание Джинеру. Сэдрик выкрикнул дико звучащее слово, снова полоснув себя ножом - и провал в преисподнюю закрылся, оставив лишь рдеющую звезду из раскалённого камня.

***

Приходили в себя медленно, как выжившие в бомбоубежище после жестокого налёта.

Джинера с трудом открыла глаза, мотнула головой. Осознала себя полулежащей на руках Эральда и деликатно высвободилась, оправляя платье.

- Что это было, мессиры? - спросила она, облизнув губы в каменной пыли. - Что гремело?

Сэдрик, сидевший на полу, попытался подняться, но передумал. Подобрал нож, с третьей попытки сунул в ножны. Протянул Эральду руку - и Эральд помог ему встать.

- Что было... закрыл и запечатал, - сказал Сэдрик и закашлялся. - Помоги Творец больше никогда ничего в этом роде не делать... но всё, все адские твари - в аду. Лес чистый, город чистый... Алвин, ты жив?

Алвин сделал шаг от стены, пошатнулся и снова к ней привалился. Изменился он потрясающе: весь адский гламур слетел с него, как пыльца, рекламный лоск исчез - а заодно и ощущение ужасающей пустоты под ним. Алвин выглядел усталым и больным, глаза ввалились, под ними обрисовались синяки, в вороных кудрях появилась совершенно седая прядь - но лицо приобрело сложное выражение, человеческое, а не кукольное.

- Всё помню так ясно, - сказал он хрипло и тоже закашлялся, прижимая ладони к груди. - Ясно-ясно. Мерзко-мерзко. Тошнит... от себя.

Джинера взглянула с настоящим восхищением. Эральд подал руку - и Алвин притянул его к себе, будто, как и Сэдрик, хотел облегчить королевским даром боль в только что обретённой душе. Может, дар и подействовал, но как-то не так: Алвин неожиданно разрыдался, громко, не сдерживаясь и не смущаясь.

- Ничего хорошего не было... - еле выговаривал он, давясь слезами, - ничего, никого, никогда, только дрянь, подлые рожи, всегда больно... вокруг - гады, гады, папенька с маменькой сделали из меня щит, талисман, декорацию, ненавидели, брезговали, боялись - тварь бездушная, демон - но от идеи не отказались, нет! Я им был нужен, тварь бездушная! Власть ведь - через меня, через демона... И все так - ненавидели, боялись, брезговали - но нужен я им был, нужен - власть, деньги, статус, будь оно всё проклято...