Дантон

Старика Шарпантье беспокоила, разумеется, не внешняя неприглядность Жоржа. Страшным казалось другое. Парень выглядел нагловатым и самовлюбленным. Послушать его — Париж лежал у него в кармане. А на деле карман-то оказывался дырявым. Еще бы! Адвокат без практики! Голь перекатная, уж видно и по костюму и по краснобайству. Нет, шалишь, прежде чем думать о чем-либо серьезном, нужно все точно узнать и проверить…

Шарпантье написал на родину Дантона и встретился с его родственниками. Он побывал во Дворце правосудия и в частных конторах. Он прислушивался к молве, опрашивал коллег адвоката и даже его квартирного хозяина.

Результат проверки если и не разрешил всех сомнений, то, во всяком случае, более или менее успокоил осторожного буржуа. Слава богу, парень не нищий. Его родственники — почтенные люди и готовы за него поручиться. На подобном фоне даже самоуверенность Дантона воспринималась иначе: это мог быть задор делового человека, рвущегося к успеху! Тертому дельцу Шарпантье такое было и понятно и приятно.

Короче говоря, биография Жоржа Дантона не смогла служить препятствием к его браку с дочерью столичного ресторатора.

Жорж Жак, человек общительный, охотно рассказывал о себе. Обитатели «Парнаса» прекрасно знали многие факты из его жизни.

Он родился в Шампани, на окраине маленького городка Арси сюр-Об, 26 октября 1759 года.

Детские годы прошли в деревне, и скотный двор стал его первой школой. Здесь он познал многие стороны бытия и получил крепкую закалку; отсюда же шли его рубцы и шрамы.

Жорж обожал своих четвероногих друзей. Он без конца возился с ягнятами и поросятами, любовно ухаживал за коровой. И однажды — мальчишка был тогда крохой — имел пренеприятнейшую встречу с быком. От смерти спас счастливый случай, но несколько вдавленных ребер и губа, превратившаяся в лохмотья, остались памятным подарком на всю жизнь. Ребенок не забыл и не простил. Через несколько лет, подросши и окрепнув, он пожелал взять реванш у подлого быка. Результатом была сломанная переносица. В другой раз, сражаясь с разъяренным боровом, Жорж получил такую рану, что чуть было не остался калекой.

Но упрямому мальчишке везло. Он уцелел наперекор всему и многое понял. Упорство его не стало меньшим. Но он твердо усвоил, что не всегда следует идти в лобовую атаку…

Деревня?.. Скотный двор?

На подобные темы словоохотливый адвокат не любил распространяться. Ведь теперь он везде подписывался как д’Антон, явно намекая на свое дворянское происхождение!

Это была ложь, вызванная желанием заполучить побольше клиентов. В действительности Жорж Жак мог бы рассказать своим собеседникам о том, как мозолистые руки его предков три столетия подряд корчевали пни и рыхлили неподатливую почву Шампани: все они были исправными хлебопашцами и честными сыновьями податного сословия. И та недвижимость, которую дед Жоржа умудрился передать своим наследникам, явилась не даром небес, но результатом постоянного труда, редкой удачи да крепкой мужицкой смекалки.

С годами Дантоны сумели выбиться из деревенской среды. Во второй половине XVIII века среди них уже встречались и почтенные буржуа, и священники, и судейские. Отец Жоржа начал с должности судебного пристава, а кончил прокурором, мать была дочерью подрядчика.

Жорж оказался четвертым ребенком в семье. После него родились еще двое. Отца он почти не помнил: Жак Дантон умер, когда мальчику было три года. Всю сыновнюю любовь Жорж перенес на мать, хрупкую Мари Мадлен Камю; эта любовь была одним из самых сильных чувств всей его жизни.

Широки просторы родной Шампани. Редко разбросаны деревни и города, зато полноводны реки, необъятны леса и равнины. Есть где побродить и порезвиться…

Мальчишка рос богатырем. Зачинщик в драках, первый силач и пловец во всей школе, он пользовался авторитетом среди сверстников.

Иначе судили учителя…

Бедная Мари Камю, вдова, обремененная детьми, в ответ на постоянные жалобы только вздыхала. Что могла она поделать с этим сорванцом, не желавшим никому подчиняться? У нее и без того забот было по горло. К счастью, именно в это время ей сделал предложение господин Жан Рекорден, владелец маленького текстильного предприятия, человек добрый и домовитый. В Рекордене осиротевшая семья нашла второго отца.

Двенадцати лет от роду Жорж с грехом пополам закончил начальную школу. Год окончания чуть не стал для него роковым. Купаясь в ледяной воде Об, он простудился и тяжело заболел. К воспалению легких прибавилась жестокая оспа. Ребенка едва выходили.

Осенью 1772 года тринадцатилетний Дантон был отправлен в Труа, где его отдали в семинарию духовного ордена ораторианцев.

Братья ораторианцы были богатой корпорацией. В Труа им принадлежали два больших дома, в которых располагались семинария, коллеж и библиотека. Своих подопечных братья усердно пичкали «духовной пищей», прежде всего «святыми» поучениями, заповедями и канонами. Правда, к концу XVIII века, подчиняясь новым общественным веяниям, в ораторианских школах ввели классическую историю, а также античную и французскую литературу.

Но церковный дух здесь сохранился во всем.

Воспитанники семинарии подчинялись строгой монастырской дисциплине, ложились и вставали по звуку колокола, много времени уделяли молитвам.

Все это было не по душе свободолюбивому мальчишке, пробуждая в нем ненависть к церкви.

— Я не переношу церковного колокола, — откровенно говорил он. — И уверяю вас, если долго буду его слушать, этот звон станет для меня погребальным.

Проучившись всего год в семинарии, Жорж добился перевода в местный коллеж. Хотя коллеж находился также в ведении ораторианцев, но там по крайней мере меньше разило этой отвратительной монастырщиной.

Занимался Жорж, сообразуясь со своими увлечениями. Он благоговел перед Плутархом и Титом Ливием, тайно зачитывался Рабле и Шекспиром, самостоятельно выучил английский и итальянский языки. Но его угнетала зубрежка, ему были отвратительны бесконечные доклады и рефераты — он не переваривал писанины. И поэтому юный Дантон не пополнил шеренгу первых учеников.

В начальный год обучения он красовался на четвертом месте среди «хороших». В год окончания занимал в той же категории двенадцатое место.

Юному богатырю было тесно и неуютно в церковной школе. Его буйный нрав и организаторские способности проявлялись при каждом удобном случае.

Дать отпор нажиму администрации? Ответить на несправедливость наставника? Он был всегда готов объединить и возглавить недовольных. Недаром друзья прозвали его «Каталиной» и даже «Республиканцам».

Но вот что казалось удивительным: в карцер или под телесное наказание сам он никогда не попадал!

Одно из событий этого периода особенно врезалось в память Жоржа.

Десятого мая 1774 года, заразившись оспой от случайной жертвы своей старческой похоти, испустил дух «многолюбимый» Людовик XV. Его смерть повсюду встретили как праздник. Ничтожный человек и бездарный правитель, развращенный себялюбец, девизом которого были слова: «После нас — хоть потоп!», Людовик XV был ненавидим в стране. Казалось, вместе с ним уходила в прошлое пора фавориток, тяжелых налогов, продажных министров и постоянного голода. Забитые мужики, оскудевшие ремесленники и ограбленные буржуа возлагали теперь все надежды на нового государя. Говорили, что Людовик XVI, человек молодой и проникнутый новыми веяниями, был лишен пороков своего деда: недаром, едва придя к власти, он поставил у кормила правления выдающегося философа-реформатора, господина Жака Рене Тюрго!

Для Шампани наступили особенно хлопотливые дни.

Ведь здесь, в сердце провинции, находился город Реймс — церковная столица, священный город, где из поколения в поколение венчались на царство все французские короли. Здесь предстояло принять корону и нынешнему властителю.

Коронация была назначена на 11 июня 1775 года.