Дантон

Таким он был в сентябре 1792 года — в великую пору своей жизни.

Пока революция низвергала феодализм, Дантон при всех своих колебаниях шел в ее авангарде.

Но когда революция устремилась дальше, против неограниченной собственности и, следовательно, против интересов буржуазии, Дантон осел в «болоте» и повис на ней мертвым грузом.

В этом была его двойственность, присущая всей той социальной группе, к которой он принадлежал.

Соглашатель Дантон стал на скользкий путь оппортунизма и погиб.

Дантон-революционер завоевал право на бессмертие.

Не случайно современная буржуазная историография с таким упорством стремится «дереволюционизировать» Жоржа Дантона.

Нынешние потомки буржуазных революционеров сохранили всю их слабость, но потеряли всю их силу.

Эту силу они хотели бы отнять и у великих борцов прошлого.

Но именно сила, смелость, дерзание, революционная тактика — вот что является самым привлекательным в Дантоне, резко выделяя его среди окружавших и вызывая к нему неослабевающий интерес во все времена и на всех континентах.

И еще одно обстоятельство заставляет задуматься.

Быть может, если бы в роковом споре победил не Робеспьер, а Дантон, то обошлось бы без термидора и всей той карусели, что последовала за ним.

Ибо, как бы ни судили трибуна поколения историков, вряд ли кто станет отрицать, что после агонии якобинцев и судорог Директории, после сказочного взлета Наполеона и реваншистских попыток Реставрации, история Франции — плохо это или хорошо — пошла в своих общих чертах именно тем путем, который исповедовал и на который пытался вывести свою революционную родину Жорж Жак Дантон.

«То обстоятельство, что в нашей Третьей республике существует культ Дантона, бывшего последней надеждой и постоянным защитником всех роялистов и всех негодяев своего времени, не должно служить причиной преклонения перед его памятью…»

«Дантон не был ни «неистовым», ни сектантом. Он был истинно государственным деятелем…Чтобы спасти революцию от гражданской войны, он толкал ее к деятельности, к распространению своего влияния за пределы Франции… Он дал действительные гарантии собственности и публично осуждал крайности Марата. Хотя, по условиям времени, ему приходилось иногда говорить буйным языком крайнего революционера, но его действия были всегда умеренными».

«Дантон не верил в принципы, которые защищал; он рядился в революционные одежды лишь ради того, чтобы преуспеть. «Приходите горланить вместе с нами, — советовал он одному юноше, — когда разбогатеете, вы сможете делать все, что захотите».

«Это был странный человек, понимавший преступление, как таковое, лишь в большом масштабе».