Выпить и умереть

— Нет, конечно, за подобное высказывание особого презрения вы у нас не вызовете, мистер Периш, — вежливо отвечал Аллейн.

Периш нехорошо рассмеялся и вышел вслед за другими.

Оставалась только мисс Даррах. Она сложила свое вязанье в пластиковый пакет, сняла очки и вопросительно поглядела на суперинтенданта.

— Я понимаю, что вам просто ничего не оставалось, как арестовать этого несчастного. Но вы должны учесть, что у него после всех этих следственных мероприятий от организма остался только комок нервов. Оттого он и сорвался. Ему больше нужен врач, чем полицейский…

— Вы о ком? О мистере Монтегю Трингле? — с напускной рассеянностью переспросил Аллейн.

— Ну значит, все-таки шила в мешке не утаишь! — беззаботно вздохнула мисс Даррах. — Я так и предполагала, что рано или поздно вы разнюхаете об этом… Во всяком случае, с моей стороны я выполняла наш договор безукоризненно.

— А в чем он состоял? — поинтересовался Аллейн.

— А то вы не догадываетесь?

— Неужели семейство лорда Брайони обязалось заботиться о мистере Трингле до скончания веков?

— Бросьте вы выражаться так изысканно! — фыркнула мисс Даррах. — Мой бедный кузен Брайони был просто убит большим сроком, который дали Тринглу… Он ведь чувствовал себя более виноватым, вот ведь какая беда… У моего кузена не было ни малейших способностей к ведению бизнеса, и он часто говорил, что в своей жизни усвоил лишь один тип обращения с финансами, а все прочие возможности заставали его врасплох… Естественно, все, что он умел делать с деньгами, — это их тратить, и, когда ему объяснили, что помимо этого деньги могут и должны приносить некий доход, он был страшно изумлен. Соответственно суд видел, что мой кузен был не более чем тупым орудием мошенничества других, но люди вокруг говорили, что моего кузена спас его титул и все такое, а вовсе не его наивность… Точно так же рассуждал и сам Трингл. А мой бедный кузен в свою очередь чувствовал вину перед Тринглом и после своей смерти завещал членам нашей семьи позаботиться о бедняге. Ведь вы даже не знаете, какой Трингл был блестящий молодой человек до этого краха. О, на него стоило посмотреть! Высокий, черноволосый, зубы сверкающие, не то что эти искусственные булыжники, что ему вставили в тюремной больнице! Одним словом, наше семейство поддерживало связь с Тринглом. Недавно он написал нам, что сменил фамилию на «Легг» и что нуждается в деньгах для поправки здоровья. У нас, по правде говоря, особых средств нет. Но на семейном совете мы все же решили выделить ему немного. И я надумала передать ему деньги сама. Мне хотелось посмотреть на него, прикинуть, что да как. Заодно, подумала я, в этом курортном местечке я смогу попрактиковаться в живописи. А что касается разговоров, которые мы с ним вели, то они сугубо личные и к вашему расследованию отношения не имеют. Так что не просите меня пересказывать их… И потом, боюсь, Леггу уже ничто не поможет. Ах, вы бы видели, как» он дрался с этими двумя полисменами — как смертельно раненый лев! Жаль, жаль… Впрочем, если есть возможность выкупить его под залог, я готова сделать это.

— Ну что ж, спасибо за пояснения, — поблагодарил Аллейн. — Со своей стороны, я передам ваше пожелание начальству. Однако у меня еще один вопрос. Вам не случалось рисовать скалы около въезда в тоннель?

Мисс Даррах сразу словно сжалась.

— Пожалуй, случалось, — выдавила она.

— По утрам?

— По утрам.

— Вы были там в то утро, когда в Оттеркомб прибыл мистер Уочмен?

Мисс Даррах пристально посмотрела на Аллейна.

— Да.

— Мы видели то место с притоптанной травой, где вы крепили свой подрамник… Скажите, мисс Даррах, вы случайно не слышали разговора между мистером Уочменом и мисс Мур?

Мисс Даррах сцепила пальцы и с плохо скрытым ужасом глянула на сыщика.

— Ну так?..

— Да, слышала… Я не могла избежать этого — они расположились слишком близко… А когда я все же решила уйти, я уже боялась показаться им на глаза. Дело успело зайти довольно далеко… Только, пожалуйста, не надо сразу воображать себе всякие безобразия…

— То есть? Вы не хотите, чтобы я понял это как любовную сцену? Но это не такое уж безобразие, говоря откровенно…

— Нет, нет. Скорее напротив…

— Ссора?

— Ну да.

— И вы на это намекали, когда туманно проронили что-то насчет «искать подальше и поближе от дома»?

— Да. Но я вовсе не мисс Мур имела в виду. Ведь… ведь не одна я могла слышать этот разговор… Все, больше я вам ничего не скажу!

Толстушка свирепо защелкнула сумочку:

— Насколько я понимаю, я могу идти?

— Да, — кивнул Аллейн. — Только… Вы не будете возражать, если вместе с вами к вам в комнату поднимется миссис Ивз?

— Нисколько.

— Тогда мы ее сейчас вызовем…

Пока Аллейн поджидал Харпера и Браммингтона, он быстренько дополнил свой отчет и обсудил его с Фоксом. Тот все еще проявлял слабые признаки неповиновения, но из кресла все равно встать бы не смог…

— Это ужасно, — говорил Фокс. — Клистирная трубка мне почему-то очень не нравится… Не хотелось бы повторения…

— Как только почувствуете, что она вам поможет, доктор вас немедленно удовлетворит в этом смысле, — заметил Аллейн.

— Нет уж, спасибо, я лучше воздержусь… Похоже, я слышу машину.

Аллейн прислушался.

— Да, кто-то едет. Надо будет потребовать у полковника ордер на арест. Но нам все равно придется задержаться тут еще на некоторое время. Как думаете, Братец Лис?

— Наверное. Да, это точно они.

Аллейн высунулся в окно. Полковник Браммингтон вылез из подъехавшей машины и хлестко захлопнул дверцу.

— Еще раз прошу меня простить, полковник… — начал было Аллейн, но Браммингтон энергично замахал рукой.

— Нечего извиняться, Аллейн. Хотя, конечно, это паскудная история, и ужин был заготовлен великолепный! Не могу себе не польстить!

— Безумно жаль, что это великолепие прошло мимо наших желудков! — с сожалением покачал головой Аллейн. — Простите меня за дерзость, сэр, но мне подумалось, что вам захочется приехать сюда, на место происшествия…

— О чем вы говорите! Конечно! И я уверен, что это было именно покушение! Покушение на вас обоих! Когда вы официально оформите арест, Аллейн? Ах, каков мерзавец, каков подлец! Он подмешал яд в шерри? В «амонтильядо»? Тройное святотатство — он надругался не только над милейшим Фоксом, не только над светлой памятью Эдгара По, но и над изумительнейшим напитком!

Затем, пересыпая речь витиеватыми ругательствами, полковник Браммингтон разместил свое грузное тело в кресле и выволок из просторного кармана необъятных, как парус, брюк пачку листков с отчетом Аллейна.

— Я прошелся по вашему отчету, Аллейн, — начал полковник, — как раз в то время, как вы самоотверженно спасали отравленного коллегу Фокса… Блестящий вы накатали отчет, без этих тошнотворных бюрократических выкрутасов. Хоть публикуй его отдельной брошюрой! Сейчас я изложу вам свои соображения. В этом доме найдется глоток спиртного напитка, в который еще не успели добавить яду? Может быть, попробуем распечатать какую-нибудь свежую бутылочку?

Аллейн сходил в бар, обнаружил там три запечатанных бутылки крепкого пива, записал их на свое имя и принес вместе со стаканами в приемную.

— М-да, нам стоило бы поискать пробовальщика, — озабоченно протянул Браммингтон. — Жаль, нет под рукой этого болтливого Нарка, он на дармовщинку точно согласился бы попробовать…

— Нет уж, не надо нам Нарка, — содрогнулся Аллейн от одного воспоминания. — Все бутылки запечатаны, а стаканы я промыл.

Он разлил пиво.

— Однако мне как-то не по себе, — заерзал в кресле Браммингтон. — Эти пробки, знаете ли, не кажутся мне слишком надежными…

— И напрасно, — ответил Аллейн, делая добрый глоток из своего стакана. — Отличное пиво.

— Что ж, я готов согласиться — вы не выказываете признаков судорог или расширения зрачков… — Браммингтон, выждав с полминуты, тоже припал к своему стакану. — Да, пиво недурственное. Перейдем теперь к делу. Насколько я понял Харпера, вы пришли тут все к единому мнению. Позволите ли теперь мне изложить свое видение дела?