Флинн при исполнении

— В комнате 11. Той, что ближе к камину в холле. Сидит и ждет, пока не наделают консервов из ее мужа и не упакуют в ящик. Она даже не захотела смотреть на его тело, представляете?

— Нам надо с ней поговорить, — сказал Флинн.

Карл Моррис поднялся из-за стола.

— И вы еще хотите, чтоб я переживал из-за какого-то избалованного мальчишки, который вчера ночью подавился серебряной ложечкой? Так вот, знайте, мне плевать! Пусть в доме у меня ложки алюминиевые, но с них я кормлю своих ребятишек. Вы считаете, что разговор с ней имеет смысл?

— Да, имеет, — кивнул Флинн. — К сожалению, очень даже имеет. Столько смысла, что даже возведенная вокруг этих акров четырехметровая изгородь уже не покажется столь уж бессмысленным сооружением.

Глава 11

Флинн постучал в дверь комнаты номер 11.

— Кто там? — спросил женский голос.

Флинн не ответил.

Через некоторое время дверь приоткрыл небольшого роста мужчина лет за тридцать в пиджаке модного покроя и в слаксах. У него были тоненькие, словно нарисованные карандашом, усики.

— Да?

И он без возражений пропустил Флинна и Коки в комнату.

На одном из пластиковых стульев сидела молодая женщина. Лет под тридцать, в пошитом на заказ дорогом костюме. Сидела, выпрямив спину и положив ногу на ногу. На столике между двумя стульями стояли пустые кофейные чашки.

— Кэрол Хаттенбах? Позвольте представиться, инспектор Флинн. Я из полиции. А это детектив-лейтенант Конкэннон.

— Макс Харви, — сказал мужчина с усиками и подошел ко второму стулу. — Это я привез сюда Кэрол.

— Позвольте выразить вам соболезнования, миссис Хаттенбах.

— Спасибо… Я вынуждена просить вас присесть на кровати. — Руки, лежавшие на коленях, были сжаты в кулаки. — Здесь такой ужасный холод.

— Должен признаться, — гнусаво протянул Макс Харви, — что, когда я говорил с шефом местной полиции Дженсеном, у меня создалось впечатление, что штат у него не столь уж велик. А потому не ожидал увидеть здесь инспектора и детектива-лейтенанта.

— Собираетесь вернуться сегодня же? — спросил Флинн.

Никакого багажа в комнате видно не было.

— Да. Дети… Мы ждем, когда похоронное бюро…

— Понимаю.

— Управляющий поместил нас в эту комнату, чтоб не докучала пресса.

— А кто-нибудь из вас говорил с прессой?

— Я говорил, — ответил Макс. — От имени друга семьи.

— Да и о чем тут говорить? — заметила Кэрол Хаттенбах. Голос у нее был низкий и слегка дрожал. — Трагический несчастный случай на охоте…

Флинн стоял посреди маленькой комнаты, не вынимая рук из карманов пальто.

— Почему бы в таком случае не рассказать мне все, что вы знаете?

— Почему бы вам, инспектор, не рассказать мне все, что вы знаете? — резко парировала Кэрол.

— Кэрол… — начал было Макс.

Флинн выждал секунду-другую. Он ждал от вдовы вопросов, в которых отразилось бы ее презрение ко всему, что она здесь услышала. К тому, что ей показали.

Но миссис Хаттенбах смотрела в стену невидящим взором и молчала.

— Я не о том, — мягко заметил Флинн. — Просто хотелось бы услышать, что за человек был ваш муж. Хотя бы в общих чертах.

— Мой муж? Он мертв, — резко ответила она.

— Часто ли он сюда приезжал? — спросил Флинн.

— Да, часто. В эту дыру. Это сырое холодное болото! Брал свои чертовы ружья и удочки, свитера и болотные сапоги и приезжал сюда. В это… место! «Хижина лесоруба», клуб «Удочка и ружье»! Нет, вы только посмотрите, что за убожество! Здесь даже сандвича негде купить!

— А сами вы здесь в первый раз, да?

— Да. Конечно. И в последний.

— Ваш муж всегда приезжал сюда один?

Она покосилась на Макса, затем вздохнула и отрицательно покачала головой.

— Все нормально, Кэрол.

— Так вы не верите, что ваш муж ездил сюда один, верно, миссис Хаттенбах?

Кэрол Хаттенбах хотела что-то сказать, потом передумала.

— Все в порядке, Кэрол, — повторил Макс Харви. — Инспектор Флинн не из газеты. Он полицейский. И знает, что, если проболтается прессе хоть словом, хотя бы намекнет на то, что ты ему здесь рассказала, ему грозят нешуточные неприятности. Верно, Флинн? Ведь мы скоро уедем, а полиции надо знать. И лучше уж быть с ними честными и откровенными, чтобы потом никаких вопросов уже не возникало… Богом проклятое место.

Флинн снова выждал, не совсем понимая, чем вызван прилив раздражения у миссис Хаттенбах.

Коки присел на постель возле двери.

— Где она? — выпалила миссис Хаттенбах.

— Кто «она»? — спросил Флинн.

— О боже!.. — пробормотала женщина. — Этот мир… он предназначен только для мужчин!.. Управляющий мотелем…

— Карл Моррис, — подсказал Макс Харви.

— Потом этот козел, сельский фараон…

— Шериф Дженсен, — снова вставил Макс.

— А теперь вы двое! И собираетесь сказать мне, что Дуайт вышел среди ночи на улицу чистить ружье и что оно якобы нечаянно разрядилось и снесло ему половину черепа! С каждым может случиться, скажете вы. Особенно с таким, как Дуайт. С жутко самоуверенным типом, беззаботным, словно младенец в памперсах. Что вы, мужчины, сделали с той женщиной, которая с ним была? Просто отослали ее упаковывать вещи среди ночи, да? Просто потому, что Дуайт мужчина, и все вы тоже мужчины, и ого-го! какие молодцы? Мужчина всегда остается мужчиной, у них, у ребят, свои мелкие слабости… А потому стоит ли упоминать о том, что один из них приехал сюда с женщиной? Боже упаси, к чему это! Лучше уж поскорее выпроводить эту дамочку до того, пока не заявилась законная жена, верно?

Флинн обернулся и покосился на Коки. Затем перевел взгляд на Макса Харви и снова взглянул на Кэрол Хаттенбах.

— С чего это вы взяли, что он был с женщиной?

— Да с того, что мой муж всегда был с какой-нибудь женщиной, инспектор… как вас там…

— Фараон, — улыбнулся Флинн. — Он же козел.

— Мой муж был безнадежно развращенным человеком. Сексуально развращенным! Красивый, молодой, богатый! Обладал властью, обаянием, известностью. Не мужчина, а просто секс-символ с журнальной обложки! Ему даже не надо было дуть в свою чертову трубу! И без того в хвост пристраивалась целая толпа женщин.

Макс Харви подался вперед и положил ей руку на плечо. Она сердито отмахнулась.

— Дуайт всегда все делал по-своему. Всерьез считал, что внимание, которым его окружают все эти дамочки, вешающиеся на шею, словом, все радости жизни по праву ниспосланы ему Господом Богом.

Флинну не впервой доводилось сталкиваться с гневом родных, направленным в адрес покойного. Глядя на Кэрол Хаттенбах, он пытался оценить подлинность и глубину этого гнева.

— Почему бы не спросить, что именно тут произошло? И с чего это он вдруг отправился на улицу чистить ружье?

— Потому что в комнате, вернее, в постели, с ним был кто-то еще, — с уверенностью заметил Макс Харви. — И этот человек спал.

— Кто? — спросил Флинн.

— Ах, да будет вам! — всхлипнула Кэрол Хаттенбах. — Хватит валять дурака. Все мы, конечно, делаем время от времени глупости. Но это вовсе не означает, что мы и в самом деле столь уж глупы.

— Но самим-то вам как кажется, с кем он мог быть?

— Это вы мне скажите!

— Просто хотелось бы знать, — спокойно заметил Флинн, — с кем, по вашему мнению, он мог сюда приехать? С каким-то конкретным лицом, да?

— Только не говорите, что он заявился на этот сказочный курорт отведать блюда французской кухни! Ну, разумеется, конкретное лицо! Поскольку место это находится довольно далеко от его избирательного округа.

— Да, но все же, с кем именно? — продолжал настаивать Флинн.

— О боже, но откуда же мне знать! Их у него дюжины! Эта девица-адвокатша из Вашингтона. Потом его кузина Венди. Так и лапают друг друга при первой же возможности… Потом еще дамочка-пилот, ну та, что прилетает из Вайоминга… как ее… Сэнди…

— Уилкомб, — подсказал Макс Харви.

— Потом жена Марка Брэндона, так и липнет к нему на каждом приеме. Дженни Клиффорд…