Страница 49 из 65
…Женя оторвалась от конспектов и задумчиво уставилась в стену. Так было тогда, много лет назад. А теперь… теперь все гораздо проще. Ей предстоит постоять не за кого-то, кто нуждается в ее помощи, а за саму себя. Она должна справиться, ведь на карту поставлена ее профессиональная честь.
27
Женя нашла Женьку на его излюбленном месте — в коридоре на подоконнике. Ей показалось, что он ждал ее. Ее охватило радостное предчувствие: не зря, значит, она сегодня плюнула на все дела и притащилась на репетицию.
Он смотрел на нее, не отворачиваясь, и в глазах у него не было давешней злости и неприязни.
— Здравствуй, — сказала она ему и улыбнулась.
Женька небрежно кивнул, но ничего не произнес.
— Может, поговорим, наконец?
— О чем?
— О том, для чего ты отключаешь телефон. О том, почему тебя невозможно застать дома. А еще о том, что ты делал возле института.
Его лицо вмиг точно окаменело: стало замкнутым и отчужденным.
— С чего ты взяла, что я там был?
— Любка сказала.
— Тебе какая разница? Был и был, мое дело — зачем.
— Большая. — Женя сделала шаг вперед и встала совсем близко от окна. — Женька, давай помиримся. Я тебя очень-очень прошу.
— И не проси. Защищай свой диплом, успехов тебе.
— Да не буду я у него заниматься! Я имею в виду, у Столбового.
— Не произноси при мне этого имени.
— Хорошо. Не буду. И ходить к нему на консультации тоже не буду. Честное слово. Так тебя устраивает?
Женька глядел на нее, слегка склонив голову на бок.
— Не знаю. Надо подумать.
Ей захотелось стащить его с подоконника и залепить пощечину, такую звонкую, чтобы в зале было слышно.
— Думай. — Она повернулась и стремительно пошла от него.
Перед глазами была пелена. Снова слезы — кажется, она наплакала их уже целый океан. А ему все до лампочки. Он просто издевается над ней, и никакое трудное детство не может служить этому оправданием! Нужно забыть его. Перевернуть страницу и начать с чистого листа. Ей даже в партии перед ним стоять противно, она немедленно попросит Лося, чтобы тот поменял ее местами с кем-нибудь из девчонок.
— Женя! — Она вздрогнула и остановилась. И тут же поняла, что окликнул ее не Женька, а Санек.
Он стоял у самого порога — при входе в зал.
— Жень, ты плачешь?
— Нет, я смеюсь! — Злость на Женьку требовала выхода, и он нашелся. У Жени даже ноздри раздулись от гнева.
— Ну, прости, что достаю, — мягко и потерянно произнес Санек. Подошел ближе, ласково тронул ее за плечо.
Гнев сразу улетучился, а вот слезы покатились в три ручья. Так всегда бывает, когда кто-то начинает тебя жалеть и делает это умеючи.
— Женя, ну, Женя. — Санек обнял ее и уволок куда-то в угол, подальше от любопытных глаз. Усадил на стул, дал свой платок. — Успокойся. Все будет хорошо.
— Ничего не будет хорошо! — Женя, всхлипывая, мотала головой.
— Да почему? Ну полаялись вы с Жекой, с кем не бывает. Мне Чакина рассказала, по какому поводу. Помиритесь еще сто раз.
— Не буду я с ним мириться! Он козел!
— Не хочешь, — не мирись. — Санек улыбнулся обезоруживающе. — Только не плачь. Я твои слезы видеть не могу, у меня от них зубы начинают болеть.
Женя тоже улыбнулась, хлопая мокрыми ресницами.
— Глупости. От слез зубы не могут болеть.
— Смотря от чьих. — Санек забрал у нее платок и сам осторожно вытер ее лицо. — Вот так будет лучше.
Они смотрели друг на друга и продолжали улыбаться, он — ласково и дружелюбно, она — печально.
— А если честно, есть совсем простой выход, — произнес Санек неожиданно.
— Какой выход?
— Чтобы помириться вам с Карцевым.
— Я же сказала, не хочу с ним мириться.
— Это ты сказала. А твои глаза говорят противоположное. — Санек вздохнул, но так мимолетно, что Женя не успела этого заметить.
Она молча и с ожиданием глядела на него.
— Мы ведь совсем скоро уезжаем в Курск. Неделю там пробудем. Помелькаете друг у друга перед носом, все обиды как ветром сдует. Помяни мое слово.
В сердце у Жени шевельнулась надежда. Может быть. Может Санек и прав: в конце концов — сколько месяцев Женька смотрел на нее, не решаясь подойти до той поездки в Петербург? А там за один День осмелел, да еще до какой степени.
Санек добродушно усмехнулся.
— Вижу, тебе полегчало.
— Да, спасибо. — Женя потянулась и поцеловала его в щеку.
В ответ он привлек к себе. В его объятиях было так спокойно, уютно, так надежно. Только дышалось все так же ровно, и мурашки по телу не бегали — как тогда, когда ее обнимал Женька. А жаль. Из них с Саньком получилась бы замечательная пара, и не нужно было бы решать никакие проблемы.
Женя даже глаза прикрыла, мечтая о несбыточном. А, открыв, увидела Женьку. Тот стоял в двух шагах и, скрестив руки на груди, внимательно смотрел на них. Она поспешно отодвинулась от Санька и начала приглаживать волосы.
Женька постоял еще несколько секунд и двинулся к станкам. Женя вспомнила о своем желании не стоять перед ним, решительно поднялась со стула и направилась к Лосю. Это потом, в поездке, они должны будут помириться, а сейчас они враги. Нечего ему пялиться на ее спину, пусть разглядывает Нику — та будет счастлива.
Дирижер выслушал Женину просьбу и пожал плечами.
— А в чем собственно дело, Женя? Чем вас не устраивает ваше место?
— Карцев сзади громко поет. Я сбиваюсь на чужую партию. — Она решила быть нахальной и беспардонной. Пусть о ней думают, что угодно.
— Но он же всегда стоял за вами, и вы никогда раньше не жаловались.
— А теперь жалуюсь. Тем более, предстоит такая важная поездка.
— Ладно. Так и быть. — Лось кивнул. — Встаньте правее, между Машей и Соней.
— Спасибо.
Женя подошла к станкам, кинула на Женьку уничтожающий взгляд и встала туда, куда ей велели. Она готова была поклясться, что чувствует спиной его недоумение. «Вот и стой себе один, — колко проговорила она про себя. — Я к тебе больше на пушечпый выстрел не подойду. Только, если сам на коленях приползешь».
В течение репетиции она пела во всю глотку, но, несмотря на то, что Женька теперь был далеко, до нее долетал его голос. Женя даже пожалела, что она не среди сопрано — вот оттуда уж точно ей было бы его не слыхать.
После репетиции к ней подошла Люба.
— Как мама?
— Лучше. Давление потихоньку нормализуется. На следующей неделе можно будет выйти на работу.
— Ну, слава тебе, Господи. — Люба перекрестилась и с подозрением уставилась на Женю. — Ты опять, что ли, ревела?
— Я? Нет. С чего ты взяла?
— Тушь под глазами, вот с чего. — Любка полезла в сумочку и, достав зеркальце, протянула его Жене. — На, полюбуйся.
Та глянула со стыдом и досадой. Ну и дура, совсем голову потеряла. Нужно было самой себя в порядок привести, а не поручать это дело Саньку. И в таком виде она мило беседовала с Лосем!
Женя вынула салфетку и стала быстро стирать с лица черные разводы. Люба наблюдала за ней, выразительно уперев руки в боки.
— Все? — Женя вернула ей пудреницу.
— Все.
— Ты домой идешь?
— Не сейчас. Немного погодя. Я должна кое о чем поговорить со Всеволодом Михалычем.
— Ну, тогда пока.
— Пока. — Люба улыбнулась, помахала рукой и исчезла.
Женя зашла в гардероб, оделась и вышла на улицу.
Ярко светило солнце. Снег почти весь растаял, но земля еще оставалась сиротливо голой. «В этом году рано пойдет зелень», — подумалось Жене. Надо же — меньше чем через неделю уже наступит апрель! Учебный год почти пролетел, а она и не заметила. Скоро, совсем скоро последние экзамены.
Раздался оглушительный трезвон. Прямо наперерез ей мчался велосипед. За рулем сидел мальчишка лет десяти, глаза его были круглыми от ужаса, он, не переставая, давил на сигнал. Женя поняла, что отскочить не успеет. В последнюю секунду пацан резко вырулил вбок, пронесся мимо, окатив Женю брызгами из соседней лужи, и метров через пять ухнул носом об асфальт. Она ожидала, что он заревет, но горе-велосипедист молчал. Потом, сопя, принялся неловко подниматься. На левой щеке у него алела здоровущая ссадина. Мальчишка встал на ноги и сделал попытку поставить свой транспорт на колеса, но одна рука его начисто не слушалась. Велосипед два раза с лязгом упал обратно на землю.