Страница 47 из 65
Женька кивнул в подтверждение своим мыслям и прошелся взад-вперед мимо скамейки. Сколько уже можно корпеть над этим дипломом — и так, небось, каждый абзац вылизан до неприличия.
Сзади послышались шаги. Кто-то с маху толкнул его в спину.
— Здорово!
Он недовольно обернулся. Рядом стояла Любка и смотрела на него веселыми глазами.
— Здравствуй, — пробормотал Женька с неловкостью.
Только ее здесь и не хватало сейчас. После всех веселых, в кавычках, воспоминаний и перед разговором с Женей!
— Ты что тут делаешь? Женюру поджидаешь, да? — Любка глядела с любопытством.
Он мотнул головой.
— Нет? А что тогда?
— Ничего. Просто гуляю. — Женька понимал, что порет чепуху, но обсуждать с Любкой свои проблемы ему категорически не хотелось.
— Гуляешь? — протянула она насмешливо. — Ты, оказывается, у нас любитель свежего воздуха?
— Любитель.
Выражение Любкиного лица слегка смягчилось.
— Жень, да ты же продрог весь. У тебя губы лиловые. Можешь не сознаваться, зачем пришел, просто давай я тебя в корпус заведу, ты хоть согреешься там.
— Нет, не хочу.
— Странный ты. — Она пожала плечами. — Ты с Женюрой тоже такой?
— Какой?
— Дикий. Будто из джунглей вышел.
— Сама ты из джунглей, — огрызнулся Женька.
Не мог он, когда его вот так доставали. В ответ у него получалось или молчать или хамить. Хамить Любке ему сейчас не хотелось — он и так уже всю месячную норму по ругани выполнил за последние несколько дней. Лучше бы она ушла подобру-поздорову.
— Ладно, Женя, — миролюбиво проговорила Любка. — Простынешь — пеняй на себя. А Женюра должна бы уже, по идее, выйти. Ой, вон она! — она махнула рукой вдаль.
Женька пригляделся — действительно, с крыльца спускалась Женя. Спускалась медленно, будто у нее на ногах было по гире. Она пересекла двор и вышла за ограду.
Он тупо смотрел, как она идет.
— Что же ты? — Люба толкнула его в бок. — Беги, догоняй.
— Зачем? — Женька не понял, кто это произнес. Явно не он. Ведь он же здесь именно затем и находится — чтобы догнать ее. Сказать, что не может без нее. Откуда же это идиотское «зачем»?
Любка смотрела на него изумленными глазами.
— Нет, ты, правда, даешь. Она же сейчас уйдет. Смотри, уже трамвай подходит.
— Ну и что? — Ему стало абсолютно ясно, что все пропало. Женя, конечно, сейчас уедет, и ничего он ей не скажет. И все из-за этой глупой Чакиной, будь она неладна.
Он с безнадежностью наблюдал за тем, как Женя садится в вагон. Дуги заскользили по проводам, вышибая синие искры.
— Ты куда сейчас? — дружески спросила Любка.
— Никуда.
— То есть? У тебя какие-то дела?
— Нет.
— Может, тогда проводишь меня до метро? Я хотела пешком пройтись, а одной скучно.
Женька рассеянно смотрел на нее. Теперь тетя Аня его съест. Да что она, он сам себя съест. Лучше не возвращаться домой как можно дольше, чтобы не остаться с собой наедине. Для этой цели сгодится и Любка Чакина — раз уж она так интересуется его персоной.
— Давай. — Женька махнул рукой. — Провожу.
— Спасибо, — обрадовалась Любка. — А под ручку тебя можно взять?
Он молча подставил ей локоть. Они двинулись по скверу — по ходу движения трамвая.
— Что я тебе расскажу! — заговорщицким тоном проговорила Любка и округлила глаза.
Женька покосился на нее и приготовился слушать.
26
Ольга Арнольдовна была дома. Она выглядела непривычно усталой и утомленной.
— Ты почему не на работе? — удивленно спросила Женя, заходя в прихожую.
— Отпустили. Давление подсочило. Вот, тебя ждала, будем решать, что со мной делать. — Мать сделала слабую попытку улыбнуться.
— А что тут решать? — встревожилась Женя. — Нужно вызвать врача и немедленно.
— Ты вызови, а я пойду прилягу. — Ольга Арнольдовна, с трудом ступая, вышла из прихожей.
Женя, не раздеваясь, принялась звонить в поликлинику. Там ей ответили, что участковый уже закончил работу, и велели вызывать «Скорую». Она повесила трубку, сняла куртку и зашла в комнату, где лежала мать.
Увидев Женю, Ольга Арнольдовна слегка приподнялась на подушке.
— Посиди со мной. Хоть немножко.
— Сколько угодно. — Женя села у матери в ногах.
— Что новенького у Столбового? Как он чувствует себя после всего этого инцидента?
— Нормально чувствует. — Женя понимала, что рассказывать матери о том, что она учинила сегодня в профессорском кабинете, ни в коем случае нельзя. Во всяком случае, не сегодня и даже не завтра. Пусть сначала в себя придет.
— Что ж, он совсем не удивился, узнав, что ты дружишь с его сыном?
— Удивился, конечно. — Женя улыбнулась с горечью. — Сказал, что Женьке повезло.
— Ему, безусловно, повезло, — согласилась мать.
— Теперь уже нет. — Женины губы задрожали.
— Ну, перестань, — мягко проговорила Ольга Арнольдовна. — Вернется, никуда не денется. Он без тебя жить не может.
— Это я без него не могу! А он — очень даже запросто. Он вообще привык быть один. Ему так даже лучше.
— Глупости. Кому это приятно — все время быть одному? — Ольга Арнольдовна поморщилась и опустилась обратно на подушку. — Сил нет, голова разламывается.
— Врач скоро приедет, — успокоила ее Женя. — Ты лежи себе, а я пойду поем, что ли.
— Иди, конечно. Я там соорудила, что могла.
Женя ушла на кухню. Поставила на плиту кастрюлю с супом и сковородку. Села за стол — в ожидании, пока еда согреется. Задумчиво глянула в окно. Потом сбегала в прихожую, достала из сумочки мобильный и в сотый раз набрала Женькин номер.
«Абонент не отвечает или временно недоступен», — проговорил ей в ухо электронный голос.
— Черт с тобой, — вслух выругалась Женя.
Она пообедала и села за учебники. Ровно через час приехала «неотложка». Матери измерили давление, оно оказалось высоким — двести двадцать на сто семьдесят.
— Лежать, — сказала пожилая, суровая докторша. — Полный покой, принимать лекарства строго по графику. Если станет хуже, придется госпитализировать.
— Упаси Бог, — замахала руками Ольга Арнольдовна, больше всего на свете ненавидевшая больницы.
— Есть кому за вами ухаживать?
— Конечно, есть. Вот, дочка. — Она с нежностью глянула на Женю.
— Хорошо. — Докторша удовлетворенно кивнула, выписала рецепты и ушла.
Женя сбегала в аптеку, потом в магазин, накупила продуктов на пару дней, притащила все это домой. Проследила, чтобы мать выпила таблетки, и села за учебники.
Часа через два раздался телефонный звонок. Женя с замирающим сердцем взяла трубку.
— Женюра, это я, — проговорила Любка.
— А, ты. Привет.
— Все убиваешься от горя? Голос, как после похорон.
— Мама заболела, — сказала Женя.
— Что с ней?
— Давление. Гипертония.
— Это серьезно. Помочь чем-нибудь нужно?
— Да нет. Чем тут поможешь? Я на хоре сто лет не была, и, наверное, снова не приду. Объяснишь все Лосю.
— Конечно, объясню. Ты, главное, не волнуйся.
Любка замолчала, однако, Женя чувствовала, что она не хочет вешать трубку. Поговорить с ней о Женьке, что ли? Посоветоваться? Может, она подскажет что-нибудь дельное?
— А я, кстати, сегодня Карцева видела, — неожиданно призналась Любка.
— Правда? Где?
— На улице. Я из института шла, смотрю — знакомая фигура.
— Что он там делал, возле института? — удивленно проговорила Женя.
— Не признался.
— Вы с ним разговаривали?
— Да, представь себе, я удостоилась этой высокой чести — пообщаться с Карцевым. — В Любкином голосе сквозило возбуждение.
— Он… он обо мне ничего не говорил? Не спрашивал?
— Нет, Женюр. К сожалению, нет.
— А как он выглядел?
— Обыкновенно. Видно, в отличие от тебя, он страдает гораздо меньше. Если вообще страдает.
Жене захотелось с размаху швырнуть трубку на пол.
— По нему незаметно, когда он страдает, — проговорила она холодно.