Анаконда

Лина изобрела механизм кругооборота перезакладки денег, чтобы не отвечать перед нервными клиентами.

Делалось это так: некто М сдает миллион рублей и через месяц надеется получить, как обещала фирма, два. Приходит, по денег, ну в эту минуту, как раз нет. И ему предлагают забрать прежний корешок приходного ордера, где был указан миллион, а взамен получить новый, в котором указано, что господин М дал не миллион вовсе, а два, с обязательным возвратом через месяц уже четырех миллионов.

Идиотов среди клиентов не нашлось. Соглашались все.

Но через месяц история повторялась. Ему предлагали оформить четыре миллиона со следующей отдачей уже... восьми.

Сколько господ, граждан и товарищей купилось на несложный трюк, не знала и сама автор простой и гениальной идеи, Лина.

Так что к тому печальному дню, когда было возбуждено уголовное дело по факту мошенничества, на счету у ИЧП «Стоянов» было 24 тысячи обманутых вкладчиков и 374 миллиарда рублей. Правда, фактическая сумма материального ущерба, нанесенного братским ИЧП, прокуратурой определялась как один миллион рублей. Но Богдан Стоянов напоминал о необходимости перевести в швейцарский банк именно 374 миллиарда рублей. Обращая их, естественно, перед тем в твердую, конвертируемую валюту.

Власта была готова это сделать. Лина нашла банк, который брался все сделать в короткий срок и с гарантией.

И банк принял 374 миллиарда рублей.

И пропал.

А потом пропала красавица Власта.

Ринка-блонда, руководитель одной из бригад, действовавшей в созданной Мадам сети, была такая затейница, что и родной муж Богдан Стоянов не узнал бы красавицу Власту после того, как она посидела в подвале большого двухэтажного дома в селе Старбеево возле Химок две недели. Чего только Ринка с ней не делала, прежде чем останки доверчивой Власты закопали на огороде...

Теперь там клубника растет.

А 374 миллиарда стали той самой финансовой основой, на которой и создавалась империя Мадам.

Сегодня те миллиарды — капля в море.

А ее империя — капля в империи Хозяйки.

...Она открыла глаза, втянула широкими ноздрями аккуратненького носика вкусный запах, доносящийся с кухни.

Муж пек хачапури.

Рецепт передал Мадам позднее убитый по ее приказу Дато Жвания: полкило сметаны, 2 г соли, 0,5 кг муки, смешать в тесто, раскатать, положить кусочки сулугуни, бросить на сковородку, смазать взбитыми яйцами. Объедение! На фигуру, конечно, действует...

Но вкусно.

Под утро ей опять приснилось мужское бородатое лицо. Узкие губы кривились в глумливой усмешке, хитрые глаза смеялись, в лунном свете маслено переливалась соболиной спинкой высокая боярская шапка. Ставшее даже знакомым за последние полгода мужское лицо могло появиться в любой момент, в любой час ночи, в начале, середине или конце сна. Обычные сны для нее кончились. А кошмар был всегда один и тот же. «Змея, змея... — повторял мужик в боярской шапке, дробно смеялся и добавлял: — Но вашим костылем не служу я...»

Что было совершенно непонятно. И потому особенно страшно.

25 МАРТА 1997 Г. МОСКВА.

ЧЕРНЫЙ МАГ МАРТА УУСМЯГИ

Ирина Юрьевна Бугрова встретила Марту Уусмяги холодно, но с интересом.

— Чай, кофе?

— Чай, если можно.

— Лимон?

— Да, если можно.

— У нас все можно, если очень хочется. У вас бывает, чтобы чего-то очень-очень хотелось? — спросила Бугрова, с прищуром рассматривая и хорошенькое личико Марты, и ее округлые, вероятно, привлекательные для мужиков формы. — Чего вам не хватает? Вам лично?

Если честно, то карманных денег, — наивно распахнула доверчивые глаза Марта.

— Вот так вот? Не просто денег, а карманных... А что, просто денег хватает?

— Муж меня всем обеспечивает, — дипломатично ответила Марта, назвав звонким титулом «муж» толстого Модуса, ни сном ни духом не подозревавшего об изменении своего статуса.

— Печеньица к чаю? — змеино-заботливо прошелестела Бугрова.

— Ой, нельзя, на фигуру действует. Но оно у вас такое миленькое, что не откажусь.

— Вам, простите, сколько?

— Уже 35...

— О, солидный возраст, — согласилась Ирина Юрьевна. — Годам к сорока располнеете, — уверенно спрогнозировала она, — не узнать будет.

— Вам-то хорошо, — деланно-завистливо польстила Марта. — У вас никакой склонности к полноте. Наверное, едите, что хотите.

Ошибаетесь, милочка. На строжайшей диете сижу. То, что вы видите, — результат силы воли, характера. Ну и, не скрою, определенного материального положения. Быть стройной сегодня дорого стоит, — с нескрываемой гордостью пригладила прядь волос Бугрова, мысленно сравнивая свое подтянутое, ладно сбитое тело с расползающимся на глазах телом любовницы ее любовника. Она холодно наблюдала, как Марта положила в чашку с чаем три ложки сахарного песка и, незаметно, за разговором, схрустывала уже третью посыпанную сахарной пудрой большую фирменную, «От Айрапетяна», печенину.

Решив, что толстушка наконец насытилась, Бугрова предложила:

— Что ж, колдуйте. Но с гарантией. Так, чтобы с сегодняшнего дня ноги его у этой мымры не было. И еще: лучше уж сами наколдуйте, чтоб у нее охота трахаться с моим научным сотрудником пропала. А то...

— Что?

— А то сама отобью. Я работаю с гарантией.

— Что ж, начнем.

Марта расставила в разных концах кабинета свечи, зажгла их. Затем маленькую фотографию из «Личного дела» окружила свечами и благоухающими вьетнамскими стерженьками. Тонко чувствующая запахи Бугрова вначале поморщилась, но потом, притерпевшись, смирилась.

Не зная толком настоящего приворота, Марта стала что-то с завыванием бормотать под нос, делая руками смешные размашистые пассы, долженствовавшие отбить вечно потеющего Касатонова у несуществующей блонды-разлучницы и вернуть его в душистые объятия Бугровой.

— Ничего, если я буду работать? Вам не помешает?

— Чего? — не поняла Марта, увлекшись своими заклинаниями.

— Не помешает, если я пока почитаю текст доклада, написанного для меня моими недоумками.

— Пожалуйста, пожалуйста, чувствуйте себя как дома, — без тени юмора ответила Марта.

— Ну, спасибо.

Когда Марта утомилась с непривычки после такой энергичной гимнастики и устало рухнула в кресло, вытирая бумажной салфеткой потное лицо, Бугрова на минуту оторвала глаза от текста.

— Ну, как? Удалось?

— Да, конечно. Духи были с нами.

— Я рада это слышать. Значит, бабенка эта и близко от моего сотрудника не появится?

— Можете быть спокойны!

Бугрова еще раз перечитала текст. Это была «Служебная записка», подготовленная сотрудником ее службы секьюрити, которому было поручено следить за Касатоновым. К записке, подробно описывающей, сколько Касатонов находился ежедневно и квартире, снятой Модусом для своей любовницы Марты Уусмяги, были приложены аудиокассета с записью разговоров Касатонова и Марты, а также ряд фотографий, запечатлевших Витюшу и Марту в баре, на улице в обнимку, в кафе напротив дома Марты. С помощью хорошей оптики был даже сделан снимок обнаженных Марты и Виктора. Марта пытается задернуть штору, Виктор, обняв ее сзади и сжав ладонями полные груди Марты, дурачась, удерживает ее.

Этот последний снимок Бугрова рассматривала дольше всего. При этом ни один мускул не дрогнул на ее ставшем после очередной подтяжки еще более красивом лице. Потом, словно приняв решение, она подняла глаза на Марту.

— Что ж. Вы тоже можете быть... спокойны. Вы честно заработали свои деньги. Получите.

Она достала из ящика письменного стола пачку стодолларовых купюр нового образца и небрежно швырнула их на столик для посетителей, за которым сидела взмокшая Марта.

Марта суетливо собрала купюры, сунула, не считая, в сумочку.

— Если опять возникнет необходимость... — смущенно забормотала она. — Отворот, приворот... Может, на мужа?

— На мужа не надо. Он у меня и так привороченный.

— Ну, может, надо будет отвести порчу от вашего института?