Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 17 из 28



С открытыми письмами «к царю и его помощникам» обращался Лев Толстой, и в обществе понимали, что это акт отчаяния великого писателя: «Любезный брат! Мне бы не хотелось умереть, не сказав Вам того, что я думаю в Вашей теперешней деятельности и о том, какое большое зло она может принести людям и Вам, если будет продолжаться в том же направлении, в котором идет теперь. Самодержавия есть форма отжившая. Сто миллионов, на которых держится могущество России, нищают с каждым годом, а голод стал нормальным явлением. Нельзя остановить идеей самодержавия вечное движение человечества».

Лев Толстой предупредил царя, что накатывающийся воз революции ударит по царю, которому надо бояться народного взрыва. Николай II, как обычно, не ответил, и великий писатель сказал обществу, что «он сделал все, чтобы узнать, что к ним обращаться бесполезно». Николай Бердяев позже напишет, что Россия – самая анархическая страна в мир, а русский народ – самый аполитичный народ в мире, никогда не умевший устраивать свою землю. Правда, он тут же себя опровергнет: «Россия – самая государственная и самая бюрократическая страна в мире. Всякой самодеятельности и активности русского человека ставились неодолимые препятствия. Огромная, превратившаяся в самодовлеющую силу русская государственность боялась самодеятельности и активности русского человека».

Спасти неспасаемое попытался Сергей Витте, министр финансов, статс-секретарь и председатель Совета Министров. С царем ему было работать чрезвычайно трудно. О резолюциях Николая II на его документах Витте говорил, что «для меня это заметки на полях вдумчивого читателя». Даже военный министр говорил на заседаниях Кабинета: «Против царской семьи собираются тучи. Государь, будучи слабого характера, вопреки своей мягкой, доброй и прекрасной натуре, увлекается на путь деспотических мероприятий, а это теперь путь опасный». Сергей Витте попытался превратить накатывавшуюся на империю революцию в эволюцию, хотя и знал, что с Николаем II это сделать невозможно. Министр финансов хорошо знал, что «в России надо проводить реформы быстро и спешно, иначе они не удаются и затормаживаются».

Россия на переломе столетий была уже совершенно другая, чем во времена Исполнительного Комитета «Народной воли». За два десятилетия в империи появились два новых класса – буржуазия и пролетариат. Значительно расширился класс интеллигенции, формировавшийся их детей низших чиновников, служащих, духовенства и буржуазии, работавших в земстве, агрономии, больницах, школах, редакциях, издательствах, высших учебных заведениях, фабриках, заводах. Благодаря разночинной интеллигенции, общественное мнение становилось все более и более демократичным и революционные настроения в империи росли, поддерживаемые многими выдающимися деятелями науки, литературы и искусства. На оживление общественной жизни оказывали влияние идеология и культура Европы, естественные и социальные науки, дарвинизм и марксизм.

Дворянский класс занимал господствующее положение в империи, большинство важных постов в государственной иерархии, большую часть земель, активно участвовал в создании капиталистического производства и не собирался менять консервативную идеологию. Его интересы в стране представляли обер-прокурор Синода Победоносцев, редактор и публицист «Русского вестника» и «Московских ведомостей» М. Катков и редактор газеты «Гражданин» В. Мещерский.

В начальных, церковно-приходских, земских и вольных школах к концу века учились четыре миллиона детей, каждая четвертая была девочка. Половина крестьян – солдат в армии была грамотной. По переписи 1897 года грамотны были 40 процентов мужчин и семнадцать процентов женщин. Среди ста сорока миллионов подданных грамотным был каждый пятый. В мужских гимназиях и реальных училищах обучались сто пятьдесят тысяч человек, в женских учебных заведениях – семьдесят пять тысяч. В девяти университетах Москвы, Петербурга, Киева, Казани, Депта, Варшавы, Харькова, Одессы и Томска учились около двадцати тысяч студентов. Империи образца 1899 года было нужно много грамотных инженеров и специалистов, которых готовили Высшее техническое училище в Москве, технические институты в Петербурге, Киеве, Харькове, Томске, Варшаве. В шестидесяти пяти высших учебных заведениях занимались тридцать тысяч студентов, на Бестужевских курсах, в двух медицинских институтах получали образование около двух тысяч женщин. Число общедоступных публичных библиотек в городах достигало почти тысячи, в деревнях работали три тысячи земских библиотек. В империи работали около сотни музеев, Вольное экономическое, Географическое, Историческое общества.

Комитеты грамотности открывали воскресные школы для рабочих, курсы, кружки. Тысяча типографий издавали около десяти тысяч книг в год, издательства Сытина, Павленкова, Суворина быстро печатали много книг для народа, выходили большими тиражами журналы «Современник», «Отечественные записки», «Русская старина», «Исторический вестник», «Дело», «Русское слово», «Русский архив», «Вокруг света», «Русский вестник», «Русская мысль», «Вестник Европы», более сотни массовых газет. Перепись 1897 года насчитала около двухсот тысяч учителей, три тысячи ученых, писателей и журналистов, двадцать тысяч артистов и художников, двадцать тысяч врачей, три тысячи книготорговцев.



Александр III радовался неграмотности населения, Победоносцев называл интеллигенцию «буйным сборищем». Николай II приветствовал и приказывал открывать вместо гимназий технические училища, а об открытии народных школ писал, что «излишняя торопливость в этом направлении совсем не желательна», расширяя права губернаторов по наблюдению за учебными заведениями всех ведомств, командовал заменять учителей-мужчин женщинами. Самодержавие, как обычно, на телеге пыталось догнать недогоняемый паровоз. Имперская промышленная революция создавала большой класс образованных людей, и они совсем не собирались молча терпеть бесконечный монархический произвол.

Ф. Достоевский, И. Тургенев, М. Салтыков-Щедрин, Л. Толстой, А. Чехов и десятки выдающихся писателей работали в жанре критического реализма, подробно раскрывали социальную психологию и идеологию, все стороны имперской жизни, писали об одичании, забитости, нищете, безграмотности народа, учили ненависти к неработающим сословиям-паразитам, к мерзости, пошлости, подлости, чванливости, унижению самодержавием человеческого достоинства, говорили о нравственности в политической борьбе.

Выдающиеся художники Н. Крамской, В. Перов, И. Репин, В. Суриков, В. Маяковский, А. Саврасов, В. Васнецов, В. Поленов, И. Шишкин, А. Куинджи, В. Серов, И. Левитан, И. Ге на многочисленных передвижных выставках показывали сотни великолепных картин, говорили, что «художник – это критик общественных явлений», показывали народную имперскую жизнь и делали это с беспримерной смелостью.

Музыканты и члены знаменитой «Могучей кучки» М. Балакирев, Ц. Кюи, А. Бородин, М. Мусоргский, Н. Римский-Корсаков собирали сотни русских народных песен и использовали их в своих операх и симфониях, в которых говорили о русской истории, создали бесплатную музыкальную школу.

Десятки имперских театров массово ставили пьесы А. Островского, «в нравственно-общественном направлении показывавшего темное царство самодержавия». Выдающийся драматург А. Сухово-Кобылин в своих пьесах «Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина» так показал всю чиновно-бюрократическую систему от швейцара до министра, что у подданных, посмотревших его пьесы волосы вставали дыбом при виде, как веками в империи расцветали продажность судов, всеобщее взяточничество, полицейский произвол и бесправие населения. Самодержавие, как обычно, запрещало и не пускало все прогрессивное и правдивое, вызывая презрение все большего количества населения.

В империи судьба реформ была всегда тесно связана и судьбой реформатора. Целое десятилетие Сергей Витте пытался превратить феодализм самодержавия в капиталистическую монархию и сумел сделать империю индустриальной страной. Александр Блок писал о правлении Николая II как о «веке акций, рент, облигаций и малодейственных умов». К Сергею Витте последнее определение явно не относилось.