Страница 35 из 73
_______________________
1«Prostoi» — так в подлинном письме. Примеч. переводчика.
140
пересилить внутреннего чувства собственного достоинства. П<фафиу>сы, однако, устроились очень элегантно: доходы, по-видимому, должны были быть значительными. Я у них встретила барона Ф<ранка>, который мне и назначил рандеву в Переволочной.
Они меня очень радушно приняли, несмотря на тревогу, им причиненную очень значительной кражей, которая была сделана у самого барона Ф<ранка>. Преступниками оказались лакеи, жид и жидовка, скрывавшие украденные монеты. Барон П<фафиу>с распорядился молодцом, едва ли русскому удалось бы так энергически произвести дознание. Лакей после пятидесяти ударов палками, показал, что монеты находятся у жидовки, и, скинув совершенно добровольно — никому не вздумалось его обыскивать — свои сапоги, вынул из тряпок, обвернутых на ноги, те две тысячи рублей ассигнациями, которые он получил в уплату. Оставалось только привести к сознанию господ жидов, а это дело было не совсем легкое, потому что граф Воронцов стоит горою за жидов и вообще за всех иностранцев и не терпит, чтобы русские их грабили. Политика очень мудрая и дальновидная. Оба жида, муж и жена, содержались в доме П<фафиу>са. Их три дня держали на строгой диете, им давалось в день по две селедки и ни капли воды. Две дочери проводили весь день с родителями, их отпускали на ночь, против них никакой жалобы принесено не было. Им, однако, отпускалась та же порция. Дочерям производила сечение розгами сама баронесса, как малолетним. Несмотря на горячую любовь, которую родители питают (как вообще все жиды) к своим детям, старики упорствовали. Пасха у нас была в этом году вместе с жидами. Они вытерпели страстную пятницу, субботу и воскресенье. Вечером в понедельник, по возвращении нашем с экзекуции в имение барона Франка) — это имение и была цель моего рандеву с бароном,— укрывательство было обнаружено. Лицо Пфафиуса просияло: он очень боялся, что покражи у жидов не окажется и он останется в ответе перед графом Воронцовым. Н-ну пришла мысль раздеть обоих жидов. Найден был кожаный пояс под платьем жены; оттуда посыпались золотые, отлично сохранившиеся монеты Савромата, Котиса, Рескупориса, Евпатора, Ромиталкеса, Митридата. Они достались мне, и я горжусь этим подарком. Я их продам в Королевскую библиотеку. Барон П<фафиу>с дал жидам подписать какие-то бумаги и напоил их
141
английским элем. Выездного лакея барон Ф<ранк> отдал жидам. Ростом он два аршина двенадцать вершков, телосложения крепкого, молод; значит, годится в рекруты. Жиды свое получили и даже с немалым барышом. Они с живейшею и многоречивою благодарностью живо поплелись домой. Мы совершенно дружески, как ни в чем не бывало, пожелали им счастия. О деньгах, которые взял себе П<фафиу>с, не было и помину. Н-н пошел переодеваться, ему гадко было, что жиды могли дотрагиваться до его платья своими сальными руками.
Мне вся эта сцена была противна, и я также захотела умыть себе руки. Надо вам сказать, что он одевается по-дамски и держит себя, как знатнейшая из наших парижских модных львиц. На нем все безукоризненно, от шелковых ажурных чулок с чудными узорами и башмачков на высоких каблуках до головного убора. Он все время не снимал своей бархатной шляпы с чудными кружевами (за нее заплачено в Париже пятьсот франков), с тремя большими страусовыми перьями. Талия у него в перехват моих пальцев, а ножки просто чудо из чудес, и что он выделывал ими — трудно сказать, до соблазну доводит; эти ножки, кажется, даже способны прельстить любую женщину. Я в него просто влюбилась. А между тем забыла вам рассказать, что мы делали в понедельник.
С приезда своего Н-н очень сильно настаивал, что возмутившихся крестьян должно примерно наказать. По крайней мере, следует расстрелять троих, более виновных. Действительно, поутру в понедельник пришло повеление их расстрелять. Остальных (их было всего двадцать семь) сослать на каторгу, некоторых прогнать сквозь строй и срыть с лица земли их только что отстроенные жилища. Выселка к вечеру как бы не существовало. Н-н поднялся очень высоко; какие, значит, у него сохраняются связи, хотя он в ссылке, в деревне и живет под надзором предводителя. Но самому Н-ну, кажется, вовсе не нравились чересчур почтительные демонстрации, которые ему делал барон Ф<ран>к и барон П<фафи>ус. Н-н был очень горд и светские привычки ставил выше всего. Одним словом, он чувствовал себя настоящей Помпадурой. Он на этом помешан был. О жене П<фафиу>са и говорить не стоит, она была крайне глупа, и ее рабское ухаживание за молодым князем было противно; гадко было смотреть. Барон Ф<ранк>, правда, также целовал его ножки, но тут, по
142
крайней мере, чувствовалось что-то особенное, как бы невольное поклонение перед этой странной личностью.
Мы поехали вслед за бароном, в открытых санях, a la d'Aumont два жокея ехали за нами. Мы ехали гораздо медленнее, чем лошади, запряженные по-русски. Оно иногда приятно, если куда спешишь. Я русского запаха не выношу; сидит бородач кучер на козлах, почти что у вас на коленях. Я в Париже мою четверку скоро отдала моему английскому кучеру. Он на них немедленно надел мундштуки, и лошади проехали Елисейскими полями взад и вперед, как шелковые, four in hand, я сама сидела с англичанином на козлах. Ухабы невыносимы с русским кучером. Одним словом, это ужасное варварство, лошадей сразу и не удержишь. А тут опять ухаб. Мы послали наши фургоны вперед, чтобы все приготовить для нашего приезда. Мы проехали садом, чтобы не мешать приготовлениям, или Н-н не хотел показываться перед властями в своей помпадурской обстановке. На нем было розовое платье из фая, с кружевной обшивкой ниже колен и двумя кружевными воланами, которые шли от талии до низу с двумя округленными концами. Свежие розаны были нашиты по кружевам на юбке, лифе и на рукавах, по кружевам букет из розанов на левом плече и такой же букет на кружевной приколке, который покоился на высоко взбитых, напудренных волосах. Под платьем был панье. Он мне подарил свою чудную шубу, сшитую из темных соболей.
Я тебе советую брать у Клемансон. Оно, оказывается, совсем не так неудобно, как кажется. Я не описываю тебе моего костюма, который изображен в «Дамском журнале» от 31 января, № 1515. Я тебе, впрочем, его прилагаю. Я только что получила его в Одессе в первых числах марта. Каково расстояние и какими устарелыми приходят наши моды, а одесские франтихи в них с полной самоуверенностью франтят. В магазины они доставляются еще позже, только не от наших мастериц: туда везут парижский хлам. Ты едва встретишь женщину, порядочно одетую, и это — новоприезжая из Парижа, приехавшая на пароходе. Надо свыкнуться с этой страной. Вообрази себе, в Константинополе туалеты менее шокируют, чем в Одессе. Не понимаю, отчего это происходит.
143
№ 99. Г-ЖЕ ДЕЛОЖ
Верхнеднепровск. Пятница, 15 марта 1839 года
Я сюда приехала, чтобы скрепить некоторые бумаги в суде. Я просто влюблена в Н-на или правильнее Н-ну. Удивительно, какие она туалеты делает, и я принуждена им вторить. Чистое разорение! А не гоняйся за ней, разом лишусь обещанного состояния. Ей надевали шелковые ажурные чулки, вышитые на подъеме. Ее чудные ноги были обуты в розовые атласные башмачки, совершенно остроконечные. Когда я вошла в комнату, уже переодетая мужчиной (я была одета амуром Людовика XV), она себе велела подать зеленые, как мои, надела их и велела дать пряжки из чудных, большущих бриллиантов. Их можно носить, как гребенки, над локонами. Бриллианты были так хороши, что заставляли мечтать о себе. Я невольно приклонила колени и стала молиться на них.
В это время расстреливали виновных. Н-н каждый раз подходил к окну и стрелял по этим несчастным. Это каждый раз производило во мне сотрясение. Моя кровь кипела от негодования. И все это из-за непосеянного картофеля! Мужики говорили, что это чертовское зелие. Что за варвары! Они накинулись на начальство и двоих из них убили. Троих расстреляли, шестнадцать человек кнутом наказали и отправляют на каторгу в Сибирь, восемь человек сквозь строй прогнали; солдат было по сто человек с каждой стороны. Они проходили шестьдесят раз сквозь строй, и многих должны были положить на тачки, потому что у них более сил не хватало. Они, конечно, заслуживают наказания, но зачем так варварски, так медленно наказывать? Как можно сравнить с гильотиной! Гильотина гораздо лучше: она действует скоро, а русские палачи щеголяют как будто своими кнутами. Они их прилаживают с расстановкой и потом ударяют. Мы бы не выдержали. Здесь этого еще не понимают. Я помню, как Морни мне читал из отцов церкви; кажется, Иоанн Златоуст, говоря о зрелищах в Древнем Риме, распространяется об истязаниях, которым подвергались древние христиане; он пишет, что ему сначала было противно, он даже глаза закрывал, чтобы не видеть мучений, а потом открывал глаза и смотрел с удовольствием.