Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 13

В начале века еще Ленин говорил, что есть только два пути развития сельского хозяйства: это прусский, когда на помещика работает батрак, и американский, когда свободный фермер работает на себя. Россия пошла по прусскому пути, поскольку колхозник фактически тот же батрак. Ну а от батрака по доброй воле можно получить только вредительство. Но если луддист сломает машину, ее можно легко исправить. А если луддист испортит землю, ее быстро не поправишь, она восстанавливается пятьдесят, а то и больше лет.

Поэтому все держалось на страхе. Единственным пропитанием у колхозника был его приусадебный участок, да своя корова. Их ему давали, во-первых, для того, чтобы он с голода не умер, а во-вторых, чтобы был способ давления на него. Ну и кроме того, он должен был со своего участка сдать государству какое-то количество картошки, яиц, молока и мяса.

Таким методом кнута и пряника было освоено семь тысяч гектаров пахотной земли и несколько тысяч гектаров пастбищ. Скот и зерно полностью отдавались государству, в том числе и семенное зерно, что очень помогло превращению в итоге целины в пустыню, а не в то, чем она должна была быть. Сейчас все это выглядит очень глупо, но если посмотреть, что творилось в Америке, когда туда приехали европейцы, можно заметить, что у них получилось то же самое, что и у Хрущева. Как говорил еще Сталин, на каком-то этапе начинается головокружение от успеха. А когда головокружение – хорошего ждать не приходится.

«К нам приезжал генпрокурор Руденко. Один год зерно свалили в Иртыш. Такой был урожай, не успевали вывезти».

Первые годы целина давала огромные урожаи, и уничтожение их было совершенно обычным явлением. Для председателей новообразованных колхозов такой большой урожай становился настоящим несчастьем – им просто некуда было его деть. Площадок, чтобы просушить, не хватало, грузовиков, чтобы отвезти на элеватор, тоже было очень мало. Поэтому и в Иртыш бросали и просто вдоль дорог сваливали.

К урожаю надо быть готовым. Можно вспомнить кризисы перепроизводства в США и европейских странах – в той же Франции молоко и сейчас предпочитают лучше вылить, чем продать по неустраивающей цене. Так и с урожаями на целине получилось – он «фактически никого не устраивал». Инициатива, возможно, была и правильной, но исполнение, как это часто бывает, все испортило.

Правильно или не правильно действовал Хрущев, но он понимал, что сельское хозяйство в кризисе и с этим что-то надо делать. Поэтому все его метания, все действия – целина, кукуруза, совнархозы, деление комитетов партии на сельские и городские – все это были его попытки как-то исправить ситуацию. Он понимал, что сельское хозяйство неэффективно, но все его действия были в рамках все того же прусского пути. О свободном рынке, о свободной продаже земли он даже не думал. Все его реформы могли быть только очень ограниченными и в рамках той же советской системы. На следующий шаг, следующий этап его уже не хватало.

Разумеется, Хрущев и не думал о том, чтобы отпустить крестьян и объявить свободный рынок. Он был человеком все той же системы. Хотел что-то реформировать, но не мог провести даже те реформы, которые хотел. Как и всесилие царя, всесилие первого секретаря было очень и очень ограниченным. Поэтому едва Хрущев замахнулся на чиновников, на партийный аппарат, чья функциональность его не устраивала, как быстро потерял свое положение.

Но что из его реформ в области сельского хозяйства все же можно однозначно записать в плюс, так это выдачу крестьянам паспортов. Их выдача оказала не только сильное моральное воздействие, как уже говорилось выше. Крестьяне наконец-то были признаны равноправными гражданами страны. Но и материально их жизнь изменилась – люди могли ехать в город, там продавать свое мясо, молоко и овощи, а возможно, и остаться там навсегда.

Конечно, и негативный эффект у этого был: молодежь стала уезжать в города, предпочитая даже самый тяжелый труд в шахтах сельскому хозяйству и работе за трудодни. Но тем не менее в это же время благодаря такой хотя бы относительной свободе торговли быстро росло потребление мяса, молока, яиц и других продуктов на душу населения. И вскоре оно стало в полтора-два раза выше, чем в современной России.

И не зря к хрущевскому десятилетию сейчас возвращается интерес. Сельское хозяйство опять в кризисе, и его надо поднимать. И современные российские власти озабочены этим ничуть не меньше Хрущева, ведь именно сельское хозяйство – основа, фундамент экономики[6].

Венгрия 1956 год

23 октября 1956 года началось восстание в Венгрии, и в ночь на 24 октября советские войска вошли в Будапешт. Большую роль в этих событиях, конечно, играл лидер тогдашнего советского государства Никита Сергеевич Хрущев.

Чем это все кончилось? Как это отозвалось в общественной жизни – и европейской, и советской? Как сегодня эти события воспринимаются и вспоминаются в Венгрии?

Начать стоит с терминологии. Произошедшее в Венгрии в октябре и ноябре 1956 года, советской пропагандой называлось фашистским мятежом. Потом это стал контрреволюционный мятеж. А сейчас его называют уже революцией.

Для самой Венгрии это, конечно, было революционное восстание венгерского народа, а прежде всего его интеллигенции, студенчества и рабочего класса против местной версии сталинизма, которая в Венгрии получила название ракошизма. В этом движении активное участие принимали и молодые коммунисты, участники аграрной реформы, которая проводилась в Венгрии после освобождения от германской оккупации.

Если говорить о тех, кто идеологически готовил эти события, это, конечно, были не антикоммунисты, не противники социализма. Изначально это было только восстание против сталинизма в венгерском издании. Другое дело, к чему это объективно могло привести.

Не фашистским мятежом, а восстанием в Венгрии его назвали только в 1988 году – и это был первый шаг в переоценке 1956 года. А уже в начале 90-х годов был принят новый закон о признании событий 1956 года революцией.

Начались венгерские события тоже не просто так. Уже произошло берлинское восстание 1953–1954 гг. и польское в июне 1956 года. И похожие настроения были во многих странах Восточной Европы. К этому времени тот огромный морально-политический потенциал, который Советский Союз завоевал своей победой над фашизмом, был в значительной мере девальвирован достаточно бесцеремонным вмешательством советских спецслужб в дела восточноевропейских государств.

Венгрия по сути потеряла суверенитет, и проявлялось это очень во многом. Например, страна, лишенная сколько-нибудь значительных запасов полезных ископаемых, по образцу Советского Союза проводила индустриализацию с тем, чтобы стать страной железа и стали. Кроме того, на территории Венгрии стояли советские войска. Именно они и подавили сопротивление оппозиции.

Вообще, в отличие от Чехословакии или Болгарии, где коммунистическая партия легально получила большинство, в Венгрии ни на одних свободных выборах компартия не побеждала. В 1947 году, когда уже довольно основательно поработали оккупационные власти, прошли выборы, и больше всех – около 17 % – выиграла партия мелких сельских хозяев. Именно она вобрала в себя подавляющее большинство венгерского общества на том этапе.

Кроме того, репрессии в Венгрии были особенно жестокими. На 10 миллионов человек с конца 1940-х до 1953 года арестам подверглись более 400 тысяч человек, т. е. порядка 4 %. Ни в одной другой стране такого не было. Причем застенки везде – вещь малосимпатичная, но застенки венгерские были особенно зверскими – там, вырывая признания, не брезговали никакими методами.

К началу октябрьских событий основное государственное руководство в Венгрии было разделено.

Изначально по инициативе советских властей в 1954 году главой партии остался прежний глава государства Ракоши, а премьер-министром стал Имре Надь. И Надь тогда заслужил своими реформами поддержку и симпатии огромного большинства в Венгрии. Но в 1955 году Ракоши его сместил.

6

В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» Геннадия Лисичкина, доктора экономических наук, главного научного специалиста Института экономики РАН.