Только моя

— Я?

— Ну не я же отворачиваюсь по утрам и сбегаю с постели, позволяя какой-то мерзкой псине дышать мне в лицо, вместо того, чтобы поцеловать в губы лежащего рядом одинокого калеку… Ты почему молчишь?

«Я не молчу — я плачу».

— Тебе… не все равно?…

— Мне?.. Вообще-то искренне наплевать… Просто я испугался, что окончательно достал тебя, и ты больше не придешь…

— Но я же оставила в залог Тапку.

— Я хочу, чтобы ты пришла.

Катя летела, мчалась домой как на крыльях. Взмокшая, раскрасневшаяся, она влетела в подъезд, не помня даже собственного имени. Возле самой двери она притормозила, отдышалась и, чертыхнувшись про себя, выудила из сумочки флакончик духов, и щедро подушила шею, запястья и грудь.

Она должна быть на все сто. На все двести.

Катя распахнула и двери и объятья практически одновременно, да так и замерла на пороге, словно пораженная громом. У дверей ее встречал совершенно незнакомый человек и криво улыбался, опираясь о дверной косяк.

— Ярик? — сипло спросила она, глядя во все глаза на тонкое, скуластое, но очень мужественное лицо, задумчивые серые глаза, высокий лоб без единой морщинки. И над всем этим шапка коротких, но густых седых волос. — Что с тобой?

— Я пригласил парикмахера на дом.

— Почему? — единственный вопрос, содержащий в себе добрый десяток других вопросов, жаждущих своего ответа.

— Как почему? Просто захотелось, наконец, стать человеком.

— Стать человеком… — словно эхо, повторила Катя и обняла его за шею.

Глава 28

Ну вот — она на свободе. Просто удивительно — даже самой не верилось — что ей удалось уйти. Наверное, спасло то, что никто ничего подобного не ожидал, и это дало ей фору минут в 15, которых с лихвой хватило, чтобы скрыться в спасительном лабиринте дворов.

Лида не знала, где находилась, и куда идет. Главное, она сумела вырваться и…

Триумф победы омрачало горькое чувство безысходности. Что ей теперь делать? Куда идти? Домой? Лида не знала, есть ли у нее еще дом. Но даже если и есть, оставаться там — верх безумия.

Бросаться в бега, искать кров, как-то существовать до рождения ребенка. И после.

Но кто будет ее кормить? У Лиды не было ни денег, ни работы. Она даже боялась подумать, что напишут в ее трудовой книжке с прежней работы. Ведь она просто исчезла. Может такое статься, что для всех она умерла.

Хуже всего была неизвестность. Она даже предположить не могла, в какую норку ей забиться, от каких врагов прятаться. Сколько она себя помнила, у нее в жизни не было врагов, а теперь самые худшие, самые злейшие, знавшие всю ее подноготную, все ее слабости, способные до мелочей предугадать все ее поступки — самые близкие люди. В то время как она сама не знала, чего можно от них ожидать.

Лида шла на негнущихся ногах, ее тошнило от голода и волнения. Она не знала куда идти, не знала, у кого просить помощи. Ее также мучил страх за себя, за своего нерожденного малыша, за тех невинных людей, у которых ее будут искать в первую очередь. А что будут — Лида не сомневалась. И тогда выплывет наружу вся ложь, которая в настоящий момент служила ей хоть какой-то защитой.

Мамай быстро отыщет Юльку, и та не будет молчать. На сестру Лиде было наплевать, но она плакала от мысли, что могут пострадать мама или Ярик, ни в чем не виноватые. К сожалению, ничего изменить уже было нельзя. Оставалось только молиться Богу, чтобы они сумели за себя постоять.

А защитить саму себя Лида сумеет.

Она не знала, откуда в ней пробудилась такая уверенность в собственных силах. Боль и страдания закаляют характер. А также безысходность — уже давно Лиде нечего было терять. Она должна выжить — не для того, чтобы служить кому-то приманкой или козлом отпущения, а ради своего малыша. Ради себя.

Спустя несколько часов тяжелых и напряженных раздумий, Лида обнаружила себя сидящей на скамейке во дворе, показавшемся ей смутно знакомым. Она огляделась. Так и есть. В соседнем доме жила близкая подруга — Ленка Винилова.

Решение созрело мгновенно. Ленка поможет и не выдаст. Хотя бы на первый раз.

Лида с трудом поднялась на восьмой этаж. Пользоваться лифтом она боялась, очевидно, где-то в уголке сознания прочно угнездился страх перед тесной замкнутой каморкой, где ее могли запросто прижать в угол и раздавить.

По счастью, Ленка оказалась дома, иначе Лида не могла себе представить, как бы она спускалась обратно вниз по крутым ступенькам в никуда. Распахнув двери, Лена с изумлением уставилась на подругу, словно воскресшую из мертвых?

— Ба, Лидка! Ты что, беременна?

Лида на мгновение опешила, изумленная проницательностью подруги, но через секунду, оценив выпирающий животик Лены, грустно пошутила:

— Рыбак рыбака видит издалека.

Друзья познаются в беде — это Лида поняла, когда Лена, не задавая лишних вопросов, провела на кухню, щебеча о разных мелочах, накормила, напоила чаем, и только потом осторожно спросила:

— Что там у тебя стряслось? Бросил, да?

На мгновение Лида зажмурила глаза и сжала кулаки. Ей вдруг захотелось чисто по-женски разреветься, размазывая сопли по щекам, чтобы Ленка начала носиться вокруг, охать и ахать, вытирать слезы влажным и чистым кухонным полотенцем. Но спасительное чувство беззащитности и жалости к самой себе решительно отказывалось приходить. Лида стала другой и удивлялась самой себе.

— Я умерла. — сухо бросила она. — Просто меня больше нет.

Лена внимательно посмотрела на подругу, и вдруг поняла, что это не обычная женская истерика. Лида никогда не распускала нюни, не заламывала локти и не выла на луну. Она действительно, по-своему умерла — столько отрешенности и холодной безнадежности было в ее взгляде. Хотя она и пыталась быть сильной, ее решительность пугала. Лена интуитивно поняла, что есть вещи, которые ей лучше не знать. И держаться от Лиды подальше. Она инстинктивно взялась руками за живот, и сердце застучало гулко-гулко.

Лида подняла на нее больные глаза, и от ее проницательного взгляда не укрылась ни одна эмоция подруги. Возможно, уже бывшей. Но это и к лучшему. Меньше всего Лиде хотелось брать ответственность за еще одну исковерканную жизнь, вернее три, включая Костю и будущего ребенка.

— Да, — жестко улыбнувшись, сказала Лида. — От меня лучше держаться подальше. Но мне некуда больше идти. Я не могу даже показаться домой. Все, о чем я прошу, это занять мне немного денег. Я верну.

— Это тот парень, с которым ты уехала в Италию?

— В Италию? — тупо пробормотала Лида, — Откуда такие сведения?

— Я заходила к тебе. Ты так внезапно исчезла, рассчиталась на работе, не отвечала на звонки. Соседка сказала мне, что ты собралась замуж. Ты сама ей об этом сказала.

Юлька… Боль прорезалась внезапно и с новой силой вонзилась в самое сердце. Лида обхватила голову ладонями, и впервые за все это время слезы хлынули из глаз спасительным потоком. Лена подошла и легонько сжала ее плечо.

— Это так непохоже на тебя. Просто уехать, никому ничего не сказав. Ведь мы не ссорились, и не завидовали друг другу. Верно, у тебя неприятности?.. Это тот парень, Олег? Который постоянно караулил тебя?

— Нет, — ответила Лида, вытирая нос рукавом, — Он не имеет никакого отношения к моему исчезновению. По крайней мере, я на это надеюсь. Но я не удивлюсь, если он расстроится, увидев меня живой.

Лена тихонько ахнула, но сразу же взяла себя в руки.

— Тебе лучше ничего не знать. Отец моего ребенка опасен… для меня. Я не хочу, чтобы он меня нашел. Ты не бойся, я скоро уйду. Просто мне надо было передохнуть.

— Не говори ерунды, Лида. Ты не тот человек, перед которым я закрыла бы двери.

— Не надо, Ленчик. Я все понимаю, и поэтому ничего не прошу.

— Где ты будешь жить?

Лида покачала головой.

— Пока не знаю. Но обязательно найду.

— Ты, главное, не реви. Мы что-нибудь придумаем. Слушай, у меня же есть ключи от твоей квартиры.

— Мне туда нельзя.