Страница 39 из 39
Сомнения Ламприера роились и кружились вокруг него, не отставая ни на шаг. Неудача (и смехотворность) его карикатурного исполнения роли Персея делалась для него все более очевидной и давно перевесила в его представлении ту награду, которую он, возможно, и сорвал бы в случае успеха. Какая разница, что Андромеда обвела его вокруг пальца, что с того, что крылатые сандалии и зеркальный щит тщательно упрятаны от посторонних глаз и рук? Все равно для него существовал единственный наклон головы, только одна улыбка и эта легкая запинка в голосе, о которых напомнила сегодняшняя случайная встреча. Шепот над ухом: Браво, мой воитель. И она поцеловала его. Высшая похвала.
Он шел, окруженный своими мыслями, по Флит-стрит, устало продвигаясь на запад, к началу Стренда и по Саутгемптон-стрит. За ним следили. Следили всю дорогу, пока он не вошел в дом.
Узколицый человек наблюдал с дальнего конца причала, да, теперь это несомненно. Цепочка грузчиков, тянувшаяся на борт с ящиками, нет, также без всяких сомнений. Тот калека был слишком заметен, его можно не считать, а вот лицо, что уже дважды появлялось в окне мансарды дома в сотне ярдов вниз по пристани, следует взять на заметку. Нечто вроде плана обретало очертания в голове Назима. За «Вендрагоном» наблюдали, но корабль не охранялся — слабое место? Если первая часть его миссии потерпит крах, то во второй его ожидает триумф. Кто-нибудь на его месте мог бы возразить, что если уж необходимо остановить реку, то проще всего это сделать, поднявшись к ее истоку, что уловки, к которым прибегал Назим, могут лишь подорвать власть наваба. Но Назим знал, более того, сам наваб сказал ему об этом, что за внешней простотой его задачи стоит нечто большее. Секретность была превыше всего. За доверительным тоном наваба скрывался приказ — не высказанный вслух, но понятный обоим. Приказ, который следовало запомнить накрепко. Узколицый человек не смотрел в его сторону. Это была одна из условностей игры; Назим знал, что его уже заметили и запомнили. Но и тебя тоже, подумал он, мысленно обращаясь к узколицему. Он качнул своей широкополой шляпой в сторону узколицего, заметил, как блеснули его глаза. Тогда он, чувствуя на себе взгляд узколицего, повернулся и зашагал на восток вдоль пристани. Назим надеялся, что маневр его не слишком медлителен; если узколицый исчезнет раньше, чем Назим, заметя следы, вернется обратно, ему придется остаться ни с чем, если не считать того старика в окне, который вполне может и не иметь ко всему этому никакого отношения…
Несвоевременные анфестерии, горький плод не по сезону. Его воодушевление быстро иссякло, когда он, усевшись на жестком полу, принялся разбирать бумаги отца. Еще одна, более внушительная пачка бумаг лежала в дорожном сундуке, ожидая своей очереди. Карта мира с вопросительными знаками, усеявшими район Средиземноморья, стопка ежемесячных расписок в получении «recu par Mme К, 43, V. Rouge, Rue Boucher des Deux Boules, Paris», старые письма от людей, прибавления к именам которых (в отставке, экс-капитан, мисс) рассказывали крохотные истории разочарований. Здесь были рисунки кораблей, колонки цифр, планы зданий и карта какого-то сооружения, опознать которое он не смог. А также: блокнот, из которого были вырваны все страницы, вторая половина какого-то сонета, перечень десяти самых распространенных на Джерси бабочек с краткими описаниями и рисунками, краткая биография его деда и несколько листков, испещренных каракулями, машинально выведенными чьей-то рукой. Он прочел большую часть всего этого, размышляя над содержанием прочитанного, пытаясь сравнивать почерки, цвет чернил, типы бумаги, и все это в ожидании обнаружить какую-то мелочь, одну деталь, фразу, запятую, которая, он был уверен в этом, могла бы открыть ему предмет поисков, занимавших его отца. Но пока что ему не удалось найти ничего.
За день до этого к нему заходил Септимус, объяснив свой визит необходимостью нарисовать план пути до таверны «Робкие ручонки».
— Я бы сам зашел за вами, но мне как церемониймейстеру надлежит явиться раньше.
Ламприер поинтересовался, в чем заключаются упомянутые церемонии, но Септимусом внезапно овладел дух разрушения, и он принялся мастерить стрелы из наиболее хрупких на вид документов, лежавших в комнате, а потом сказал Ламприеру: «Давайте я научу вас боксировать». Когда же он, высунувшись из окна, стал предлагать проходившим внизу женщинам «подниматься сюда», Ламприер попросил его уйти.
— Значит, до субботы! — крикнул он на прощание, и было слышно, как, спускаясь по лестнице, он одновременно практиковался в ударе слева.
И вот суббота пришла, а Ламприер не выяснил ни на йоту больше того, что знал раньше. Он бесцельно переворачивал страницы, едва взглянув на них. Остатки. Да имели ли они вообще какое-нибудь значение? Вот инвентарный список с какого-то судна, вот отпечатанный на большом листе бумаги текст какой-то баллады, вроде той, что однажды дал ему отец Кальвестон (по ошибке?), вот еще что-то, измятое Септимусом. Он с раздражением отбросил бумаги. Когда они, пролетев несколько футов, упали на пол, ему вдруг пришло в голову, что эти листы были единственным, что он читал за несколько последних недель. Странно. Почему он не подумал об этом раньше? Конечно, он не взял с собой книг (конечно?), но все же…
С этим направлением мыслей он уже был знаком и сейчас не хотел ему следовать. Это Пеппард читал текст договора; сам он лишь бросил на него несколько невнимательных взглядов. Он вполне мог бы прочитать его, если бы хотел. Но он не хотел. Книги довели его до всего этого; он и так уже зашел дальше, чем ему хотелось. Но любые ли книги? Нет. Только те, которые он любил больше всего, — книги с золочеными буквами на корешках, с листами из плотной бумаги, книги древних, истории, которые оставались жить в нем. Истории о тех временах, когда деяния не означали ничего, кроме того, чем они стремились казаться, когда замысел всего мира можно было объяснить, исходя из его центра. Он увидел окровавленное тело отца на мелководье. Он вспомнил историю Актеона, которую он лениво перечитывал накануне. Низко стелясь над землей, псы бежали по следу. Ему никогда не приходило в голову, что это может обернуться реальностью. Но все же он разыграл тогда в воображении сцену гибели Актеона. Грезы эти принадлежали ему, и никому больше. Туча в небе накрыла воду серой тенью, кровь отца окрасила ее в красное.
Теперь слишком поздно думать обо всем этом. Пора идти. Становилось темно, уже поздно. Ламприер поднялся, надел ботинки и плащ и поспешил вниз по скрипучей лестнице, на улицу. Холодно? А отец? Нет, не думать об этом. Его подошвы стучали по булыжникам, улица была необычно пуста и ничем не могла отвлечь его от мыслей. Он спешил вперед, потеснее запахнув камзол, чтобы укрыться от начинавшегося дождя. Надо быстрее, опаздывать не хочется. Почему стопы при ходьбе поворачиваются вовнутрь? Должно быть, поэтому внутренняя сторона подошв стирается быстрее, хороший анатом мог бы оставить без работы всех сапожников Англии, но в строении скелета он разбирался неважно… Налево, направо, налево до улицы Генриха VIII и Севен-Беллз, вперед и вверх, почему мы все протестанты, быть может, это зародыш крещения в новую веру…
Его лицо отражалось в лужах. Опустив голову, он старательно обходил пилястры с дорическими основаниями и аляповатыми коринфскими капителями, взгляды кариатид и другие останки и реликвии. Еще прибавив шагу, он свернул на Хогг-стрит. Каменная кладка, отягощенная барочными украшениями, в любой момент может обрушиться, и он будет погребен под нею, нельзя сказать, что по улицам ходить безопасно, топ, топ, топ по булыжной мостовой. А отец? Нет, пока еще нет, лучше подождать, не то пролетающий мимо орел сбросит ему на голову, как Эсхилу, черепаху, лучше уж кружным путем, насильная вербовка во флот поставляет самых плохих матросов, триремы укомплектовывались свободными, рабы-галерники — дело далекого будущего… Так-так, это уже ближе… Что это за церемонии, о которых упомянул Септимус? Ему сейчас не помешает побыть в компании, да и спеть (хотя петь он не умеет)… нет… да… и выпить, возможно, тоже; он на грани истерики; он шагает все быстрее; он надеется, что этот другой голос потерялся где-то на задворках улиц и на следующее утро его найдут убитым черепаховой бомбой.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.