Мир Птаввов

Кзанол—Гринберг осторожно прислушался. Тринтанин покидал здание. Он не узнал ничего большего, так как умственный щит другого был поднят, и перевёл своё внимание на людей в комнате.

Они приходили в себя, но очень медленно. Он прислушивался с мучительной концентрацией (из-за ограничений мозга Гринберга) и чувствовал, как их личности вновь объединяются в целое. Более продвинутым казался Гарнер. За ним шёл Месней.

Другая часть памяти Гринберга тоже могла пригодиться. Он не лгал о своём дельфиноподобном чувстве практического юмора. Чтобы реализовать его, Лэрри тратил недели, обучаясь приёмам тех, кого мы из сострадания называем ловкачами.

Кзанол-Гринберг склонился над Ллойдом Меснеем.

— Ллойд, — сказал он чётким, спокойным и авторитетным голосом. — Сконцентрируйся на звуке моего голоса! Ты должен слушать только звук моего голоса. Твои веки становятся тяжёлыми. Очень тяжёлыми. Твои пальцы наполняет усталость. Огромная усталость. Дай им безвольно упасть. Твоим глазам хочется закрыться, ты с трудом можешь держать их открытыми…

Он чувствовал, что личность Меснея прекрасно отзывается. Она вообще не оказывала сопротивления.

Гравитация раздражала. Вначале она была едва заметна, но уже через несколько минут стала изнурительной. Кзанол отбросил идею идти пешком, пройдя менее квартала, хотя ему очень не нравилась мысль сидеть в рабской повозке.

Я не гордый, сказал он себе. Он влез в припаркованный кадиллак и приказал рыхлогубому водителю отвезти себя в ближайший космопорт. Зубы застучали от вибрации, и машина снялась с совершенно излишним рывком.

Эти рабы намного крупнее, чем обычные разумные существа, привязанные к земле. У Кзанола была куча таких в кабине корабля. Через миг он осторожно снял свой шлем. Воздух был немного разряженным, что ставило в тупик, если учитывать большую гравитацию. В других отношениях он был вполне пригодным. Кзанол опустил шлем на сиденье и покачивал ногами возле него; сиденье оказалось слишком широким и неудобным.

Город был изумительным. Огромным и гротескным! Взгляд постоянно натыкался на прямые призмы; то там, то здесь попадались жёлтые аккуратные поля или сплюснутые здания со странно изогнутыми крышами. Улицы не могли решить, быть им прямыми или кривыми. Мелькающие машины жужжали как надоедливые насекомые. Гул пропеллеров его машины пилил по нервам, пока он не научился игнорировать его.

Но где он находится? Наверное он пролетел мимо Ф124 и рухнул здесь. Водитель знал, что его планета — Земля? — совершала космические перелёты, следовательно он мог знать, как найти Ф124. И восьмую планету этой системы.

Уже было ясно, что ему понадобится второй костюм. Этих рабов семнадцать миллиардов на него одного. Они могут уничтожить его в любой момент. И это случится, когда они узнают, кто он. Ему нужен контролирующий шлем, чтобы обезопасить себя. Тогда он найдёт тринтанскую планету и потребует более хорошее космическое судно, чем те, что создают люди. И им придётся улучшить свои корабли.

Строения стали ниже, и между ними появились просветы. Возможно, плохой транспорт заставляет этих шбое собираться вместе в группы? Когда-нибудь он потратит время я узнает о них побольше. В конце концов, они теперь были его рабами.

Но какую историю переживёт однажды этот мир! Как будут внимать я восхищаться его внуки! Придёт время и он закупит бардов, прунтаквилакских бардов, потому что только они обладают настоящим даром языка,

Вблизи вырисовывался космопорт.

Никаких ухищрений не потребовалось. Как только Кзанол—Гринберг целиком подчинял Меснея, он тут же приказал ему доставить себя в космопорт. Ушло около пятнадцати минут, чтобы добраться до ворот.

Сначала он не мог понять, почему Месней приземлился. Неужели он не может просто перелететь через ограду? Месней не давал никакой информации. К этому времени его ум был почти нормальным — нормальным для человека под гипнозом. Месней “знал”, что на самом деле он её загипнотизирован, а только ведёт себя так, просто ради шутки. Но в любое время Ллойд мог стряхнуть с себя это внушение и захватить врасплох Гринберга. Между тем он был спокоен, счастлив м свободен от необходимости принимать решения. Ему было сказано лететь в космопорт, и вот он в космопорте. Его пассажир позволил ему вести машину.

Лишь приземлившись, Кзанол—Гринберг понял, что Месней ждёт, когда их пропустит охрана. Он спросил:

— Охрана даст нам пройти?

— Нет, — ответил Месней.

Черт, ещё одно препятствие.

— Они пропустят меня… — он поразмыслил, — …с Гарнером.

— Да. Гарнер из Сил.

— Ладно, поворачивай и возвращайся за Гарнером.

Машина зажужжала.

— Подожди минуту, — приказал Кзанол-Гринберг. — Усни.

Где же охрана?

Через огромное плоское пространство, изукрашенное большими красными мишенями в шестиугольном боевом порядке, он мог видеть космические корабли. Здесь находилось двадцать—тридцать прямоточных реактивных орбитальных кораблей, и некоторые были экипированы для вывода других машин на орбиту. По всей южной стороне поля растянулся линейный ускоритель, в четверть мили шириной, с близко расположенными металлическими обручами. Термоядерные боевые ракеты лежали на боку в доках, готовые для загрузки в плоские треугольные ракетоносители. Но все они выглядели как детские самокаты в сравнении с двумя действительно гигантскими кораблями.

Первый, похожий на громадную бзику с тунцами, с круговым летающим крылом, расположенным на его тупом, свисающем конце, был несущей, грузовой и жизнеобеспечивающей системой ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ 3, Любой бы узнал этот корабль, даже без голубого Символа бесконечности на его борту. Он был 320 футов к диаметре и 360 футов в высоту. Другой корабль, более прямой, являлся пассажирским судном, таким же большим, как древняя КОРОЛЕВА МАРИЯ, один из близнецов того роскошного транспорта, который служил Титан Отелю. И даже на расстоянии было видно, что все — все! — толпились вокруг его входного трапа.

Прислушиваясь изо всех сил, Кзанол—Гринберг по-прежнему не мог понять, что они там делают, но он узнал аромат этих слишком спокойных мыслей. То были приручённые рабы, рабы, выполнявшие приказы.

Здесь был другой тринтанин. Но почему он не воспользуется собственным кораблём? Или он здесь приземлился? Или это отродье птаввов делает на досуге осмотр своей новой собственности?

Он повернулся к Меснею.

— Охрана разрешила нам пройти. Гони машину вперёд.

Машина заскользила по бетону.

Гарнер встряхнул головой, позволив ей откинуться на место. Его ум казался умом спящего ребёнка. Сквозь него перхали мысли, такие же эфемерные, как грёзы. Они не могли пребывать на месте. Гарнеру приказали не думать.

Наверное ж выгляжу ужасно старым, подумалось ему. Мысль ушла… и вернулась.

Старый. Мне много лет, но я не старый. Нет!

Слюна текла по подбородку.

Старик с трудом качнул головой. Он похлопал рукой по лицу к вновь попытался размышлять. Мысли скользили медленно, и это ему не нравилось. Он нащупал клавиатуру своего кресла к выдвинул кофейный краник. Когда он наливал чашку, рука тряслась так, что горячий кофе пролился на ладонь и запястье. В припадке ярости он швырнул чашку в стену.

Его ум возвращался к белой тупости.

Через несколько минут, шатаясь, в дверях появилась Джуди Гринберг. Она выглядела изумлённой, но её ум снова функционировал. Она увидела, как Гарнер, с лицом дряхлого дебила, резко опал в своём передвижном кресле, и долго лила холодную воду ему на голову, пока он не вернулся к жизни.

— Где он? — спросила Гарнер.

— Не знаю, — ответила Джуди. — Я видела, что уходит, но он, кажется, не заметил меня. С ним был Месней. Что с нами произошло?

— Я должен был этого ожидать. — Гарнер больше не был дряхлым стариком — эта был разгневанный Иегова. — Это означает, что дело превращается из плохого в ужасное. Та статуя пришельца — я знал, с ней было что-то не так, когда я увидел её, но тогда до меня не дошло, что именно. У-у, болван. Обе руки её были вытянуты, как у птенца, который вот-вот превратится в лебедя. На груди пришельца я заметил небольшой выступ. Смотрите! Он помещает себя в замораживающее поле, чтобы избежать какого-то бедствия. После этого кнопка, которая включила поле, тоже находится в поле, и там же был палец пришельца, нажимавший её. Поэтому кнопка не снабжена фиксатором. Он для неё был не нужен. Но когда я увидел его, у пришельца обе руки были вытянуты. Когда Янски создал вокруг статуи собственное поле, инопланетянин выронил “роющий инструмент” Гринберга, но он отпустил и кнопку. Кнопка была отжата. Почему он не ожил ещё тогда, я не знаю — возможно у замораживающего поля есть инерция, похожая на гистерезис в электрическом токе. Но он всё-таки ожил, и мы слышали именно его.