Страница 41 из 46
— До озноба иссушила себя, — ворчал Минтарл, подвигая ей пищу. Потом привычно опустил руку в пух ее накидки, коснулся шеи и зашелся от возмущения: Что же ты делаешь с собой! Опять мокрое тело, холодное, как камень. Совсем тепла нет. Ты же убьешь себя.
· Ни- ни-чег-го…, -выдавила Кари, не выпуская кружки.
· Что, ничего?! Мы запрещали тебе так работать, запрещали или нет? — не унимался Минтарл и с трогательной заботливостью вытирал ей шею платком, подпитывал своей горячей рукой энергетические центры ее тела.
· Сейчас же в ванну!
· Нет, поесть… В ванну потом…
· Почему же экл-Т-трон не подпитывает тебя?
Кари только вздохнула перед новым глотком и просительно глянула на Тадоль-па: ответь. Тадоль-па хмурился. Это был уже не прежний немощный старик. За столом сидел крепкий мужчина в возрасте здоровой зрелости. Гордо поднятая голова венчала раздавшийся вширь торс, глаза блистали умом и мудрой сердечностью. После восстановления руки и молодости Минтарла Кари повторила эксперименты с Ригцином, а потом и с Тадоль-па. Оба помолодели. И теперь сидели перед Кари молодые, задиристые, требовательные. Хотя не ворчали, как Минтарл, видела Кари, но все равно осуждали ее.
Тадоль- па действительно сердился на Кари за потерю чувства самосохранения, но не выговаривал ей, понимал: истинное положение дел больше всех сидящих здесь знала только Кари, и, по сути, лишь она могла уберечь Габар от гибели.
— Экл-Т-троны на полюсах и пылевое кольцо создают вокруг Кселены как бы — в добавление к воздушному — уплотненный энергетический океан, — стал объяснять Тадоль-па Минтарлу, но свою озабоченность адресовал Кари, не сводя с нее глаз. — Мы в нем можем плавать, как рыбы, только преобразуя собственную энергетику. А эту собственную энергетику — клеток, органов — надо постоянно пополнять питанием, дыханием, физическими нагрузками. Нельзя вот так, — кивнул он на Кари, — истощать организм. При обычной жизни потеря энергетического обеспечения ведет к болезням, а в энергетическом океане — к гибели,
— Я знаю… — говорила Кари, не отрываясь от еды.-Сейчас полегчает… Много сил потратила на западный рудник. Там бурят скважину, чтобы запустить к нам газы…
Все сидящие за столом тревожно переглянулись. Ригцин пружинисто поднялся со стула. Высокий, подтянутый, стройный, он прошел к пульту «Разумника», постучал на клавишах и встал вполуоборот к Кари, дожидаясь новой информации. Жуя и глотая, устало прикрывая глаза, Кари докладывала:
— Им везли ядерные бомбы… Но корабль столкнулся с айсбергом… Потонул. И опять все переглянулись восторженно — такая сила! — и тревожно. Если везут бомбы — будут новые взрывы. А у них уже не хватает боевиков отбиваться от фаронов, недостает продуктов питания. Даже накормить Кари становится уже проблемой…
— Погиб один корабль — пошлют другой, — сказал Тадоль-па.
— И продублируют тоннелем, — мрачно добавил Минтарл, все еще согревавший ладонями плечи Кари.
— Завтра… проверю… — сказала Кари, повернув голову к Минтарлу. — Теперь горячую ванну, и спать…
Минтарл поднял ее расслабленное, легкое для его могучих рук тело и бережно понес из комнаты. После гибели Давы он взял на себя все заботы о Кари и стал преданной нянькой, отдавая ей всю силу своей неистраченной любви и нежности.
Утром Кари пришла в диспетчерскую посвежевшая, веселая. Одетая в белое платье кселензянки, неизвестно каким образом появившееся у нее, с высокой прической, она легко и вместе с тем гордо прошествовала к столу, поприветствовала онемевших, восторженно взиравших на нее мужчин. Вроде бы прежняя, давно каждым любимая и обожаемая, Кари вновь поражала их обновлением, светящейся красотой немыслимого совершенства.
· Прошу извинить за опоздание, — сказала она, усаживаясь в подставленное Минтарлом кресло. Оглядела стол, увидела в руках диспетчеров белковые брикеты и, кивнув на приготовленный для нее флакон с соком скаракосты, распорядилась:
· Разлить всем.
· Нет, — заявил Минтарл.
· Не надо нам, — замахал руками молоденький Ойлен.
Кари поняла: настаивать бесполезно.
· О чем разговор шел? — спросила она.
· О новой нравственности, — ответил с готовностью Ригцин.
· Суть которой, увы, останется старой, — добавил Тадоль-па. — Все упрется в вечный вопрос — как распределять блага.
По заслугам, — сказал Минтарл как о само собой разумеющемся. И, подкладывая в тарелку Кари грибов, добавил: — Больше дал — больше получил. Просто и понятно.
— Беда в том, что каждый считает, что дает обществу больше, чем берет, — сказал Тадоль-па.
· А мы разрешим брать. Бери каждый, сколько хочешь, — убежденно произнес Ригцин.
· Не получится, — улыбнулся Тадоль-па. — Нелегко удовлетворить запросы в пище, одежде, в удобствах быта. Но еще труднее удовлетворить потребности информационные для интеллектуального развития. А потому всякое распределение благ должно осуществляться по справедливости.
· А что такое справедливость? — спросила Кари.
· Признание равноправия.
· Утопия, — сказал Минтарл с насмешкой.
· Зачем же так категорично, — поднялся из-за стола Тадоль-па и пошел вокруг «Разумника», на ходу формулируя мысль: — Справедливость не утопия, а насущная необходимость новой формации. Смотрите, что получается. В своей жизни мы пользуемся благами, созданными другими или накопленными обществом за многие тысячелетия: это достижения науки и культуры, энергостанции, города, дома, продукты питания — да все-все вокруг. А потому главным правилом нашей жизни должны быть справедливость и равноправие в использовании этих общественных благ, так как наши личные добавления всегда мизерны. Нет нравственности без справделивости, как нет справедливости без равенства!
· Пожалуй, это правильно, — поддержал Тадоль-па Минтарл.
· Ты заявил: надо распределять блага по заслугам, — уколол его Ригцин. -
«Больше дал — больше получил»…
Под насмешливым взглядом Ригцина Минтарл попытался пробраться сквозь дебри своих перепутавшихся представлений:
· Як тому говорил, что у каждого из нас будет семья… и дети. Каждый захочет постараться для них… Чтобы стали счастливее нас… Я против наследования богатств, когда оставляется много. А когда немного, то можно, по-моему.
Детям нужна любовь, а не наше имущество, — ответил Тадоль-па. — Ведь жизнь не исчерпывается потреблением, она жаждет творческой плодовитости. Для детей разумнее создавать не личные наследуемые богатства, а более развитый, чем достался нам, общественный потенциал. Пусть принимают его и творят дальше. А вот чтобы творили, а не превращались в потребителей полученного, надо создать им правила жизни, направленные именно на укрепление общественных начал. Как я это понимаю? Когда-то самым выгодным было грабить. И общественное мнение поощряло грабителей, объявляло их своими героями. Потом выгоднее стало эксплуатировать, и фокус симпатий переместился с грабителей на эксплуататоров. А в обществе, построенном на справедливости и равенстве всех, нравственным может быть только общественная полезность.
· И мирные добродетели, — сказала Кари.
· Да, — кивнул Тадоль-па. — Можно принять такую заповедь: делай для других так, как хотел бы, чтобы другие делали для тебя.
· Заповеди-это законы, что ли? — спросил мрачно Минтарл. — Мало их было, чтобы опять писать?
· То были законы кселензов, ограждающие их интересы. Теперь будут законы наши, — сказал Тадоль-па. — Что тут непонятного тебе?
· А сами вы не видите, что ли? — удивился Минтарл и показал взглядом на задумчиво притихшую Кари. — Какие законы могут быть установлены для всемогущих? Вчера она, вот так же сидя здесь, мановением мысли где-то в океане столкнула корабль с айсбергом, позавчера взорвала склад аккумуляторов… Какими законами можно ограничить таких?
Кари с интересом прислушалась.
— Законами, самими для себя установленными.
Кари подумала и отрицательно мотнула головой.