Страница 3 из 11
Подходя к двери, в неуязвимой поверхности которой отражался свет вывески, Холидей краем глаза приглядывал за собакой. И простой пес – даже не оборотень – может испугаться и цапнуть за ногу. Впрочем, этот решил, что кость – куда вкуснее, чем полуживой дантист и картежник.
– Друг или враг? – спросил голос, не принадлежащий ни Томасу Эдисону, ни Неду Бантлайну.
– Смотря кто спрашивает, – настороженно ответил Холидей, пальцами поглаживая рукоять револьвера.
– Я – одно из охранных устройств, созданное и установленное владельцами данного сооружения, – произнес голос.
– Тогда я друг.
– Подойди ближе, друг, я должно тебя опознать, – на двери блеснула и засветилась неприметная доселе линза.
– Том, черт подери, у меня от холода яйца звенят! – прорычал Холидей. – Хочешь, чтобы я тут до рассвета торчал?
Эдисон в ответ от души рассмеялся и приказал двери открыться.
– Добрый вечер, Док, – поприветствовал Холидея вышедший на порог изобретатель. – Я проверял новейшее дополнение к системе безопасности. Проходи, – улыбаясь, пригласил он друга.
Холидей обошел пса и за Эдисоном проследовал в кабинет – обшитую деревом комнату, где всюду: на столе, на верстаках – лежали книги и записки; записки же висели, приколотые к стене, валялись, смятые, на полу.
– Том, а где твоя рука? – резко встав, спросил Холидей.
Эдисон взглянул на культю, что осталась от родной конечности.
– Нед забрал ее на доработку.
– Она и так вращается, режет металл, взвешивает материалы не тяжелее унции, способна поднять всех Эрпов разом и может, наверное, револьвер выхватить быстрее меня. Чего еще тебе не хватает?
– Она хорошо проводит электрический ток, а это в некоторых экспериментах грозит мне смертью. Я замучился снимать и надевать протез всякий раз, когда работаю с положительными и отрицательными зарядами, вот Нед и решил уменьшить его проводимость.
– Сегодня я повстречал одного британца. Думаю, тебя надо с ним познакомить. Он бы с радостью воспел тебя в пьесе. Ну, – цинично усмехнулся Холидей, – руку твою точно воспел бы.
– Мистер Уайльд?
– Я уже думал спросить, как ты догадался… и вспомнил, что в Лидвилле сейчас других писателей нет.
– Я бы сказал, драматургов, – уточнил Эдисон. – Мисс Энтони написала парочку сильных статей. Я надеюсь познакомиться и с ней, и с мистером Уайльдом, пока они в городе.
– Хочешь поболтать с мистером Уайльдом – приходи в «Монарх». Он скоро туда наведается.
– Не выйдет, – печально произнес Эдисон и поднял культю. – Через час у меня… как бы это сказать… примерка.
– Смотри сам, – пожал плечами Холидей.
Эдисон прошел к себе за стол и, присев, указал Холидею на стул с мягкой обивкой. Холидей устроился напротив Эдисона.
– Итак, дружище, чем обязан столь лестному визиту?
– Ты, случайно, не связывался с Джеронимо или его воинами? – спросил Холидей. – Перед отъездом ничего им не обещал? Не оскорбил кого из них?
– Не обещал и, надеюсь, не оскорбил, – нахмурившись, ответил Эдисон. – Если ты помнишь, это ведь Римский Нос нанял Курчавого Билла Броциуса убить меня, и Броциус отстрелил мне руку. Апачи здесь ни при чем, Нос – из южных шайенов.
– Вот и хорошо, – сказал Холидей.
– Хорошо?
– По пути сюда я встретил посланника Джеронимо. Выходит, шаман апачей знает, что я здесь, и следовательно, в курсе, что вы с Недом тоже в Лидвилле.
– Чего он хотел?
– Будь я проклят, если знаю.
– Так воин Джеронимо просто подошел к тебе и сказал: «Привет, Док», – а после удалился? – иронично спросил Эдисон.
– По сути, да, – задумчиво произнес Холидей. – Он напомнил, что в Тумстоуне мы с Джеронимо заключили сделку, которая в итоге так и не выгорела. Не успел я спросить, чего старая сволочь желает на сей раз, как воин испарился. Надоели мне эти шаманы со своей магией, – скривился Холидей, – никак не привыкну к ней. Дождутся, что натравлю на них нашу армию.
– Пустые угрозы, – заметил Эдисон. – Именно магия шаманов не дает Соединенным Штатам продвинуться за Миссисипи, и за поиски средства борьбы с этой магией мне платит правительство.
– Джеронимо знает, потому я и пришел к тебе. Хочу предупредить: он пронюхал, что ты здесь.
– Ну, об этом он знал и вчера, и еще неделю назад. Предположим, у него есть иные причины обратиться к тебе.
– Обращался бы он другими способами, – раздраженно пожаловался Холидей. – Терпеть не могу, когда у меня на глазах огромные змеи превращаются в краснокожих бандитов.
– Пожелай Джеронимо твоей смерти, ты уже был бы мертв, – сказал Эдисон. – На твоем месте я бы подождал, пока он не изъявит свою шаманскую волю. Ты ведь не собираешься покидать город?
Холидей покачал головой.
– Я здесь до истечения срока.
– Какого срока? – не понял Эдисон.
– До конца дней моих, – печально пояснил Холидей. – Нет бы им построить клятый санаторий пониже на пару тысяч футов. От простой ходьбы я задыхаюсь, высунув язык, как собака после хорошей пробежки.
– Говорят, в паре сотен миль к югу от Аризоны строят еще один санаторий, – сказал Эдисон. – Можешь перебраться туда.
– В Аризоне найдется чертова уйма народу, которая с радостью избавит санаторий от хлопот с моими похоронами, – криво усмехнулся Холидей. – Нет уж, я отложил двадцать пять тысяч долларов на собственное содержание. Даже если выкладывать по пять тысяч в год, санаторий лишится меня раньше, чем я останусь без денег.
– Экий ты оптимист, – саркастично проговорил Эдисон.
– Нет, я стараюсь быть реалистом. Когда долго ждешь смерти, реализма с каждым днем прибавляется, – Холидей оглянулся на дверь. – Думаю, мне пора. Никто не вспомнит чахоточного стрелка, так что мне надо впечатлить прославленного мистера Уайльда – пускай впишет меня в книгу или пьесу.
Помолчав, он улыбнулся.
– Зайду к Кейт и заберу сбережения – ими-то и впечатлю британца.
– Сначала давай определимся насчет цели твоего визита, – остановил его Эдисон. – Ты пришел только с тем, чтобы сказать: Джеронимо знает о моем приезде в Лидвилл… или, если точнее, ты думаешь, что знает?
– Верно, – ответил Холидей. – А еще угоститься выпивкой, если ты не забыл правила гостеприимства.
Хохотнув, Эдисон достал из ящика стола бутылку виски, которую Холидей тут же выхватил у него из рук.
– Зачем стакан марать? – он приложился к горлышку, потом еще раз и, закупорив бутылку, отдал ее Эдисону. – Неду привет.
– Ты, может, еще встретишь его сегодня, – ответил Эдисон. – Он чинит одного из роботов Кейт. Закончит с ним – точнее с ней – около полуночи.
– Отличная у него работа – испытывать металлических шлюх, – заметил Холидей.
– Ты же знаешь, сам он их не испытывает.
– Ему же хуже, – ответил Холидей. – Как бы там ни было, я все равно его не увижу. Заберу деньги – и сразу в «Монарх», где проторчу до рассвета.
Дантист вышел за дверь, которая автоматически закрылась за ним, и направился к заведению Кейт Элдер. Пес поднялся с земли и поплелся следом.
– Ты точно не от Джеронимо? – спросил у собаки Холидей.
Собака ничего не сказала, и он удивился даже больше, чем удивился бы, ответь она утвердительно. Холидей прошел два квартала, остановившись по пути три раза – чтобы перевести дыхание и заодно покрыть крепким словцом разреженный воздух.
Наконец, он добрался до двухэтажного каркасного дома, одного из немногих сооружений, чьи владельцы отказались от вездесущей бантлайновской облицовки, и взошел по трем ступенькам на широкую веранду. В салоне четыре полураздетые девицы и два робота беседовали с тремя клиентами из числа горожан. Девушки – обманчиво юной наружности – улыбнулись Холидею и кивнули ему, а роботы – наружности преувеличенно женской – даже не обратили на него внимания, продолжая запрограммированный флирт с клиентами. Миновав гостиную, Холидей прошел по длинному коридору и открыл дверь в кабинет.
Кейт – пышногрудая женщина слегка за тридцать, с крупным носом, что обеспечил ей прозвище Большеносая Кейт, – сидела за столом. Ее голову нимбом обрамляла картина объятой страстью Леды и не менее распаленного лебедя[1].