Танцор Января

Вселенная находится в беспрестанном движении: планеты и звезды вращаются, галактики кружатся, звездные корабли скользят от одной звезды к другой по сверхсветовым каналам в ткани пространства. Нет оснований для того, чтобы какой-либо еще мир в такой Вселенной оставался столь же спокойным, как Узел Павлина.

И хотя на Узле Павлина совсем немного законов, он богат традициями, и традиции тут имеют куда большее значение, чем законы. Последние можно обжаловать, но от традиций никуда не скрыться. Когда Билли Кисилвандо в пьяном припадке убил приятеля, ему дали стодневную отсрочку. Он отправился в глушь Малавайо, имея при себе только рюкзак, посох и небольшого, но преданного терьера. Вернулся девяносто девять дней спустя без собаки и посоха, явился к главе округа, признался в содеянном и молил прощения у ману[39] приятеля, а затем повторял признание в Палате Покаяния перед каждым, кто приходил посмотреть на него. Такова была жестокая традиция.

По сравнению с огромными световыми шоссе, соединяющими миры возле Иеговы, Павлин едва заслуживает звания узла. Трасса-66 ответвляется от Великого шелкового пути и тянется к Гарпунному Тросу и Валентности, но и только. На заре колонизации считалось, что близость Сапфирового Поста к синему гиганту обеспечит Павлин огромным количеством путей; было приложено немало усилий для разведки подходов, но сейчас научная мысль развивается уже в другом направлении. Это и к лучшему, ибо ничто не искушает разномастных разбойников Спирального Рукава сильнее, нежели солнце с множеством трасс.

В космическом порту Шалмандаро находился главный склад КТК для дорог Павлина, и к этой изящной башне из оранжевого камня бан Бриджит привели поиски следов призрачного флота. Башня была инкрустирована золотом и украшена фресками пастельных тонов, изображавшими пейзажи Павлина и тех немногих ’линиан, которые когда-либо проявляли что-либо похожее на героизм. Из западного фасада здания лукообразный выступ взирал на далекую Полихромную гору и чайные плантации, покрывавшие ее склоны. Микроэлементы в местной почве и чудеса биоинженерии придавали чайным полям различные оттенки, которые и дали горе ее название.

Несмотря на важность здания, защитного экрана на входе не было. Бан Бриджит ничуть не удивилась — для апатичного мира это было абсолютно нормальным. Но она на мгновение замерла, шагнув внутрь и оказавшись перед подъемными капсулами в огромном многоэтажном атриуме. Вялость не всегда означала глупость. Наоборот, зачастую леность требовала хорошей смекалки. Поэтому бан Бриджит вернулась в вестибюль и, тщательно изучив стены, среди пестрых цветов и завитков, которыми ‘линиане украшали любую более-менее ровную поверхность, заметила вкрапления датчиков разных сенсоров. Она одобрительно кивнула глазку камеры, и ее мнение о ’линианах немного улучшилось.

Когда, следуя стандартно расплывчатым указаниям персонала, Бриджит отыскала кабинет директора, Конми Пулавайо в нем не оказалось. Комната не поразила ее особой официальностью. Кабинеты могли выглядеть функциональными: со столами, накопителями данных, документами и тому подобным. Они могли хотя бы иметь стены. В них не должно было быть журчащих водопадов и лужаек, которые бы стерегли разноцветные попугаи и сладкоголосые жаворонки. А попугай уж никак не мог сойти за секретаря, как и гамак — за офисное кресло.

— Так где, — спросила она у желто-зеленой птицы, — твой хозяин?

Попугай шевельнулся на жердочке, наклонил голову и пронзительно прокричал:

— Какой видок! Ну и видок!

Бан Бриджит хмыкнула, отвернулась и задалась вопросом, могло ли за столь легкомысленным фасадом скрываться что-либо серьезное. ’Линиане прославились на весь Спиральный Рукав благодаря мастерству бионерии. Возможно, попугай действительно был секретарем. Но если птица и являлась чем-то большим, чем просто птицей, то ничем этого не выдавала: череп не отличался крупными размерами, а внимание постоянно перескакивало с одного на другое. Попугай то и дело посматривал на незнакомку, но этого и следовало ожидать от полудикой птицы. Скорее всего, восклицание было не более чем приобретенным рефлексом.

И зачем учить птицу отвечать подобным образом на такой вопрос? Ответ напрашивался сам собой: директор проводит перерыв в обзорном зале, который она заметила еще снаружи. Бан Бриджит посмотрела на часы. Для перерыва было рановато — если только, как она подозревала, ’линиане не поменяли местами время для работы и отдыха.

Проходивший мимо техник, хрупкий и невыразительный, будто эльф, с обнаженным торсом и нацепленным поверх саронга[40] поясом с инструментами, сказал ей, что обзорный зал находится в самом конце Краснофруктовой тропы, и указал на растущие вдоль «коридора» кусты. Бан Бриджит поблагодарила его, и тот слабо кивнул, сорвав на ходу краснофрукт. Ей даже стало интересно, шел ли он что-то чинить и как долго поломке придется дожидаться его прихода.

Краснофрукты росли по всему семнадцатому этажу, иногда пересекаясь с извилистыми дорожками, отмеченными другими видами кустов. Здесь не было стен, но временами встречающиеся ряды кустарников или ручейки с переброшенными через них мостками, очевидно, обозначали границы «комнат». Но ровными эти границы не были. В здании вполне могло не оказаться ни одного прямого угла. Бан Бриджит видела людей, работающих у экранов и весело болтающих с голограммными изображениями. Это все ведь не могло быть личной деятельностью? Так или иначе, межзвездное и внутрисистемное движение в Узле контролировалось; каким-то образом лихтеры и грузовые боты поднимались и приземлялись. Кто-то же тут работал!

В конечном итоге любопытство — или голод — одержало верх, и бан Бриджит сорвала краснофрукт. Его кожура оказалась мягкой и нежной, а мякоть, когда она вгрызлась в нее, хрустящей. Вкус плода, сочный и сладкий, указывал на то, что его предками были яблоко с вишней. Бан Бриджит пришлось напомнить себе, что она находится в огромном здании, а рощи, через которые требовалось пробираться, выращены искусственно.

В зале все было прозрачным, даже пол и мебель. Казалось, что шагаешь по воздуху, и бан Бриджит видела далеко внизу под ногами дорожное движение. Только сами люди и несколько предметов, такие как яркие диваны и тому подобное, упорно оставались непрозрачными. Прямо впереди, между двумя высокими башнями, высилась искусно возведенная Полихромная гора — из-за чего она казалась крупнее и ближе, чем на самом деле. Гончей стало интересно, не построили ли ’линиане эти башни сугубо ради подобного эффекта.

На бан Бриджит был зеленый с золотом комбинезон с синей каймой и знаками Особой службы на воротнике. На левой груди красовались две из двенадцати наград, к которым ее представили: Большая Звезда и Символ Ночи. Свора называла это «свободной формой», но бан Бриджит считала себя самым одетым человеком в зале, а может, даже во всем здании. Кое-кто из виденных ею ’линиан довел небрежность в одежде до ее логического и окончательного финала.

Несколько вопросов в конечном итоге привели бан Бриджит к директору. Ей стало любопытно — мужчина или женщина этот Конми Пулавайо, но даже после знакомства тайна не раскрылась. Человеческая раса разделена на два пола, но бионеры Павлина довели результат своих изысканий до колоколообразной кривой, в которой большая часть местного населения скопилась у своего рода бесполой середины, тогда как меньшая часть — у мужского или женского начал. Пулавайо можно было принять за смазливого парня или девушку, похожую на мальчика. Огромные светлые глаза на андрогинном лице не давали подсказки. Узнать наверняка можно было только одним способом — и, судя по тому, что бан Бриджит уже успела увидеть, не таким уж бестактным, — но ее ошеломила мысль, что если приподнять саронг директора, то и это не развеет сомнений.

39

Ману — в ведийской и индуистской мифологии древний мудрец, родоначальник человеческого рода. В данном случае, возможно, имеется в виду глава рода, семьи.

40

Саронг — традиционная мужская и женская одежда ряда народов Юго-Восточной Азии и Океании. Представляет собой полосу цветной хлопчатобумажной ткани, которая обертывается вокруг пояса (или середины груди — у женщин) и прикрывает нижнюю часть тела до щиколоток, наподобие длинной юбки.