Игрушка из Хиросимы

А потом он увидел мужчину, держащего в руках все же не отбойный молоток, а самый настоящий боевой автомат с укороченным прикладом. На его голове был черный колпак с прорезями для глаз и рта, ноги он расставил на ширину плеч, ствол остервенело рокотал на уровне его груди.

РАТАТАТАТАТАТА!!!

— Ложись! — крикнул Бондарев, толкая Лейлу в плечо.

Шедшая впереди старушка задергалась, запрыгала, затрясла головой в голубых кудряшках, словно намереваясь показать, как отплясывала шейк в молодости. Собачонка, целая и невредимая, шмякнулась на пол и мохнатой гусеницей заскользила прочь, заглушая выстрелы своим тявканьем. Женщины визжали не менее пронзительно, а мужчины зло орали, расталкивая их и стараясь убраться подальше от линии огня.

Бондарев прыгнул на Лейлу, чтобы прикрыть ее своим телом. Он ожидал, что она болезненно вскрикнет или даже попытается высвободиться, еще не вполне понимая, что происходит, но ошибся. Девушка не сопротивлялась. Отнеслась к падению и выстрелам совершенно равнодушно. Лежала, обмякшая и безвольная, как мешок с тряпьем.

Бондарев не придал этому значения. Его внимание было сконцентрировано на автоматчике и его жертвах. Следом за старушкой пулю получил японец с ярко-желтой шевелюрой, а потом полная дама, застывшая на месте, словно библейский соляной столб. Все трое, сами того не желая, спасли Бондареву жизнь, оказавшись между ним и веером металлических ос, с жужжанием крошащих все на своем пути.

«Ра-та-та-та!.. Ра-та-та-та!.. Ра-та-та-та!..»

Как у всех добропорядочных пассажиров, у Бондарева не было с собой оружия, пронести которое на борт самолета дело заведомо невозможное. Не собирался он и повторять бессмертный подвиг Матросова, бросаясь на пули собственной грудью. Поэтому ему оставалось лишь прижимать к полу неподвижную Лейлу и ждать, чем все это закончится.

А закончилось все очень просто и буднично: снайперскими выстрелами, почти не слышными в общем гвалте.

Хлоп-хлоп-хлоп.

Держа автомат перед собой, человек в черной маске упал вниз лицом и был тотчас скрыт от Бондарева заслоном токийских полицейских. Люди, которые несколько секунд назад разбегались во все стороны, так же дружно повернули обратно, торопясь увидеть свежую, еще теплую кровь, пролитую не ими. Полицейские безуспешно стремились оттеснить их от места трагедии.

Бондарев все никак не мог заставить себя посмотреть на девушку, неподвижно лежавшую под ним. Существовала вероятность, что она просто потеряла сознание от шока, но мизерная. Точно так же Бондарев расценивал вероятность того, что автоматчику просто вздумалось пострелять по людям. Целились в него. Пули получили те, кто невольно заслонил Бондарева, однако целились именно в него, а не в кого-нибудь другого.

Он знал это.

Чувствовал.

Покушались не на прибывшего в Токио бизнесмена Константина Железняка, интересующегося современными игрушками для младшего и старшего детского возраста. Покушались на Константина Бондарева, майора спецназа ГРУ. Вот кто был настоящей мишенью.

Бондарев посмотрел на мохнатую собачку, мечущуюся среди леса людских ног. Перевел взгляд на Лейлу и поспешно встал, проверяя, не успел ли испачкаться в крови. Красная лужа медленно увеличивалась в размерах и казалась с виду густой, вязкой. Рядом вскрикнула женщина, заметившая три пулевых отверстия в теле турчанки.

Глаза Лейлы были открыты, но ничего не видели. Прежняя жизнь для нее закончилась, новая так и не началась.

Отряхивая брюки, Бондарев украдкой смотрел на нее, когда услышал голос полицейского, обратившегося к нему на английском, коверкая слова:

— Вы знать эта девушка?

— Нет, я ее не знать, — покачал головой Бондарев, отвечая в том же тоне.

— Тогда отходить назад, — распорядился полицейский, не сильно, но настойчиво отталкивая Бондарева. Отвернувшись, он принялся теснить любопытных: — Назад, все назад!

Люди подчинялись неохотно. Бондарев же поспешил покинуть место кровавой бойни. Он не собирался давать какие-либо показания или делиться своими соображениями. В этом не было смысла, а ему вовсе не улыбалось превратиться в официального свидетеля.

Пройдя пограничный контроль, он отправился за багажом. Скептическое отношение к заданию куда-то пропало.

6

Аэропорт находился в 60 километрах от Токио, так что добираться туда пришлось экспрессом, который вопреки всему тому, что известно о железнодорожном транспорте Японии, двигался с весьма умеренной скоростью.

Выйдя на станции Уэно в северо-западном округе столицы, Бондарев снова не воспользовался услугами такси, а пересел в метро, где было проще затеряться в толпе. Он по-прежнему был уверен, что стрельба в аэропорту была устроена из-за его не такой уж скромной персоны, и не хотел испытывать судьбу еще раз.

Вице-президент Макимото проживал в тихом и малонаселенном районе Аракава, но Бондарев, несмотря на сумку с вещами, не поленился выйти чуть раньше и прогуляться по парку Уэно, где, несмотря на обилие туристов, было легко обнаружить возможную слежку. Передвигаясь по аллеям, останавливаясь возле буддийских храмов или присаживаясь на скамейки, он не заметил ничего подозрительного и только после этого покинул парк, поймал такси, попросив отвезти его к ближайшему отелю. Таковым оказался «Нео-Токио», где Бондарев привел себя в порядок и немного передохнул после дальней дороги.

К дому Макимото он подкатил не раньше, чем темнота окутала город, позволяя передвигаться более скрытно, чем днем. Несколько часов, минувших с драмы в аэропорту, не усыпили бдительность майора. Пулевые ранения в теле Лейлы были еще свежи в его памяти, и он не собирался подставляться очередям нового автоматчика. Стоя на углу возле закрытого рыбного магазинчика, Бондарев некоторое время осматривал окрестности, а потом набрал номер Макимото.

— Моси-моси, — произнес в трубку приятный мужской баритон.

Подобно большинству своих соотечественников, Макимото многое перенял у западного образа жизни, но только не привычку говорить по телефону «алло».

— Сталинград, — назвав пароль, Бондарев сделал небольшую паузу и добавил: — Семнадцатое июля.

17 июля 1942 года состоялось первое сражение великой Сталинградской битвы. Господину Макимото (если это был он) предстояло назвать дату ее окончания.

— Второе февраля, — произнес он по-английски. — Правильно?

Беда с этими штатскими! Простейший отзыв неспособны назвать без самодеятельности!

— Правильно, — буркнул Бондарев. По крайней мере, теперь он был уверен, что общается с Макимото и что никто не приставляет господину президенту ствол к его желтому азиатскому лбу.

— Я готов с вами встретиться.

— Я тоже.

— Тогда добро пожаловать ко мне. Что будете пить? Мартини, виски?

— Воду, — сказал Бондарев и выключил мобильник.

Ровно через пять минут он пожимал руку улыбчивому японцу, сумевшему дослужиться до вице-президента «Такахито Той Компани» в своем довольно еще нежном тридцатилетнем возрасте. Он был невысок ростом, смазлив и носил прическу, которая не показалась бы неуместной в шестидесятые годы минувшего столетия.

— Поскольку наша встреча намечалась на завтра, — сказал он, приветливо улыбаясь, — я делаю вывод, что вы столкнулись с некоторыми трудностями.

Английские фразы он произносил отрывисто и с придыханием, отчего создавалось впечатление, что он куда-то спешит.

— Вы угадали, — согласился Бондарев. — Неизвестный в маске устроил стрельбу прямо в аэропорту. Успел уложить нескольких человек, пока его не прикончили полицейские.

Слушая рассказ, Макимото не переставал улыбаться и все кивал, как будто речь шла о каком-то забавном пустяке.

— У вас что, часто стреляют? — спросил Бондарев.

— Случается, — ответил японец. — Большой город, много сумасшедших, много оружия. Я счастлив, что вы целы и невредимы. Если вам понадобится время, чтобы прийти в себя, я сообщу боссу. — Тут он почему-то хихикнул. — Мизуки Такахито не станет торопить вас с визитом.