Комедии

Марина. Да, и в каком еще!

Маргарита. Слышите, синьор Лунардо? Вообразите себе только: синьора Феличе в табарине!

Лунардо. Я в чужие дела не вмешиваюсь; но вам надо знать, скажем по справедливости, что это стыд и срам.

Маргарита. А платье какое?

Марина. Сплошь расшито серебром!

Маргарита (к Лунардо). Слышите? У синьоры Феличе платье серебром расшито, а вы кричите из-за кусочка вышивки.

Лунардо. Снимите это платье, говорят вам!

Маргарита. Смеяться изволите?.. Пойдемте, синьора Марина. Если бы мы стали на них внимание обращать, они нас на весь мир бы осрамили, нам бы оставалось только прятаться от людей. У меня много нарядов и, пока я молода, я желаю ими пользоваться. (К Лунардо.) Вот вам и весь сказ! (Уходит.)

Лунардо. Она меня из терпения выводит.

Марина. Милый синьор Лунардо, надо иметь к ней снисхождение. Она немного тщеславна. Конечно, никакой надобности не было у себя дома так наряжаться, но ведь она еще так молода; с годами войдет в разум.

Симон. А вы, знай, помалкивайте! На себя бы посмотрели, синьора сплетница!

Марина. Если бы не мое уважение к этому дому…

Симон. Что бы вы сказали?

Марина. Уж я бы вас отпела как следует. (В сторону.) Медведь проклятый! (Уходит.)

СЦЕНА 5

Лунардо и Симон.

Симон. Вот женись — и получишь полное удовольствие!

Лунардо. Помните мою первую жену? Какое было доброе создание! А зато эта — сущая ведьма!

Симон. Нет, я-то, я-то, сумасшедший! Терпеть вообще женщин не мог, и вот дернула меня нелегкая связаться с этим чортом.

Лунардо. Нет, в наше время жениться нельзя!

Симон. Если хочешь держать жену в страхе — попадешь в самодуры, а распустишь — назовут дураком.

Лунардо. Не будь у меня этой девчонки — слово честного человека! — ни за что не путался бы, скажем по справедливости, с бабами.

Симон. А говорят, вы ее замуж выдаете? Это верно?

Лунардо (сердито). Кто вам сказал?

Симон. Моя жена.

Лунардо (сердито). Откуда же она это узнала?

Симон. А ей, кажется, племянник сказал.

Лунардо. Филипетто?

Симон. Он самый.

Лунардо. Мошенник, болтун, дуралей! Его отец оказал ему доверие, а он сейчас же все и разболтал. Значит, он совсем не таков, как я думал. Я готов пожалеть, что связался с ним; скажем по справедливости, немногого нехватает, чтобы я разорвал контракт!

Симон. Вы недовольны, что он сказал своей тетке?

Лунардо. Да, синьор мой! Кто не умеет молчать, тот человек ненадежный. А ненадежный человек хорошим мужем не будет.

Симон. Вы правы, старина; но ведь теперь и не найти таких молодых людей, как, бывало, в наше время. Помните, мы у отца по струнке ходили.

Лунардо. У меня были две замужние сестры, так я вряд ли за всю свою жизнь их больше десяти раз видел.

Симон. А я с синьорой маменькой почти никогда и не разговаривал.

Лунардо. А я по сей день не знаю, что такое опера или комедия.

Симон. А меня раз насильно в оперу затащили; так я весь вечер проспал.

Лунардо. А мне, когда я мальчишкой был, отец, бывало, скажет: что хочешь — панораму посмотреть или два сольди получить? Я всегда выбирал два сольди.

Симон. А я-то — собирал и подачки, и все гроши, что у него мог выпросить, и в конце концов накопил сто дукатов, отдал их под проценты, по четыре процента. И получил четыре дуката доходу. Так, поверите ли, прямо сказать вам не могу, какую мне радость доставили эти четыре дуката. Не потому, что это четыре дуката, а потому, что мне приятно сознавать, что я их еще мальчонкой сам заработал.

Лунардо. Да, найдите-ка нынче такого ребенка! Теперешняя молодежь, скажем по справедливости, денежки-то лопатой разбрасывает.

Симон. Да, прощайте денежки! Транжирят их на сто ладов!

Лунардо. А все потому, что свобода им дана.

Симон. Вот именно! Едва научится штанишки застегивать, уже по гостям шляется.

Лунардо. А знаете, кто их всему учит? Матери!

Симон. И не говорите! Я слыхал такие вещи, что у меня волосы дыбом вставали.

Лунардо. Да, синьор мой! Вы бы послушали их: «Ах, бедный мой мальчик! Пусть себе веселится, бедняжка! Что, вы хотите, чтобы он с тоски умер?» И как только гости придут, сейчас же начинается: «Пойди сюда, сыночек. Посмотрите, как он мил, синьора Лукреция, — правда, так и хочется расцеловать. А если бы вы знали, какой он у меня умница!.. Спой песенку, душенька… Продекламируй из „Труфальдино“ отрывок. Не потому, что мой сын, — но, говорю вам, он очень способный. Как танцует, как в карты играет, как стихи пишет! Знаете, он уж влюблен. Говорит, что хочет жениться. Правда, он немножко дерзок… но ведь он еще ребенок. С годами это пройдет… Ах, мой милый, жизнь моя, подойди, поцелуй синьору Лукрецию». О, пакостницы, бесстыдницы, глупые бабы!

Симон. Дорого бы я дал, чтобы вас послушал кое-кто из знакомых синьор.

Лунардо. Чорт возьми, они глаза бы мне выцарапали!

Симон. Боюсь, что так. Ну, так как же — контракт с синьором Маурицио уже подписан?

Лунардо. Пойдем ко мне в кабинет, я вам все расскажу.

Симон. Там, должно быть, наши жены.

Лунардо. Не думаю!

Симон. И никто не помешает?

Лунардо. Ко мне в дом никто не смеет являться без моего ведома.

Симон. А если бы вы знали, какая у меня сегодня утром была история!

Лунардо. Что такое?

Симон. Идем, я вам расскажу. Женщины, женщины, все женщины!

Лунардо. Да, уж кто вступил в брак, тот, скажем по справедливости, забракован!

Симон (смеясь и обнимая Лунардо). Браво, браво, как честный человек!

Лунардо. А вместе с тем, если говорить правду, женщины — невредная выдумка!

Симон. Очень и очень неплохая.

Лунардо. Только когда они дома!

Симон. С вами наедине!

Лунардо. При запертых дверях!

Симон. При закрытых балконах!

Лунардо. И так, чтобы держать их в повиновении!

Симон. И чтобы заставлять их все делать по-нашему!

Лунардо. Кто настоящий мужчина, тот так и поступает. (Уходит.)

Симон. А кто так не поступает, тот не настоящий мужчина. (Уходит.)

СЦЕНА 6

Другая комната.

Маргарита и Марина.

Марина. Сделайте мне удовольствие: позовите Лучетту и расскажите ей про жениха. Порадуем девочку и послушаем, что она скажет.

Маргарита. Поверьте мне, милая синьора Марина, она этого не стоит.

Марина. Почему?

Маргарита. Она негодная девчонка. Я из кожи лезу вон, чтобы ей угодить, а она со мной, вообразить себе только, неблагодарна, требовательна и в высшей степени дерзка.

Марина. Дорогая моя, надо быть снисходительной к юности.

Маргарита. Да она уж вовсе не такой младенец.

Марина. Сколько же ей лет?

Маргарита. Восемнадцать уже минуло.

Марина. Да что вы!

Маргарита. Уверяю вас.

Марина. А моему племяннику двадцать.

Маргарита. По годам-то хорошо подходит.

Марина. И скажу вам, он очень хороший мальчик.

Маргарита. Да, по правде сказать, и в Лучетте нет ничего особенно плохого. Но положительно у нее не все дома. То она меня готова ласками задушить, то прямо из себя выводит.

Марина. Это такой возраст, милая моя. Поверьте мне. Как сейчас помню: я такова же бывала с моей матушкой.

Маргарита. Это не одно и то же! Мать все может перенести. А что она мне? Ничто!