Страница 54 из 212
— Во-первых, мы очень перегружены, и нам трудно практически разобраться во всем. И во-вторых, не следует в эту комиссию входить членам Политбюро, которые близко работали со Сталиным. Важнее и лучше включить туда товарищей авторитетных, но близко не работавших со Сталиным.
И предложил поставить во главе комиссии секретаря ЦК КПСС П.Н. Поспелова. Микоян с этим согласился, хотя и оговорился, что доверять ему всецело нельзя, ибо он был и остается просталински настроенным. «Словом, — вспоминал Микоян, — договорились, что этот вопрос обсудим на Президиуме и он подумает, как первый секретарь ЦК»{653}.
30 декабря 1955 г., докладывая Президиуму ЦК «вопросы, связанные с реабилитацией», Хрущев предложил разобраться в причинах массовых репрессий против членов ЦК 17-го созыва, создав для этого комиссию (Поспелов, Комаров, Аристов, Шверник), поручив ей «просмотреть все материалы». Затем Булганин зачитал письмо недавно реабилитированной О.Г. Шатуновской об обстоятельствах убийства Кирова, в частности о личном допросе Сталиным его убийцы Николаева, сведения о которых были ею получены во время заключения, а исходят, якобы, от одного из ленинградских чекистов. Ворошилов, не дослушав, крикнул:
— Ложь!
А затем высказался в том смысле, что чекисты, охранявшие Кирова, не могли быть источниками таких сведений, ибо были убиты. Молотов уточнил:
— Дело было со старшим чекистом. Мы беседовали втроем с Николаевым. Сталин при нас беседовал с ним. Ударов не было.
Высказал свое мнение Микоян:
— Когда произошло событие, Сталин был возбужден. Чекисты приложили руку к делу.
— Если проследить, пахнет нехорошим, — сказал Хрущев и предложил поручить товарищам из КГБ вызвать тех, кто может располагать какими-либо дополнительными и уточняющими данными.
— Это ничего не даст. По документам надо проверить, — заявил Молотов.
Выступили также Первухин, Сабуров, Кириченко и Маленков. Суть их предложений сводилась к тому, что надо посмотреть в делах Ягоды и Ежова, а также в следственном деле начальника Ленинградского управления НКВД Медведя{654}. О нужности и составе комиссии не спорили. Ей поручили изучить все материалы о массовых репрессиях в 1937-1940 гг.{655}
Президиум же ЦК вплотную занялся проектом директив по шестому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1956-1960 гг. 13 января 1956 г. он принял этот проект за основу, поручив комиссии во главе с председателем Совета министров Н.А. Булганиным внести в него соответствующие изменения. А среди них было «указание на более ускоренное развитие сельского хозяйства и промышленности, производящей товары народного потребления»{656}. 14 января проект этот с поправками был утвержден{657}.
Между тем комиссия Поспелова принялась за порученное ей дело очень энергично. В Президиум ЦК пошла систематическая информация о собранных ею фактах. Причем не только из архивов НКВД, прокуратуры и Верховного Суда. Согласно указаниям члена комиссии секретаря ЦК А.Б. Аристова местные чекисты направляли ему сведения о репрессиях в 1937-1938 гг. в регионах. Так, только в Челябинской области за эти два года было арестовано более 25 тысяч человек, из них свыше 13 тысяч были приговорены к высшей мере наказания. О том, насколько обоснованы были эти репрессии, свидетельствовало то, что при перепроверке архивно-следственных дел на 943 осужденных в то время только 2 человека признаны действительно виновными в предъявленных им обвинениях{658}.
И все чаще возникал вопрос: что с этими фактами делать? Принятое в конце концов решение доложить об этом съезду далось Хрущеву нелегко. Пришлось ему прибегать к самым разнообразным приемам, умело используя аппарат ЦК. Так, 20 января 1956 г. он получает и тут же рассылает своим коллегам по «коллективному руководству» письмо от члена партии с 1917 г., заместителя начальника политотдела ГУЛАГа А.В. Снегова: «Начиная с X по XVII съезд партии я присутствовал на всех съездах партии. На 18 и 19 съездах я не мог присутствовать по известным вам причинам. Прошу предоставить мне возможность присутствовать на ХХ-м съезде, выдав мне постоянный гостевой билет». В тот же день это письмо было разослано членам и кандидатам в члены Президиума ЦК, а также секретарям ЦК{659}.
Отказать такому заслуженному человеку было неудобно. Но вслед за этим на свет божий появляется «список реабилитированных старых большевиков для приглашения на съезд» из 12 человек, в числе которых были Шатуновская, Снегов и Мильчаков, а затем другой — из 13 человек — бывших секретарей столичных райкомов и бывшего помощника самого Хрущева{660}. Появление этих списков могло стать дополнительным аргументом в пользу включения в отчетный доклад ЦК раздела или параграфа о культе личности Сталина и его последствиях.
В субботу 21 января Хрущев выступил в Большом Кремлевском дворце перед юношами и девушками, отличившимися на целине. Фотокорреспонденты зафиксировали присутствие в ложах на авансцене других членов Президиума ЦК и секретарей ЦК{661}. В понедельник 23 января все они, плюс еще Шверник, присутствовали там же на открытии очередной сессии Верховного Совета РСФСР. Оба мероприятия были довольно рутинными. И, как часто в таких случаях бывало, первые лица страны предпочитали коротать время (причем не только в перерывах между заседаниями, но и во время них) в комнате отдыха за авансценой, за чашкой чая обсуждая более насущные и злободневные вопросы.
Вот там-то, судя по всему, и разгорелись с новой силой споры, вызванные предложением Хрущева использовать материалы комиссии Поспелова в отчетном докладе ЦК съезду, — споры, которые сам Хрущев позже, в своих воспоминаниях неверно относит к более позднему времени, когда уже шел съезд{662}.
В представленном Хрущевым 25 января 1956 г. новом проекте отчетного доклада и в решении Президиума ЦК от 30 января принять его за основу нет еще даже намека на вопрос о культе личности{663}.
Однако Хрущев не бездействовал. Наряду со спорами со своими коллегами по Президиуму ЦК, он предпринимал и другие меры негласного порядка. Свидетельством определенной договоренности, если не прямого поручения, может служить и второе письмо Снегова, от 1 февраля: «Уважаемый Никита Сергеевич! Как вы считали нужным, — передаю проект своего выступления на ваше усмотрение. Само собой разумеется, что заранее принимаю все ваши изменения и поправки. Если вы сочтете необходимым коренную переделку, — то просил бы эти указания дать мне лично»{664}.
В тот же день на заседание Президиума ЦК из тюрьмы доставили бывшего следователя по особым делам МГБ СССР Б.В. Родоса. После его допроса ни у кого уже не могло оставаться сомнений, если таковые и были, что репрессии и пытки — это не результат злой воли «плохих» чекистов, а заранее спланированное самим Сталиным и им же руководимое истребление неугодных ему людей.
— Видите, какие полууголовные элементы привлекались к ведению таких дел. Виноваты повыше. Виноват Сталин.
— Товарищ Хрущев, хватит ли у нас мужества сказать правду? — спросил его Аристов.
— Ежов, наверное, не виноват, честный человек, — продолжал гнуть в нужную ему сторону Хрущев.