Страница 84 из 120
— Заборолы сладить. Как на крепостных стенах. Шкуру поверху можно вдвое пустить.
— Эка вдвое. На излете имеет ли стрела силу большую? В один ряд — куда с добром хватит.
Слушал князь Михаил Воротынский мастеров, и душа его радовалась. Вот они — костяк крупной артели, которую действительно лучше собрать в Калуге. Многоручно если, то быстро все сделают, только подвози нужный им лес. Когда же князь заговорил о том, где лучше строить лодьи и дощаники, мастера, поразмыслив, предложили иное.
— Всяк у себя пусть остается. Не кучьте. Возьми, к примеру, нас: все под рукой, все привычно. Даже лесу, почитай, на целую лодью наберется. А пока суд да дело, новый лес — тут как тут.
— А ежели есть сомнение, будто вверх по воде гнать до Калуги не сподручно, — поддержал голову седокудрый мастер, — я тебе, князь, так скажу: с пользой то дело пойдет. К команде приглядеться, узнать, какова лодья в плавании, реку с ратным углядом осмотреть.
Что ж, вполне приемлемо. Действительно, можно кроме Коломны строить лодьи и дощаники в Кашире, в Серпухове, в той же Калуге. По паре штук, а то и по три поставят на воду, куда с добром. Пресечь татарам переправы не пресекут, но потопить не одну сотню сарацинов потопят. Но главное, пушки и припасы зельные на дно пускать. Крепкий тут урон можно сотворить ворогам.
А если еще триболы на версту перед переправами разбросать, тогда и коней знатно Девлет-Гирей потеряет.
Ударили по рукам с мастерами на три лодьи и на один дощаник, чтоб готовы были к Пасхе. Воевода дал слово, что с лесом, а если нужда выйдет, то и с подмастерьями, никакой задержки не станет, и Логинов тут же, не мешкая, выехал в другие приокские города.
— Недели через три жди, князь. Поспрошаю к тому же у местных воевод, что они предложат, как татар встречать…
— Спрашивать — спрашивай, но о речном отряде не раззванивай. Не забывай, сколько в прошлом году переметнулось к Девлетке, когда он к Оке подошел.
— Как такое забыть.
Несколько дней с воеводой Коломны-крепости обговаривал Воротынский все вопросы, самолично вникая в каждую мелочь, связанную с ранним приемом рати, исподволь выпытывал и мнение воеводы, как лучше распорядиться полками, встречая крымцев. И хотя ничего интересного от воеводы не услышал, от тех бесед польза все же была, под их влиянием у самого князя все отчетливей стал вырисовываться замысел, хотя и очень рискованный, но суливший в итоге победу. Пока были только задумки, не обросшие конкретными деталями, но и это бодрило князя.
«Бить вдогон! Только так. Иначе — поражение!»
Поделиться своими мыслями, довериться полностью князь Воротынский позволил себе только с четверыми — дьяком Логиновым и своими боярами, послушать их, не возразят ли, и если нет, то сообща обмозговать несколько возможных вариантов. Остальным же воеводам, даже первым всех пяти полков, счел возможным указывать только то, что их касается, не знакомя с общим замыслом до самого последнего дня, а может быть, до самого боя.
В общем, когда собрал Михаил Воротынский своих бояр и Логинова, вернувшегося с удачной, как тот доложил, поездки, князь уже вполне уверился в правильности своего замысла и готов был отстаивать его выгодность, оттого и начал твердо:
— Хочу бить Девлетку по чингисхановским наказам, только с еще большей хитростью.
— Воеводы речь! — с явным одобрением воспринял первые слова князя боярин Двужил.
А Логинов молвил со вздохом:
— Нужда заставит есть калачи.
— Верно, — согласился князь Михаил Воротынский, — Нужда изворачиваться заставляет. Одно я скажу: до Москвы Девлетку допускать нельзя. Да я и нежелаю задохнуться, как мышь трусливая, в погребе своего дворца.
Подождал, не скажет ли кто какого слова, но ближние его советники промолчали, ибо не о том пока глагол князя, что можно обмозговывать, и тогда Михаил Воротынский продолжил, излагая теперь уже суть своего замысла.
— Стеной встречать крымцев на Оке не станем. Пусть его переправляется. Все одно помешать мы ему не в силах. А дальше так: на ту дорогу, по какой пойдут главные силы, поставим полк Правой руки. Пусть поупирается чуток, но в большую сечу не ввязывается, поначалу попятится, будто под неудержимым нажимом татар, а затем и вовсе — пятки в руки. Вроде бы в Москву побежит полк. На самом же деле, оставив не более тысячи для огрызания на удобных холмах и на переправах, уйдет к краю крымцев и станет теснить их сбоку. Левая рука другой край татарский зажмет. Окажутся татары хоть и не в крепком, но все же в ощипе. Опричный полк начнет хвост татарский щипать. Да не так чтобы легонько, а со злостью. Девлетка наверняка не захочет иметь в тылу рать русскую и пошлет тумен-другой уничтожить наших ратников, только мы и тут не станем ввязываться в серьезный бой, а тоже — в побег. Смысл в том, чтобы привести преследователей к Большому полку. Вот тут мы их встретим.
Князь Михаил Воротынский предлагал такую же тактику, вовсе не зная ее, какую применили ацтеки[231] против конного отряда конкистадоров,[232] пытавшихся захватить их столицу. Цепь заслонов была поставлена на пути захватчиков, и каждый заслон не бился насмерть, а, посопротивлявшись, рассыпался вправо и влево, чтобы частью сил выдвинуться вперед вновь встать на пути движения конкистадоров, частью пополнить главные силы, каким предстояло отрезать путь отступления. Через малое расстояние — новый заслон, тоже не жестоко сопротивлявшийся, лишь сходившийся в короткой сече. Эти стычки, хотя и победоносные для наступавших, изматывали их основательно, не давали ни часу покоя ни людям, ни коням, к тому же разрежая отряд. Возникало у испанцев, ко всему прочему, и чувство беспокойства, чувство неуверенности, ибо не видели они конца заслонам. Ацтеки как бы играли в дразнилки с малыми детьми. И вот когда конкистадоры окончательно убедились, что их мечта о захвате столицы ацтеков становится все более призрачной и что гораздо предпочтительней на сей раз уносить ноги к своим кораблям и, дождавшись подмоги из Испании, повторить поход, путь им заступила крупная ратная сила, готовая сражаться не жалея жизней. Только жалкие остатки конкистадоров прорвались сквозь эту стену.
Для соратников князя Михаила Воротынского предложенный им прием был нов и показался весьма заманчивым, хотя и рискованным, требующим глубокого осмысления, точного расчета, в котором были бы предусмотрены каждая мелочь, каждая деталь, ибо любая неучтенная мелочь, самая, казалось бы, незначительная, могла повернуть события не в пользу русской рати. Только боярин Николай Селезень, услышав предложенное князем, сразу же восторженно воскликнул:
— Здорово! Можно будет основательно вывернуть скулы тем тумеиам, какие попрут на Большой полк. Поубавится тогда прыти у Девлетки.
Николай Селезень никак не мог свыкнуться с мыслью, что теперь он боярин и должен хотя бы выглядеть степенным, рассудительным, оставался все тем же Николкой, моментально воспламеняющимся, когда что-то ему ложилось на душу. Он не заметил даже, как посуровел Двужил, продолжал все так же восторженно:
— Если сарацинский хан не совсем безмозглый, повернет разбойников своих. Обязательно повернет! Вот тут — под дых ему! По мордасам!
— Не гопай, пока не перепрыгнешь, — не сдержался Двужил. — Кто кому мордасы начистит, Богу одному ведомо. Пока же утихни, дай князю слово закончить.
— Да я вроде бы обо всем сказал, — решил слукавить Михаил Воротынский, промолчать и о переправах, и о мерах по обороне самой Москвы на тот случай, если Дивей-мурза разгадает его, Воротынского, замысел и посоветует Девлет-Гирею не отвлекать большие силы по мелочам, а идти, не теряя времени, на Москву.
Сам-то князь в одном еще не определился: какую задачу поставить Сторожевому полку, все остальное продумал до мелочей, но посчитал нелишним послушать своих бояр и дьяка Логинова, а уж потом решить, в чем поступить по-своему, в чем согласиться с мнением соратников. А они, удивленные, недоумевающие, молчали. Только когда уже безмолвствовать стало невмоготу, заговорил Двужил, пользуясь правом учителя княжеского.
231
Ацтеки — индейский народ, до XVI в. на территории современной Мексики существовало государство ацтеков с высокоразвитой цивилизацией.
232
Конкистадоры — испанские завоеватели, отправившиеся в Америку после ее открытия.