Страница 28 из 84
Бонифаций VIII отличался необычайно ловкостью в делах, был знатоком церковного права, зато теологией владел куда хуже. Впрочем, она его не очень и занимала. Прежде всего Бонифация интересовала власть -- plenitudo potestatis (теократическое требование полкой власти -- как духовной, так и светской). Обуянный дьявольской гордыней, Бонифаций был более чем далек от основной христианской заповеди: "возлюби ближнего своего". Что и доказывал неоднократно, начиная с интриг вокруг своего предшественника. Когда, например, в Палестре ему сдались мятежники Колонны (Бонифаций неустанно враждовал с этим знатным римским родом), он приказал весь город сравнять с землей. А посланника не признаваемого папой арагонского короля Бонифаций попросту пнул ногой в лицо, когда тот склонился для традиционного поцелуя его туфли, да так, что у того брызнула из носу кровь.
Бонифаций настойчиво и грубо требовал полного подчинения себе всего христианского мира, вмешиваясь в дела каждого трона и каждого государства. В частности, он метал громы и молнии в адрес чешского короля Вацлава III. или, точнее, его отца Вацлава II, посадившего после смерти последнего Арпада на венгерский трон своего младшего сына. Папа замышлял "выделить" этот престол протежируемому им неапольскому роду Анжу. Чтобы сломить власть Пржемысловичей, Бонифаций даже объединил свои усилия с Альбрехтом (сыном Рудольфа Габсбургского), которого он не признавал до этого римским королем и даже проклинал. Так на международной сцене уже во второй раз появились всегда готовые сослужить службу Габсбурги, которые вскоре -- пока еще не окончательно -- добьются своей заветной цели -- станут почти наследственными императорами "Священной Римской империи германской нации".
Тогда еще папско-габсбургкому союзу не удалось сломить предпоследнего Пржемысловича. В борьбе с Бонифацием VIII у последнего был союзник -- Филипп Красивый. Но давайте вернемся к нему.
ДЕНЬГИ ИГРАЛИ ГЛАВНУЮ РОЛЬ в начальном споре между Филиппом Красивым и Бонифацием VIII. Реформы, вводимые французским королем в государственном аппарате (вполне вероятно, что при этом полнились и карманы легистов), как и война практически на двух фронтах с Англией: в Гиени и во Фландрии, -- все это стоило немалых денег. Поэтому Филипп Красивый (как, впрочем, и английский король Эдуард I) обложил налогом церковное имущество.
Разумеется, папа резко выступил против этого, даже запретив специальной буллой в 1296 году духовным лицам в Англии и Франции платить эти "светские" налоги. Французский и английский короли отреагировали на это тем, что попросту стали забирать поместья у всех, кто слушался папу, Филипп Красивый пошел еще дальше. В ответ на буллу он издал запрет вообще выделять средства из королевства на папский двор. А когда спустя два года французский и английский короли заключили мир и даже скрепили свой союз родственными узами -- дочь Филиппа Изабелла стала супругой сына и преемника Эдуарда -- Эдуарда II (что, как оказалось впоследствии, было неудачным ходом со стороны Филиппа Красивого и вскоре послужило предлогом для Столетней войны), папа римский, формально приглашенный на французско-английские мирные переговоры, был вынужден временно отступить. Как раз в это время у него хватало забот с сильной оппозицией кардиналов, возглавляемых Колоннами. Эта оппозиция упрекала его в недопустимой протекции своего рода Гаэтани. который увеличивал благодаря папе свое имущество и власть. Вместе с францисканцами Колонны даже выдвинули против Бонифация обвинение, что он является убийцей своего святого предшественника, безбожным еретиком и не имеет ни малейшего права на папский престол.
Бонифацию VIII удалось подавить оппозицию кардиналов. Этот успех, как и прилив паломников в Рим по случаю юбилейного 1300 года, еще больше укрепил его непоколебимую самоуверенность. Он предстал перед десятками тысяч собравшихся во всеоружии всех своих регалий, и герольд (церемониймейстер) прокричал возвеличивающее: Ecсе duo gladii! Вот два меча!
Бонифаций вмешивается в споры между патрицианскими фракциями во Флоренции и через своего легата прилагает усилия к изгнанию крупнейшего итальянского поэта Данте Алигьери. Это изгнание длилось двадцать лет, до самой смерти поэта, и именно в нем он создал свою бессмертную "Божественную комедию". Сам Бонифаций изображен в ней злодеем с болезненной жаждой власти. Эта жажда с годами все росла (некритическое славолюбие, переоценка собственного значения и мания величия, впрочем, довольно часто бывают сопровождающими явлениями старости), пока совершенно не затуманила его мысль. К концу жизни Бонифаций чувствовал себя чуть ли не всемогущим.
МЕЧ ИЛИ КРЕСТ? Между тем спор Бонифация с Филиппом Красивым перешел все границы. Французский король (или легисты от его имени?) решил, что он не позволит вмешиваться папе даже в церковные дела своей страны. На юге Франции королевский двор решительно выступил против епископов, отказавшихся платить дань с церковного имущества. Поэтому в 1301 году папа издает сразу несколько булл, в которых он резко осуждает поведение французского королевского двора и заявляет о созыве в Риме общего церковного собора, где он вместе с французскими прелатами и епископами намерен осудить и наказать Филиппа Красивого и обеспечить Франции лучшее правительство.
Но здесь, как говорится, нашла коса на камень. Королевские легисты быстро и импровизированно организовали практически первый французский сословный парламент, который не только отверг папские буллы, но и обвинил Бонифация VIII (по примеру римской оппозиции кардиналов) в сомнительной легитимности и в подозрении в ереси.
В то же время, однако, произошло событие, сыгравшее, как казалось, на руку римской курии. Во Фландрии, которой Филиппу Красивому удалось овладеть с помощью местной патрицианской олигархии, вспыхнуло восстание. Широкое народное антифранцузское движение было вызвано тяжелым бременем налогов, то и дело собиравшихся на военные расходы. Деньги играли при Филиппе Красивом чрезмерно большую роль: растущие дани, налоги и десятины обеспечили королю нелестное прозвище "король-фальшивомонетчик" (при чеканке монет он стал снижать содержание в них металла).
В 1301 году ремесленники из Брюгге взялись за оружие, чтобы оградить себя от непосильных налогов. И хотя французскому войску и местному патрициату удалось на этот раз подавить восстание, на следующий год оно вспыхнуло на том же месте с еще большей силой. Во время так называемой "брюггской утренней молитвы" -- ночного побоища французского гарнизона и местного патрициата -- лишились жизней тысячи французов. Это послужило сигналом к восстанию всей Фландрии, которое положило конец французскому господству.
Филипп Красивый немедленно организовал и послал во Фландрию сильное войско. Но. как обычно, военная фортуна была не на его стороне. Хорошо вооруженное рыцарское войско встретилось с пешими фландрскими ремесленниками и крестьянами в битве у Кортрейка и... потерпело сокрушительное поражение... (Эта славная битва предвосхитила гуситскую боевую тактику, которая спустя столетие удивила мир...).
В битве погибло много рыцарей -- в плен их не брали. И хотя последнее слово еще не было сказано -- Филиппу Красивому удалось позднее удержать за собой территории вокруг Лилля, Дуэ, Бетюна, -- Бонифаций VIII ликовал после битвы у Кортрейка.
Sicut garcionem -- Я накажу его как мальчишку, -- похвалялся перед коллегией кардиналов папа римский. На торжественном синоде (на который, впрочем, прибыло немного французских епископов и опатов, так как Филипп Красивый запретил участие в нем французскому клиру) Бонифаций VIII объявил высокопарную буллу Unam Sanctam, в которой он обосновывает право церкви властвовать "обоими мечами" и приказывает своему легату во Франции наложить проклятие на Филиппа Красивого. А всем французам адресует упрек: "Вы никого не любите -- поэтому и вас никто не любит!" Король в ответ бросает легата в тюрьму, а буллу сжигает.