О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)

Лесны Иван

О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)

Вместо предисловия

Полвека назад, нарушив семейную традицию, Иван Лесны стал врачом. В семье в чести были филологи. Дед по материнской линии занимался историей немецкой и скандинавских литератур, основал в Праге скандинавско-нидерландский институт. Он принадлежал к узкому кругу президента Масарика. Отец, по происхождению из крестьян, был филологом в первом поколении, специализировался по древнеиндийским и современным индийским языкам, участвовал в археологических раскопках в Индии, был личным другом Рабиндраната Тагора; позднее преподавал в университете и возглавлял институт востоковедения. На решение сына Винценц Лесны отреагировал неожиданно: "Если хочешь изучать медицину -- обещай мне, что бедных будешь лечить бесплатно...". Профессор и не подозревал, как легко будет сыну выполнить его условие...

Однако филологические наклонности, по-видимому, все же дремали в успешном враче-неврологе, потому что много лет спустя, уже будучи профессором, доктором медицинских наук и известным в своей области специалистом, он вдруг написал книгу. Называлась она "О недугах сильных мира сего" и состояла из документальных очерков, посвященных таким историческим лицам, как Цезарь, Калигула, Наполеон, Валленштейн, Карл IV... Аспект, в котором Иван Лесны рассматривал своих героев, исходил из его профессии и был отражен в названии -- каждый очерк был попыткой установить диагноз болезни "пациента", поступки которого в свое время влияли на ход истории. Успех книги был колоссальный. Известность профессора перешагнула рамки ученых кругов и заставила его снова взяться за перо. Сегодня он является автором трех популярных книг; четвертая ждет своего издателя. Некоторые из этих очерков издательство "Графит" предлагает настоящей книгой советскому читателю. А чтобы знакомство было полным, предваряем ее следующим интервью.

С чего началось Ваше увлечение, когда Вы занялись "своим" первым сановником?

Исходный момент я могу назвать сегодня совершенно точно: в 1961 году, на одной из комиссий ученого совета медицинского факультета профессор Владимир Едличка -- очень известный наш терапевт -- вдруг спросил меня: "Слушайте, а что, собственно, было у Карла IV? Кажется, что-то по вашей части...". Этот вопрос не давал мне спать. Сначала я перерыл всю домашнюю библиотеку, потом обратился к архивам. К счастью, восемь лет латыни позволяют мне свободно пользоваться этим языком. И постепенно передо мной вырисовывалась довольно полная картина загадочной -- как считалось веками -болезни Карла IV. Обработав материал, я выступил с ним в академии, совсем не ожидая, что он вызовет такой небывалый интерес.

Тем не менее книжка появилась не сразу...

И не могла появиться сразу -- на литературу такого рода у меня просто не хватало времени. Только выйдя на пенсию десять лет спустя, я занялся своими "раскопками".

Мне кажется, самое трудное в Ваших "раскопках" -- это отделить зерно от плевел; ведь Ваши пациенты жили в большинстве своем много веков назад, и описание их болезней попадало в хроники, искаженное уровнем медицинских знаний того времени.

Да, исторические источники и в самом деле полны порой противоречий. Но иногда мне и "везет" -- например, работая над очерком о Вацлаве IV -- сыне Карла IV, я натолкнулся на свидетельства чешского врача Албика из Уничова, лечившего короля, который очень точно описал его болезнь. Надо сказать, что чешская медицина в то время находилась на довольно высоком уровне для своей эпохи -- тому же Албику принадлежит, в частности, учебник медицины, в котором многие способы лечения близки сегодняшним.

Как относятся к Вашим "открытиям" коллеги?

С большим интересом. Часто обсуждают со мной очередной очерк и поставленный в нем "диагноз". С таким же интересом я встречаюсь часто и за рубежом. Как-то довелось выступать с докладом о Карле VI -- французском короле -- во Франции. Дело в том, что этот монарх вошел в историю под прозвищем Безумный. Мне удалось раздобыть интересные материалы, изучить ход его болезни и установить то. что он отнюдь не был "безумным" в полном смысле этого слова, а страдал темпоральной (височной) эпилепсией, начавшейся вследствие пережитого шока и углублявшейся с течением лет. Надо сказать, что французские коллеги согласились с этим выводом.

Насколько мне известно, не всегда Ваши лекции встречаются с пониманием.

Вы имеете в виду историю с Бедржихом Сметаной? Да, тут сыграла роль инерция возвеличивания. Этот композитор занимает исключительное положение в истории нашей культуры, и занимает его по праву. И не принято писать о нем что-то плохое. Причем его болезнь и смерть долгое время были предметом научных споров: одни врачи считали ее венерической, другие опровергали это. Надо сказать, что с точки зрения врача, в венерической болезни нет ничего зазорного, но общественная мораль иногда до удивления ханжественна. Так вот, Сметана был табу. И когда я занялся материалами его болезни, мне пытались воспрепятствовать. Его потомки протестовали против моих занятий и даже угрожали мне. В конце концов в дело вмешался даже недавний министр здравоохранения, который звонил мне и отговаривал. К счастью, он считал себя моим учеником и не решался запрещать... Парадокс в том, что в ходе исследований мне удалось установить, что Сметана страдал отнюдь не венерической болезнью, а атрофией коры головного мозга, которая в прошлом веке не была еще известна. Когда я выступил с этим на публичной лекции, семья Сметаны поблагодарила меня за очищение его имени.

Занимается ли кто-нибудь подобными диагнозами в других странах?

Насколько мне известно, время от времени появляются интересные работы на историческом материале в Англии. Сейчас я работаю над поэтом Генрихом Гейне, который, как известно, в изгнании в Париже страдал тяжелой болезнью. Так вот, много интересного о нем я нашел именно в английских источниках.

Вы хорошо владеете английским?

Английский -- мой второй родной язык. В 1947 году, будучи ассистентом, я выиграл конкурс британского медицинского совета и несколько лет был его стипендиатом. Немного слабее владею французским. Куда хуже -- немецким. В свое время я стал жертвой дедушки-германиста, который был строгим экзаменатором и который учил всех моих последующих учителей. Они-то и доказывали мне, как плохо иметь дедушку-экзекутора... Впрочем, сделать доклад или написать статью по-немецки могу.

Какие исторические деятели привлекли Ваше внимание в последнее время?

Итальянский скульптор Донателло. К сожалению, материалов о нем исключительно мало. О Гейне я уже упоминал. Недавно закончил очерк о Сталине. Пока еще медлю с его публикацией, потому что некоторые из источников (я пользовался исключительно "самиздатом"), не представляются мне достоверными, слишком акцентируя. в ущерб научной объективности, "злодейскую" сторону личности Сталина. Интересует меня и Ленин, однако тут я испытываю острый недостаток солидных материалов. Многие из них противоречивы.

Сегодня, за несколько часов до нашей встречи, Вы выступали в качестве судебного эксперта. И. насколько мне известно, это не единственное Ваше занятие на пенсии...

Отнюдь. Раз в неделю я бываю в своей клинике, на чем настаивает мой преемник. В другой клинике расшифровываю электроэнцефалограммы. Кроме того, состою консультантом в детской неврологической больнице в Железнице у Йичина, которую мне довелось основывать вместе с коллегами в 1953 году. Тогда это была одна из первых лечебниц такого типа в Европе, и хлопот с ней было немало. Мне выделили гостиницу в живописной области Чески рай, а все остальное пришлось делать самому. Сегодня эта больница очень престижна, лечиться в нее приезжают из-за границы: Италии, арабских стран, Советского Союза. А кроме того, преподаю неврологию будущим педагогам, которым предстоит лечить больных детей.