Страница 30 из 95
Чего только на столе не было: мясо жареное и вареное, рыба всякая, окорока запеченные и холодного копчения, а уж пирогам счета не было.
Пили не вино заморское, а меды хмельные, в бочоночках на цепях закачанные. Разговор вели ровно, говорили как уже о решенном. Владимир поведал о намерении отправить Бориса со Свенельдом в Ростов, печалился о предстоящей разлуке, но таково, утверждал великий князь, желание сына.
Бояре кивали согласно, поддакивали.
— Пора, — говорил Блуд, — иных сыновей совсем в ранние года на княжение посылал.
— Что же, — заметил Свенельд, — я с князем рядом буду, а ты меня знаешь, Владимир Святославович, тем паче Бориса пестовать не надобно, разума у него достаточно.
У Блуда любопытство проснулось:
— А что, Владимир Святославович, ты ведь намеривался Борису киевский стол завещать?
— Мнение свое не изменил, и, ежели смерть учую, Борису присягнете.
— О чем речь, великий князь, не мы ль твои товарищи?
Вернулся Блуд домой, первым делом кликнул девку:
— Мотнись на перевоз к колченогому, пусть хоть из-под земли сыщет мне Лешко, и пусть тот незамедля ко мне явится.
Лешко пришел к вечеру. Посмотрел на него Блуд, рыло воровское, за бородой и космами морды не видать, только глазки, глубоко запавшие, бегают да нос мясистый торчит.
— Ты, вор, слушай и запоминай, в Туров отправишься. Скачи, коня по пути не пропей. В Турове явишься к боярину Путше, челом ударишь, передай, великий князь Бориса отправляет в Ростов Великий, но после себя оставит Киев за сыном гречанки… Как о том скажешь, тут все и забудь, ино навеки память отшибут.
Каждый раз, проходя мимо подворья боярина Блуда, Борис задерживал шаги. Ему все казалось, сейчас появится Георгий. И никуда он не подался, ни за какой солью, а гоняет голубей. Поднимет голову княжич, парит стая, но не Георгием вспугнутая.
Теперь, когда Борису известен день своего отъезда в Ростов, ему особенно жаль, что нет в Киеве Георгия. Уж он-то непременно отправился бы с ним в Ростов, а захотел бы, взял с собой и Ульку.
В тот день, когда Борис наконец-то встретил Ульку и передал ей слова друга, он возвращался домой довольный.
Борис думал, что сыскал-таки Георгий свою любовь. Настанет время — женится Георгий, будет у него свое подворье, своя семья и непременно таков же рыжеголовый отрок, как Георгий…
Мысли на свою жизнь перебросились. К тому времени и у него будут жена и дети. Ужли случится такое, думает княжич, ведь он еще не встречал той девицы, какую бы полюбил. А может, отец найдет ему жену, как Святополку? Привезли Святополку невесту из земли ляхов, а Ярославу у свевов невесту сыскали. А была ли у них любовь?
О том у Бориса разговор с Анастасом случился, на что иерей невозмутимо ответил:
— Стерпится, слюбится…
А еще поговаривали, у Ярослава невеста красоты неописанной, но гордостью обуреваема. Злые языки сказывали, Ингигерда будто бы называла Ярослава хромцом.
Размышлял о том княжич, и хотелось ему, чтобы везли ему невесту из иного государства. Борис хотел, чтоб досталась ему жена по любви, как у Георгия к Ульке…
Проходил Борис мимо подворья воеводы Блуда, воротний мужик колпак войлочный скинул:
— Здрав будь, княжич. Нет молодого боярина, и мимо проходишь?
— Что мне у воеводы без Георгия?
— И то так. Вона и сам Блуд идет, легок на помине.
И мужик отступил за ворота. А воевода уже подошел, отдышался.
— Жарко! — Отер пот.
На Блуде кафтан суконный, шапка низкого меха, порты в легкие сапоги вправлены.
— Не зайдешь ли, княжич? Ты, поди, без Георгия и дорогу к нам позабыл. А мы-то тя любим. Георгий, даст Бог, к морозам вернется, а ты в ту пору в Ростове уже княжить будешь. — Блуд спрятал усмешку в бороде. — Звучит-то как, ростовский князь! — Воевода палец поднял. — Надолго ли?
— О чем речь, боярин?
— О том, сказываю, надолго ли в Ростов отправляешься?
— То как великий князь укажет.
— Воистину. Ярослав отсидел в Ростове, ныне в Новгороде хозяин. Ты же, глядишь, в Киеве на великом княжении окажешься.
— Речь твоя непонятная, воевода. Аль хоронишь великого князя? Так Владимир Святославович еще в теле.
— Помилуй Бог, княжич, я ведь к слову.
— Такие слова мне слышать больно, и я не жду смерти отца.
— Винюсь, не подумавши брякнул. — И разговор перевел: — Так зайдешь?
— Нет, воевода, вдругорядь. Ты же боярыне Настене поклонись. А когда Георгий воротится, пусть в Ростов собирается. Ждать буду.
Направился Борис вверх, в Гору, а Блуд ему в спину посмотрел с угрюмым злорадством:
— Поди, незнамо те, сыну гречанки, доли своей…
На следующее утро припомнился Борису разговор с воеводой и на душе осадок неприятный. Петляет словесами боярин Блуд, нет в них ясности. К чему Ярослава приплел, о великом княжении намекал…
Однако разговор тот Борис в себе оставил, Владимиру о нем не обмолвился..
Недели не минуло, как Лешко подъехал к Турову.
— Эге, — сказал сам себе, — не город Туров, городок…
Оставив позади посад, по бревенчатому мосточку въехал в крепость, где хоромы княжеские бревенчатые, дома боярские, здесь же церковь, недавно поставленная, бревна и потемнеть не успели.
У бояр Путши и Онфима двор с двором сходятся, может, оттого они друг у друга гости частые, то трапезу вместе делят, а иной раз о чем услышат, друг с другом делятся.
В последние годы, особенно когда Святополк из Киева возвратился, разговор к одному поворачивало, кому великое княжение достанется.
Привязал Лешко коня, к крыльцу направился. Тут на него попер ратник в тигелее, копье выставил, орет:
— Прешь куды, рыло волосатое!
Лешко копьем не испугать, он его отвел рукой:
— Сбегай-ка, воин, скажи боярину, из Киева, Блудом послан.
— Так бы сразу, а то на рожон лезешь!
И загрохотал чоботами. Вскоре показался в дверях, рукой махнул:
— Давай заходи!
Пока ратник бегал к боярину, Лешко осмотрелся, подворье — что у Блуда.
Впустили Лешко в горницу. Путша с Онфимом вдвоем пиво пили, яйца, варенные вкрутую, чистили, ели. Переводит Лешко глаза с одного боярина на другого, кто из них хозяин? Путша догадался, рыкнул:
— Чего головой вертишь, сказывай, от него не таюсь!
— Воеводой Блудом послан я.
— С чем прислал боярин?
— Велел Блуд передать, Владимир Бориса хоть и послал в Ростов на княжение, однако киевский стол за ним оставит.
— Все?
— Боле ничего.
— Хм! Коли так, пойди на поварню, стряпуха тя накормит — и в обратную дорогу.
Вышел Лешко, переглянулись бояре.
— Смекаешь? — Путша Онфима за рукав тронул. — Упреждает Блуд, Святополку, дескать, нечего надеяться, Киев Бориске достанется.
— Надобно королю отписать, он Святополка под защиту возьмет.
— Да уж как ни взять. Коли Святополк на великое княжение усядется, Болеславу от того польза немалая.
— Святополк и великого княжения алчет, и страхом одолеваем.
— Страсть князя подогревать надобно.
— То Марыси забота. Одно знаю, без бояр киевских Святополку не видать великого княжения.
— Не столкнуться бы с хромцом, за ним сила новгородская.
— Святополку опередить Ярослава надобно.
— А Борис?
— Что Борис, ему подобру отступиться бы, великий стол по старшинству Святополку принадлежит.
В княжьих хоромах все в хлопотах, княжича Бориса собирали в дорогу. Путь не близок, верст в тысячу преодолеть придется. Решено, тяжелые грузы переправят водой. Из Днепра по Десне, а там волоком в Волгу и до Угличева Поля. Оттуда до Ростова Великого рукой подать, верст пятьдесят. Сам же княжич Борис с дружиной сушей пойдет…
Из Киева выбрались ранним утром, когда погасла утренница и город еще только-только начал пробуждаться.
Первые огородники потянулись на огороды: время прополки и вырывать овощи на продажу.