Страница 50 из 103
Предприниматели против больничных касс высказались в том смысле, что проект «представляет беспримерное явление… удовлетворять свои потребности за чужой счет – глубоко развращающий принцип».
Вот так мыслили господа российские промышленники. Платить за полученные на производстве травмы они полагали «глубоко развращающим принципом».
Да и вообще, договориться не сумели.
А жизнь шла своим ходом.
В октябре 1905 года грохнула всеобщая забастовка. А это уже мероприятие пострашнее вооруженного восстания. Недаром Николай II переехал из Царского Села в Петергоф, где постоянно держал под парами свою яхту, будучи готовый в любой момент драпануть из страны. В Петербурге был создан Совет рабочих депутатов, который и не скрывал, что готовится брать власть. Кстати, большую роль в этом Совете играл Лев Троцкий.
Что же касается экономических результатов, они впечатляли: 30 % рабочих добились удовлетворения своих требований, около 60 % закончили борьбу компромиссом. Так продолжительность рабочего дня сократилась, в среднем, с 12–14 до 10–11 часов.
Однако положение стало меняться. После 17 октября либералы про рабочих забыли. Они до этого заигрывали с ними, потому что им нужна была массовка. Когда появилась перспектива поиграть в парламент, кадетам сразу стало не до работяг.
Петербургский Совет рабочих разогнали. Декабрьское московское восстание и другие подобные выступления подавили. И тут предприниматели продемонстрировали, что они ничего не поняли и ничему не научились. «Капитаны промышленности» демонстрировали исключительную тупость и жадность. Они тут же ринулись отыгрывать утраченные позиции.
«Исключительно подло и злобно повела себя после поражения революции 1905–1907 гг. буржуазия – как будто она вообще не думала о будущем. Сразу на 10–50 % были понижены расценки зарплаты рабочих и увеличен рабочий день – по всей России. На многих заводах он стал 12–13 часов. Была вновь введена отмененная в 1905 г. система штрафов. Вот сообщения профсоюзов (опубликованы в газете “Пролетарий”, 1908, № 39): “Штрафуют за случайный выход на лестницу, за питье чаю в 5 часов, за переход из одной мастерской в другую и даже за долгое пребывание в ватер-клозете (фабрика Хаймовича в Санкт – Петербурге). Штрафуют за мытье рук за 5 минут до гудка, за курение табаку от 1 до 2 руб. (Кабельный завод). Штрафуют за ожог, причиненный самому себе (Трубочный завод). Штрафуют за “дерзость”, за “грубость”, и штрафы превышают часто двухдневный заработок”. 10 мая 1907 г. Департамент полиции издал циркуляр, ставящий профсоюзы практически в полную зависимость от хозяев и властей (например, в Москве по ходатайству городского головы Н. Гучкова были закрыты профсоюзы металлистов, коммунальных работников, текстильщиков, типографов, булочников).
И все это сопровождалось глумлением. Директор Невского завода так сказал пришедшей к нему на переговоры делегации рабочих: “Господа, ведь вы же – марксисты и стоите на точке зрения классовой борьбы. Вы должны поэтому знать, что раньше сила была на вашей стороне, и вы нас жали, теперь сила в наших руках, и нам незачем церемониться”».
(С. Кара – Мурза)
Не отставали и власти. Почти все профсоюзы были запрещены или задвинуты в полулегальное положение.
Естественно, они ушли в подполье. Рабочие за время революции получили огромный опыт забастовочной борьбы. К тому же теперь люди отлично понимали, что «никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой». Уже в 1912 году начала подниматься новая революционная волна. «Успокоения» хватило на пять лет!
Ещё одно поражение
«Кого Юпитер хочет погубить, того он сперва лишает разума».
Рабочий вопрос был для Столыпина важен не только сам по себе. Эта проблема была напрямую связана с аграрной реформой. Ведь очевидно было, что множество разорившихся в результате реформы крестьян двинет в города. И куда они придут? В озлобленную среду, где их с нетерпением будут ждать революционеры?
Вообще-то революционное движение после революции пребывало в глубочайшем кризисе. Но не надо быть особым гением, чтобы сообразить: если предприниматели будут продолжать творить беспредел, то оно возродится, как Феникс из пепла, сколько ни вешай, сколько ни сажай. Всё одно – «будут новые победы, встанут новые бойцы». Заметим, что большинство тех, кто в октябре 1917 года пришел к власти, – Сталин, Троцкий, Дзержинский, Свердлов и многие другие, – проявили себя именно в первую революцию. А следом шли «люди 1905 года», кто тогда впервые ввязался в это дело и увлекся… Причем это были парни с психологией «всех не перевешаете». Можно по-разному относиться к ним, но стоит признать очевидный факт. Это были железные люди, которых невозможно было ни сломать никакими репрессиями, ни купить. Остановить их можно было единственным способом – выбить из-под них социальную базу.
Для того Столыпин и озаботился принятием законов, регулирующих отношения между предпринимателями и рабочими.
Рабочим вопросом занялось Особое совещание при Министерстве торговли и промышленности под председательством министра Д. А. Философова. Оно провело свою работу в два этапа – с 14 по 21 декабря 1906 года и с 14 февраля по 12 марта 1907 года. Следующим этапом было совещание под председательством товарища министра торговли и промышленности Н. А. Остроградского. Оно проводило свои заседания в апреле-мае 1908 года. В общем-то, говорилось на них примерно одно и то же.
Совещание Философова рассматривало десять законопроектов:
1) страхование болезней;
2) страхование несчастных случаев;
3) страхование инвалидности;
4) сберегательные кассы обеспечения;
5) правила о найме рабочих;
6) рабочее время;
7) врачебная помощь;
8) меры поощрения строительства здоровых и дешевых жилищ;
9) промысловые суды;
10) фабричная инспекция и фабричные присутствия.
Член Совета министра внутренних дел И. Я. Гурлянд высказался в том смысле, что законотворчество в этой области должно «послужить толчком к новому пробуждению среди них сознания своих профессиональных интересов… Весьма важно, конечно, чтобы это движение не было тотчас же использовано в революционных целях. Надо ясно отдать себе отчет в том, что рассматриваемыми законопроектами создаются сильные рабочие организации, в руках которых будут сосредоточены крупные денежные суммы. Рабочему классу даются, таким образом, организация и деньги».
Последнее представлялось весьма опасным. В самом деле, рабочие организации в случае принятие законов получали возможность иметь легальные денежные фонды, которые можно было использовать и для забастовок. Дело-то в том, что главная трудность забастовщиков, что во время проведения стачки зарплату рабочим не платят. Но кушать-то хочется. Так что существование таких денежных фондов дает возможность рабочим более уверенно себя чувствовать. А если в руководство организаций проникнут революционеры…
Как сделать, чтобы и рабочие интересы соблюсти, и революционеров не допустить, было непонятно. И Тогда Столыпин пошел на весьма неординарный шаг. Он пригласил к сотрудничеству Льва Александровича Тихомирова.
Это был очень интересный человек. В своё время он состоял в террористической организации «Народная воля». Сам в террористических действиях не участвовал, однако редактировал издания революционеров – «Народная воля» и «Листок “Народной воли”», в которых рекламировался терроризм. Тихомиров успел выехать до разгрома организации. На Западе он некоторое время крутился среди эмигрантов, однако, в конце концов, разочаровался в радикальных идеях. В 1888 году он выпустил брошюру «Почему я перестал быть революционером», в которой резко критиковал революционные методы. В том же году Тихомиров подал прошение о помиловании. Лев Александрович его получил, вернулся в Россию и стал сотрудничать в консервативной газете «Московские ведомости». При этом Тихомиров не отказался от идеи социальной справедливости. Просто он стал смотреть на вещи по-иному. Бывший революционер стал убежденным монархистом. Как мы увидим дальше, монархическую идею можно понимать ну очень по-разному. Лев Александрович понимал её следующим образом. Царь стоит над социальными классами. А, следовательно, государство, как орган, осуществляющий волю монарха, должно равным образом заботиться об интересах всех и решать конфликты своей волей.