Обычная жизнь

"Ну вот, недолго осталось…" — прошептал мужчина.

Настя подтащила его к крыльцу.

"Ключ… в шортах… в правом кармане" — голос мужчины явно слабел.

Настя пошарила рукой в шортах. Ключ действительно оказался там, прикрепленный цепочкой к поясу шортов. Коекак девочка вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь.

"Вперед и направо… кухня… там… аптечка" — мужчина едва шевелил губами. Настя почувствовала как обмякло и внезапно потяжелело его тело. Ей стоило большого труда в несколько приемов доволочь мужчину до небольшого диванчика на кухне и коекак пристроить его там.

После нескольких минут поисков аптечка отыскалась. Настя обнаружила там перекись водорода и бинты. Там же нашлись и ножницы. После нескольких секунд раздумий девочка стала выстригать волосы вокруг раны на голове, а затем, прикусив нижнюю губу, полила на рану перекисью водорода, и стала неумело бинтовать, приговаривая:

"Потерпи… Ну, потерпи, пожалуйста!"

Но мужчина лишь глухо стонал, почти не шевелясь и не открывая глаз. "Может, ему водки дать?" — подумала Настя, вспомнив, как мать вливала полстакана водки в раненого отца, находившегося в беспамятстве, когда его принесли из леса мужики, как она с усилием расцепляла его судорожно сжатые зубы.

Оглядевшись вокруг, она увидела холодильник, который издавал едва слышное мерное урчание.

"Работает!" — удивилась Настя. И лишь затем до нее дошло — "Значит, тут и электричество есть! Не врали, стало быть, про Зеленодольскихто…"

Но размышлять было некогда. Она распахнула дверцу холодильника, ярко осветившегося изнутри, и окинув взглядом полки, заполненные продуктами, увидала в дверце бутылку с прозрачной жидкостью и недвусмысленной надписью на этикетке. Схватив с кухонного столика рюмку из прозрачного стекла на изящной длинной ножке, она, торопливыми пальцами коекак отвинтила пробку и плеснула в рюмку прозрачную жидкость. Принюхавшись, Настя окончательно удостоверилась — "водка!"

Голова мужчины завалилась вбок, и сам он медленно сползал набок по спинке диванчика. Настя подхватила голову и сунула рюмку к стиснутым зубам:

"Пей! Ну пей же!" — чуть не плача, прикрикнула она. Мужчина, видимо, еще не полностью утратил сознание. Челюсти его чуть разжались, и Настя, проливая половину жидкости ему на подбородок и на грудь, другую половину все же залила в рот. Мужчина закашлялся и с трудом разлепил закрытые глаза. Кашлянув еще несколько раз, он просипел:

"Погоди… Оставь… Не трогай… Посижу пока…" Затем, сделав несколько глубоких вздохов, он снова произнес прерывистым, но уже не таким сиплым голосом:

"Сейчас знобить начнет… Принеси одеяла… из комнаты".

Настя выглянула из кухни в коридор. Хм, из комнаты… Да тут их вон сколько! Заглянув в несколько дверей, она, наконец, увидела большущую кровать с двумя одеялами, и неловко схватив их в охапку, потащила на кухню.

С помощью Насти мужчина осторожно изменил свое положение с сидячего на лежачее. Настя навалила на него сверху одеяла и лишь потом сообразила — "подушка же нужна!"

Она кинулась обратно в спальню и принесла большую белую подушку, пристроив ее под голову мужчины, который снова стал впадать в полузабытье.

"Автомат!" — вдруг выкрикнул мужчина, резко оторвав голову от подушки, а потом со стоном опустившись обратно. — "Где автомат?"

Настя пошарила глазами по кухне, затем выглянула в коридор. Оружие лежало там, у самой входной двери. Настя осторожно взяла автомат за ремень и принесла его на кухню. Мужчина прошептал:

"Стрелять умеешь?"

"Нет", — растеряно промолвила Настя.

Но мужчина никак не отреагировал. Он опять впал в забытье.

Настя просидела рядом с ним до позднего вечера. Изредка мужчина приходил в себя, и в один из таких моментов он попросил Настю достать из аптечки упаковки с одноразовым шприцем и иглами, ампулы с надписью "Цофатомин" и "Тримекаин". Непослушными руками он развел лекарство и вколол сам себе в бедро.

Лишь когда за окном стало совсем темно, Настя почувствовала голод. Она почемуто не решилась зажечь какойнибудь свет. Почти на ощупь она обнаружила на кухне в полотняном мешочке несколько больших ломтей довольно свежего серого хлеба. В холодильнике, который, по счастью, был с подсветкой, она разыскала половинку поджаренной дикой утки и две вареных картофелины. Какието консервы и продукты в заграничных упаковках девочка трогать побоялась. Утолив голод, она решила устроиться на ночь тут же, на кухне, подле раненого. Отыскав на вешалке в коридоре две куртки и ватник, она свалила их на половик у диванчика и, свернув из одной куртки нечто вроде подушки, улеглась на ватник, прикрывшись второй курткой, как одеялом.

Спать таким образом было не оченьто удобно, но уж не хуже, чем прежде в лесах. Настя то и дело просыпалась, чтобы проверить, что с мужчиной, который стонал и ворочался на диване. Под утро Настя забылась глубоким сном, но проснулась довольно рано. Косые лучи восходящего солнца били в кухонное окно. Девочка встала и осмотрелась на кухне.

Газовая плита. Раковина и кран. Как в городском доме. Неужели все это работает? Она повернула кран газовой плиты и услышала тихое шипение и слабые щелчки. Настя тут же судорожным движением закрыла кран снова, хотя по краям конфорки уже заплясало голубоватое пламя. Через несколько секунд, решившись, она снова открыла кран. Снова раздалось шипение, щелчки, и девочка заметила маленькую искру, мелькнувшую у конфорки. И тут же вокруг нее образовалась голубая корона пламени. Настя взялась за чайник. Он был наполовину заполнен водой и девочка сунула его на зажженную конфорку.

Через несколько минут чайник весело загудел. Настя оглянулась на диванчик. Мужчина полусидел, опираясь локтями на подушку, и смотрел на нее открытыми глазами.

"Выкарабкался", — хрипловато пояснил он. — "Рана, в общемто, пустячная. Контузило слегка, да крови много потерял. Теперь быстро оправлюсь". Помолчав немного, он спросил:

"Как тебя зовут, спасительница?"

"Настя", — откликнулась девочка.

"А меня — Сергей. Сержант разведвзвода первого батальона Рыбаковской сводной бригады в отставке Сергей Мильченко", — лихо отрапортовал он.

"А почему в отставке?" — не удержалась и полюбопытствовала Настя.

"Долгая история. Я теперь как бы вольный стрелок. Тыто как здесь очутилась?".

Девочка на мгновение закусила губы, потом нехотя проговорила:

"Я из Прямоторовки…"

"Это что за Прямоторовка? Это аж за Ясногорском, что ли?"

"Ну да… Бандиты дом пожгли, папка с мамкой там остались… Он отстреливался…" — сбивчиво пробормотала она.

"Что ж им неймется до сих пор!" — в сердцах воскликнул Сергей. — "Надоело воевать, мочи нет…" — устало добавил он. — "Сколько народу полегло за эти годы". — Он машинально попытался покачать головой, но поморщился и замер, стиснув зубы.

"Что делать собираешься?" — чуть погодя, спросил Сергей.

"Не знаю. Когда бандиты нагрянули, отец сказал — беги в Рыбаково". — Девочка посмотрела на Сергея, как бы ища у него совета.

"Верно сказал", — ответил тот. — "В других местах похуже будет. У нас всетаки закон и твердая власть. Вот только проводить я тебя не смогу".

"Сама дойду!" — беспечно дернула плечом Настя.

"Есть проблемы…" — протянул Сергей. — "Первое дело, опять рейнджеры могут налететь с литовской стороны. От них уйти мудрено, это тебе не бандиты, эти пострашнее будут. Они мин в лесу понаставили. Зверья от этих мин погибло много. Если же на них самих нарваться, то уж лучше сразу на мину наступить.

А другое дело — не оченьто в Рыбаково нынче чужаков жалуют. Полтора года назад вот так пришел пацан пятнадцатилетний. Оказалось — от Ясногорской братвы. Он пытался вертолеты взорвать, да столкнулся с Сухоцким. Майор его остановил, но и сам на пулю нарвался. Еле выжил, теперь хромает сильно, рука левая едва двигается, и совсем ослаб. Так что на чужих теперь сильно косятся…"