Обычная жизнь

Мимо Соснового Надя шла на утренней заре. И хотя домики поселка выходили чуть ли не к самому морю, не было видно ни души. Поселок выглядел явно заброшенным. Лишь у пирса, рядом с высоченным маяком, были привязаны три лодки. "Вряд ли они тут болтаются с самой войны", — поежившись от нехороших предчувствий, подумала Настя, и ускорила шаг. Быстро ступать по песку было весьма нелегко, и она вскоре не на шутку разогрелась. Однако, вопреки опасениям, ей так никто и не встретился.

За Сосновым Настя не сразу почувствовала себя свободнее, и зашагала, озираясь поминутно на домики, остававшиеся за спиной. Минут через пять она устроилась на отдых, забравшись в ложбинку между дюнами, защищавшую от прохладного утреннего ветерка, и сама не заметила, как уснула. Проснувшись, она обнаружила, что уже около одиннадцати часов. Майское солнце в ясном небе начинало уже чувствительно пригревать прикрытую от ветра песчаную ложбинку. Настя, прежде, чем двинуться в путь, сняла с себя камуфляжную куртку и затолкала ее в вещмешок, оставшись лишь в плотной армейской рубахе защитного цвета, под которую была надета трикотажная футболка.

Еще через пять минут она расстегнула ворот и закатала рукава, а потом подошла к кромке воды — ополоснуть лицо. Умывшись, прополоскав рот и даже сделав несколько глотков солоноватой балтийской воды (поскольку пресной у нее с собой уже не было), она собралась снова тронуться в путь, ведь дорога предстояла неблизкая. И вдруг она обнаружила, что в нескольких шагах от нее стоит человек, одетый лишь в шорты, перешитые из камуфляжной формы, и пристально ее разглядывает.

"Эй, парень, откуда ты? Кто такой?" — повелительно спросил человек. Настин камуфляж и армейское кепи, под которое были заправлены ее косички, вводили его в заблуждение. Человек не держал в руках оружия. За спиной или на поясе у него тоже ничего не было. Настя решилась. Выхватив нож, и уперши его рукоятью в правое бедро, как показывал отец, она медленно двинулась на человека. — "С дороги!" — грозно зашипела она сквозь зубы, стараясь изобразить на лице возможно более зверское выражение.

Приблизившись к противнику, Настя бросилась вперед. Человек неуловимым движением ушел в сторону и оказался у нее за спиной. Девочка почувствовала, что обе ее руки блокированы мощным захватом, и попыталась вырваться из этого захвата, резко ударив каблуком тяжелого ботинка по голени мужчины, а когда это не помогло, с силой двинула ему по босым пальцам. Тот шумно и резко выдохнул, потерял равновесие, они оба свалились на песок, но своих объятий мужчина не разжал, стараясь вывернуть ей плечи назад.

Настя извивалась, стараясь ухватить своего противника зубами за руку, и одновременно пыталась дотянуться до него ножом, который она все еще сжимала в блокированной руке. Мужчине это, похоже, надоело, и он резко усилил захват. Настя ощутила боль в ребрах и плечевых суставах, у нее потемнело в глазах…

Но тут захват неожиданно ослабел.

"Ты что, девчонка?" — почемуто шепотом спросил мужчина.

Отрицать это было глупо и Настя мотнула головой вместе с косичками (кепи свалилось в пылу борьбы, что ее и выдало):

"Ну и что? Пусти!"

"Я тебя отпущу, а ты меня ножичком… Зачем на людей с ножомто кидаешься, а?"

"Не стой на пути!" — досадливо воскликнула Настя.

"Да я тебя, вроде, и не держал. Куда шлато?"

"Куда, куда… Не твое дело!"

Мужчина усмехнулся:

"Да уж. В том направлении ведь некуда идти, кроме как в Рыбаково".

"А хоть бы и так!"

Тарахтенье лодочных моторов прервало занимательный диалог. Мужчина прислушался на минуту, а затем бросил себе под нос:

"Это наши, сосновские, на рыбалку собрались. Поздновато чтото". Потом он замолчал, повертел головой и неуверенно пробормотал:

"Чтото не то… Это не от пирса… Это с севера… Часом не литва ли?"

Он вдруг расцепил объятия, вскочил и потянул растерявшуюся девочку за рукав:

"В дюны, быстро! Сейчас тут пальба начнется!"

Девочка, подчинясь повелительным интонациям в его голосе, последовала за ним. В дюнах обнаружилась кучка одежды и покоившийся на ней автомат, который мужчина тут же подхватил.

"Скатывайся вниз, за дюну, и не поднимай головы!" — махнул он рукой, плюхнувшись на песок и выползая на гребень дюны. — "Это литовские рейнджеры, устраивают набег за бензином, а заодно и за угрем копченым. Они никого не щадят!"

Мужчина метнул взгляд влево. Так и есть, рейнджеры повторяют ту же тактику, что принесла им успех прошлый раз. Несколько катеров идут прямо к пирсу, чтобы оттуда пулеметным огнем загнать рыбаков в дома. Из каменных домов можно довольно долго отстреливаться. Но вторая группа литовцев высаживается, немного не доходя поселка, и через дюны собирается пройти им в тыл, чтобы подавить очаги сопротивления связками гранат и огнем из противотанковых гранатометов. И тогда можно будет спокойно опустошить склады и коптильни, и с добычей уйти восвояси.

Через минуту его автомат застучал короткими очередями — как раз по той группе, что должна была пойти в обход. С моря загрохотали ответные очереди. На Настю сверху посыпались срезанные пулями обломки веток. Только тут она заметила, что все еще держит нож в руке, и торопливо сунула его обратно в ножны на поясе.

Минут через пять застучали очереди и со стороны Соснового. Бывший противник Насти сменил магазин и продолжал стрельбу короткими, скупыми очередями. Но вот вдали ударил необычайно громкий выстрел и тут же оглушительно громыхнуло у Насти над самой головой. Она инстинктивно вжалась в песок, едва успев зажмурить глаза. Когда звон в ушах поутих, она, почти не поднимая головы, стала старательно счищать налипший песок с лица, одновременно прислушиваясь.

Автомат встреченного ею мужчины молчал. Девочка осторожно подняла голову. Мужчина, лежа ничком, медленно сползал по песку вниз.

Настя подскочила к нему. Голова мужчины была в крови. Он глухо простонал сквозь зубы:

"Зацепило…"

У Соснового продолжалась перестрелка.

"Надо уходить…" — все так же сквозь зубы простонал мужчина. — "Могут сюда нагрянуть… А я почти все патроны расстрелял…" — Он сделал попытку встать, довольно уверенно оперся на руки, приподнялся, но его тут же шатнуло в сторону и он повалился на бок.

Настя закинула его левую руку себе на шею (в правой он сжимал автомат, пытаясь опираться им на песок) и стала поднимать. Мужчина с некоторым усилием встал. Настя почувствовала, что при каждом движении его качает из стороны в сторону, да так, что она сама едва удерживалась, чтобы не упасть вместе с ним.

"Одежду забыл!" — воскликнула она, обернувшись на камуфляж, зеленовато — пестрой кучкой брошенный на песке.

"Брось!" — процедил мужчина. — "Ноги надо уносить".

Надя не стала возражать, но несколько раз оглянулась на оставленную одежду. Как это так? В Прямоторовке она привыкла беречь каждую тряпочку (ни новой одежды, ни тканей достать было почти невозможно — только через десятые руки, у контрабандистов, за непомерную плату), а тут почти новую форму бросать?

Мужчина, по — прежнему шипя от боли сквозь сжатые зубы, и болезненно жмурясь, указывал дорогу. Кровь заливала ему лицо, ветки царапали по обнаженному телу, но он не обращал на это внимания, с трудом переставляя непослушные, заплетающиеся ноги. Спустившись с дюн, они попали в сосновое редколесье и идти стало немного легче. Тем не менее, когда они достигли шоссе, шедшего вдоль всего полуострова, Настя уже взмокла от напряжения. С большим трудом перебравшись через придорожные кюветы, они вновь стали углубляться в лес. Но этот был уже преимущественно лиственный, заполненный высоким кустарником и густым подростом.

Мужчина направлял ее, ориентируясь по какимто ему известным приметам. Шли они чуть ли не напролом. Но вот кустарник расступился и снова началось сосновое редколесье. Вскоре Настя увидела асфальтированную дорожку, а затем и неприметный одноэтажный серый кирпичный домик, архитектурой своей напоминавший большой сарай.