Страница 39 из 56
Когда настало время, всплыл, точнее на короткий миг поднял из воды лицо до подбородка, погрузился, как и вынырнул, без малейшего всплеска и даже легонькой ряби на воде, двинулся к берегу размашистыми, отточенными движениями ног и свободной руки, перемещаясь с неплохой скоростью.
Прямо перед лицом у него рассыпалась вправо-влево стайка тускло-серебристых рыбок. Мазур уверенно загребал воду, чувствуя прилив буйной, неудержимой, прямо-таки звериной радости, – какая там, на хрен, дряхлость, он был в точности таким, как двадцать лет назад, скользил самую чуточку пониже водной глади, и легкие, и все прочее работало исправнейшим образом, как встарь, ни малейшего сбоя, ни тени усталости, безукоризненная боевая машина, сработанная рухнувшей империей, шла к цели, как нерассуждающая торпеда, снова показалось, что он вернулся в прошлое, а последние два десятилетия были затянувшимся дурным сном…
В очередной раз подняв лицо над спокойной водой, он с той же буйной радостью сообразил, что рассчитано совершенно правильно – до берега оставалось метров двадцать.
Мазур преодолел их под водой. Когда его вытянутая рука коснулась прохладной, твердой поверхности – ага, гранитная облицовка берега, – он высунулся из воды, жадно глотнул прохладного ночного воздуха. Наступил, без преувеличения, опаснейший момент таких вот экспедиций – высадка на берег. Несколько секунд, когда диверсант пребывает перед полнейшей неизвестностью и вправе ожидать всего…
Перед ним, метрах в десяти, возвышалась правая башня замка – округлая громадина. Точно, все рассчитано правильно…
Мазур одним движением – отточенным, сильным – оказался на берегу, на гранитных плитах. Замер на корточках, готовый встретить нападение, а то и, сделав кувырок назад, уйти в воду.
Тишина. Довольно теплая тишина, насыщенная экзотическими запахами – иной листвы, иного берега, иной, чужой жизни. Пора было решаться.
Встав на ноги, он сделал три шага и оказался в густой тени, под высокой стрельчатой аркой. В секунду развязал узел, достал и напялил мешковатый темный балахон, скрадывавший четкие очертания фигуры. Производственная необходимость – голый человек, особенно незагорелый, выделялся бы на фоне темных стен и деревьев, как граната на тарелке. Так что японские ниндзя – не киношные, а настоящие, лет четыреста назад придумавшие именно такую спецодежду, в жизни кое-что понимали…
Мазур достал из мешка небольшую черную коробочку, размером с пульт дистанционного управления не самого навороченного телевизора, уже привычно нажал клавиши – четыре, одну за другой. Секунд через пять загорелись зеленый треугольник и желтый кружок.
Если верить очередному неразговорчивому специалисту, извлеченному Олесей из своих, такое впечатление, необъятных закромов (а верить необходимо ради вящего душевного спокойствия), это означает, что сия хреновина (по заверениям того же спеца, стоившая немногим дешевле приличной машины) должна была в несколько секунд вторгнуться в управление сигнализацией замка и сыграть скверную шутку: сигнализация отныне не реагирует ни на одну попытку вторжения, но продолжает посылать хозяевам сигнал: «Все благополучно, агрессии нет».
Самое время философски поразмышлять, каких высот достигла электронная техника, насколько раньше все это было неподъемнее и сложнее. Но для философических раздумий времени-то как раз и не было – не в консерватории, чай…
Бережно устроив коробочку под стеной, рядом с мешком, Мазур сунул в набедренный карман прохладный баллончик, опустил на лицо капюшон и двинулся по огромной каменной галерее, привычными рывками, бесшумно и быстро, преодолевая открытые пространства, замирая перед каждым броском, прислушиваясь к тишине.
Свернул вправо – и оказался в ночном саду. Знаете ли вы французскую ночь? Нет, вы не знаете французской ночи на безмятежном Лазурном берегу… Как там дальше, если безбожно перевирать классика? А черт его знает, не до того…
Был соблазн воспользоваться выложенными темным камнем дорожками – но Мазур его отверг моментально, перемещался меж деревьев, ни единой веточки не задевая. Остановился, прислушался и бесшумно втянулся под ближайшую крону.
По дорожке прошел человек – ни от кого не прячась, лениво шаркая подошвами, что-то насвистывая под нос. Когда он оказался напротив Мазура, в проеме меж двумя деревьями, Мазур рассмотрел подобие форменной одежды, кобуру на боку.
Потом человек остановился правее, Мазур насторожился, но тут же ухмыльнулся, услышав тихое журчание. Подумал: а ще кажуть – Европа… Совершенно по-расейски писает, поганец, на хозяйское дерево, потому что до благоустроенного лакейского сортира, надо полагать, потерпеть лень…
Вскоре охранник удалился по направлению к дому, все так же беззаботно насвистывая, шаркая подошвами. Все его поведение свидетельствовало, что он выполняет докучливую обязанность, еженощную повинность, о бдительности позабыл начисто. Должно быть, очень уж давненько сюда не вторгались лихие люди…
Все это, конечно, могло оказаться и ловушкой, хитрой уловкой – но тут уж важно постоянно искать золотую середину, пройти по узенькой кромочке меж беспечностью и паранойей… Выждав несколько времени, Мазур сделал крюк, улучив момент, одним прыжком перепрыгнул дорожку и, вновь оказавшись среди деревьев, двинулся к правому крылу замка.
Еще один рывок – и он прижался к стене рядом с дверью. По уверениям специалистов, не запиравшейся отроду. Вообще-то наружной замочной скважины и в самом деле не видно… Что ж, будем надеяться на специалистов, большей частью от них только польза, хотя иногда и пальцем в небо попадают…
Пора решаться…
Развернувшись в отточенном пируэте, он оказался напротив двери, взялся за фигурную металлическую ручку и осторожно потянул на себя, готовый ко всему – от хватких спецназовцев до повара в ночном колпаке, с поварешкой наперевес по причине отсутствия более грозного оружия.
Дверь поддалась совершенно бесшумно – порядок, надо признать, в имении у лягушатника царил образцовый, даже дверь для обслуги – одна из полудюжины – не осталась без надлежащего ухода, и петли хорошо смазаны…
План дома был впечатан у него в сознание, как это обычно и бывало. Мазур притворил дверь за собой и двинулся по длинному коридору. Справа – кухня. Расположению на плане соответствует. Должна быть лестница наверх… Вот она, на своем законном месте…
Поднявшись по лестнице из людской, он оказался на «чистой половине», как выразились бы его предки, господа офицеры российского императорского флота. К некоторому своему сожалению, он не обнаружил той роскоши, что, по его навеянному фильмами мнению, должна была сопутствовать поместью. Обширно, безукоризненно чисто, но – не более того. Ни рядов беломраморных статуй, ни огромных картин в неподъемных золоченых рамах, ни исполинских люстр. Потолки высоченные, конечно, и картины попадаются, и вот он, в углу, беломраморный бюст на высокой подставке – дама, кажется, в античном стиле, черт его знает, может, и бесценный оригинал. Однако в общем и целом – нету особой роскоши. Ожидалось чего-то большего.
Прижавшись к стене перед бесшумным броском через огромный зал, он подумал мельком: «Азия-с. Наш, российский нувориш давным-давно выставил бы у стеночки целый взвод статуй, картинищ вздел бы на стены немерено, вообще натащил бы массу внушительного и аляповатого барахла, шоб було и производило впечатление. Насмотрелся уже на тех виллах, где побывал с Олесей…»
В западном крыле, куда он наконец добрался, уже почти незаметно было старинного стиля – здесь торжествовало то, что за неимением подходящих терминов и надлежащего жизненного опыта Мазур про себя окрестил попросту евроремонтом. Буквально ничего от ранешнего времени, годочков отставного генерала.
Совершеннейшая тишина, ни единой живой души… Мазур скользил по лестницам, залам, коридорам, как бесплотный дух. И, как не раз в похожей ситуации, ему порой казалось, что это не более чем сон – из-за ощущения несказанной легкости, совершеннейшей свободы, словно он был один-одинешенек в огромном замке…