Страница 23 из 56
– А почему именно я? Человек шесть знали…
– Это кто ж тебе сказал? – усмехнулся Мазур с высот несказанного превосходства. – Какие шесть? Подловил я тебя, придурок, с этой виллой. Понял? В этот раз правила игры оказались совершенно другие – исключительно ради того, чтобы убедиться в твоем стукачестве. Ребята на сей раз не знали до последнего момента, куда едут. Более того: наш очередной неисправный должник к тому особнячку никакого отношения не имеет. Если по совести, я вообще не знаю, кто там живет, – поскольку, сам понимаешь, вовсе и не собирался туда заходить. Выбрал его от балды – чтобы выглядел солидно, и только… Ты один – ну, не считая меня, конечно, – знал, куда мы едем. Я тебе соврал, что остальные тоже знают, ты и клюнул. И там нас ждала засада… Нет в тебе, Патрикеич, настоящей хитрости, уж прости – так, легкая житейская пронырливость, и не более того… Вот и купился. А между прочим, этот приемчик товарищи большевики пользовали еще лет сто назад. Заподозрили, скажем, троих в том, что стучат. И устроили проверочку. Одному говорят, что у Федора в поленнице бомбы спрятаны. Второму – что у доктора Киршенбаума хранится динамит для революционных целей – сатрапа какого-нибудь подорвать. Третьему – что у слесаря дяди Пети в сараюшке прикопаны директивы Ленина из самой что ни на есть Женевы. Ну, а потом остается только посмотреть, у кого сделают обыск ближайшей же ночкой – у товарища Федора, доктора Киршенбаума или сараюшку вверх дном перевернут у слесаря. Вот так. Старый прием, но чертовски эффективный, согласись… б…я буду, Патрикеич, ты один полагал, что мы пойдем в гости именно в тот домик… На том вся интрига и строилась. Ну, что молчишь? Хрюкни что-нибудь. А потом я тебе прокручу пленочку, разговор твой с этим скотом, на которого ты работаешь. Микрофончик у тебя в машине давненько пристроен…
Насчет записей и микрофона он откровенно блефовал, но должно было хватить и ловушки с особняком. И точно – Патрикеич, насколько можно было разглядеть в полумраке, пришел в состояние совершеннейшего расстройства чувств, поплыл, как кусок пластилина на горячей печке.
– Ну чего тебе не хватало, паскуда? – спросил Мазур прямо-таки с отеческой укоризной. – Процент тебе капал неплохой, работы впереди был непочатый край. Так нет, обязательно нужно было скурвиться. Вот как ты сам полагаешь, отрежу я тебе яйца или попросту без затей в сортире притоплю? Ты не дите малое, сам понимаешь, как в нашем веселом бизнесе с разоблаченными стукачами поступают… Ты за ручку-то не хватайся, я двери заблокировал, да в любом случае выскочить не успеешь, я тебя раньше удавлю… Ну, хрюкни что-нибудь покаянное, разрешаю.
– Кирилл Степанович…
– Пятьдесят уж лет как Кирилл Степанович, – сказал Мазур холодно. – Ну, гнида…
– Да поймите вы…
Мазур положил ему руку на плечо, двумя пальцами легонько надавил на болевую точку (отчего Патрикеич нешуточно взвыл и дернулся), сказал задушевно:
– Думаешь, мне не приходилось яйца в кулаке давить? Знал бы ты, какой при этом треск раздается специфический, а уж ощущения, судя по слышанным мною воплям, – хуже некуда… Не мямли, сука! – рявкнул Мазур злым шепотом. – Если покаешься чистосердечно и подробно, получишь шанс и живым остаться, и организм свой поганый сохранить в целости. Но если будешь запираться, моментально вызвоню ребят, отвезем тебя в уютное тихое местечко и там уж поговорим по всем правилам, с колоритными деталями вроде паяльника в жопе и отрезания ушей в четыре приема… Я похож на человека, который крови боится?
– Кирилл Степанович, я не виноват, собственно говоря… Так уж вышло…
– Мало тебе показалось, сучонок? – брезгливо поморщился Мазур. – Решил и у меня заработать, и на мне?
– Ну что вы… Они меня заставили…
– Кто?
– А я знаю? – огрызнулся Патрикеич. – Но одно ясно: люди серьезные. Две недели назад они меня подловили. В сауне…
– Бог ты мой, – сказал Мазур, – неужели с мальчиком? Так за это сейчас статья отменена…
– Ага… С какой-то сучьей малолеткой. Я ж не знал…
– Тихо, тихо, – сказал Мазур. – Спокойно и по порядку.
– Две недели назад я вызвал Жанку в сауну… не в ту, где мы сегодня были. В другую. Их ведь немерено… Вместо Жанны приехала какая-то бикса, совершенно незнакомая, сказала, что у Жанки жуткая нестыковка, подхватил в последний момент какой-то постоянный клиент из тех, кому не откажешь, – и потому она вместо себя свободную подружку послала… Ну, какая разница? Девочка была штучная, на вид все восемнадцать, я, недолго думая, ей велел раздеваться… И не успел ничего! Влетели эти черти. Один в ментовском, капитан, удостоверение, без дураков, правильное. Двое в штатском, они вообще не представлялись – но они-то меня и прессовали, а капитан торчал на подхвате, статьи цитировал, живописал, что мне в СИЗО устроят… У этой сучки был при себе паспорт – и довольно, знаете, мятый, явно не специально для этого дела смастеренный. Четырнадцать с половиной, такие дела… Я же юрист, Кирилл Степаныч. Не по уголовным делам, но все равно УК знаю. Статья корячилась, как два пальца. Уж на семьдесят два часа они меня могли закрыть по-любому, а там… – Патрикеича явственно передернуло: – В общем, они нажали, я и потек…
– Как говно между пальцами, – сказал Мазур без всякой жалости.
– Вас бы на мое место!
– Бог миловал. Дальше.
– Ну, что там дальше… В общем, они меня форменным образом вербанули. С собственноручно написанным первым докладом…
– Насчет меня?
– Ну да. Чтобы я вас освещал подробно и старательно.
– И что, по-твоему, это органы? – спросил Мазур.
– Категорически не похоже, – уверенно сказал Патрикеич. – Капитан, полное впечатление, настоящий, а вот другие двое… Крепко сомневаюсь. Один, тот, что постарше и представительнее, похож скорее на серьезного бизнесмена – манеры, ухватки, лексикон и все такое прочее… Ну, мы-то с вами прекрасно знаем, что серьезный бизнес с криминалом переплетен испокон веку… А второй… Этот попроще. Как две копейки. Классическая уголовная рожа, прирежет и не крякнет…
Мазур зажег лампочку под крышей машины, достал фотографию Удава и посоветовал:
– Присмотрись хорошенько…
– А что присматриваться? – с энтузиазмом воскликнул Патрикеич. – Этот, тут и гадать нечего…
– Второго опиши как можно подробнее. Внешность, манеры, всякие мелкие детали…
Ничего нельзя было утверждать заранее, но Мазур склонялся к мысли, что описываемый человек ему решительно незнаком. Патрикеич, конечно, скот безрогий, но в силу профессии наблюдательный, хваткий и, в общем, неглупый. Описал достаточно подробно, сведи где-нибудь судьба – можно, пожалуй, узнать…
– И ты две недели на меня старательно стучал… – укоризненно сказал Мазур.
– А что оставалось делать? – пожал плечами чуточку успокоившийся Патрикеич. – Вы же разговор записали? Сами слышали, как он на меня давил… И вчера… – Он спохватился, замолчал.
– Что – вчера? – грозно спросил Мазур.
– Ну… Это…
– Вилять?! Ты, голубь шизокрылый, полного прощения еще пока что не получил, так что рано радуешься…
– Ну… В общем, он настаивал, чтобы я вас при первом удобном случае затащил в сауну к бл…дям. И обязательно предварительно ему доложил, в которую.
– Ага, – сказал Мазур. – И ты доложил? То-то в вестибюль пошел звонить под хиленьким предлогом… Не верти!
– Доложил… – покаянно признался Патрикеич.
– Паскуда, – сказал Мазур беззлобно. – Они ж в ту комнату, где я трахал Анжелку, наверняка камеру всадили, тут и к бабке-гадалке не ходи… Ну ладно, это, в конце концов, не смертельно. Не с мальчиком-первоклассником, в конце-то концов, а с нормальной проституткой. Перебедуем… Ну, и что мне теперь с тобой делать? – Он посмотрел на съежившегося Патрикеича, усмехнулся: – Да ладно, не ежись, паршивец, поживешь еще. Они будут теребить тебя, а я буду присматривать за ними. Побачим, что за серьезные люди…
– Босс…
– Аюшки?
– Они не просто крутые. Они серьезные.