Гибель Киева

– А вы не собираетесь возвращаться, когда всё уляжется? – полюбопытствовал Александр.

– Да нет, – незамедлительно последовал фехтовальный выпад. – Не беспокойтесь. Собаку назад не потребую. И куда возвращаться? На пепелище? Здесь нечего ловить. Здесь никогда ничего не будет. Если чего добудешь, тут же заберут. Те или эти. Ну не строится демократия из такого материала! Хоть убей, не строится! Ноги моей здесь не будет, – в тональности его филиппики проскальзывали нотки истеричности, производимые каким-то корешком из его роскошного семитского корня. – Жить здесь нельзя. Тут таланты не ценят. Тут нужно воровать и быть наглым хохлом. А вот в Израиле?., там всё иначе. Справедливость и закон. Там заработать можно. Дядя мне рассказывал. Он знает. Он там давно. Нет! Не вернусь!

Они вышли на травянистый склон, полого сбегающий к стадиону «Спартак» и павловской психушке. Ласковое солнце, уютно выглядывающий из живописного ущелья купол Кирилловской церкви, весёлый трепет стройных берёзок, коротко подстриженный ровный ковёр травяного газона, по которому грациозным галопом носилась большая и красивая собака. Чего ещё требовать от жизни, коль она столь щедро одаривает тебя созерцанием мира, покоя и красоты? И как возможно представить, что уже отдан приказ и уже приготовлен милицейский ремень, который с заднего сиденья накинут на шею? Никак невозможно.

Место было безлюдное, покрытое низкорослым кустарником. Из ниоткуда возникла тёмная фигура и угрюмо затопала к ним по едва заметной тропке. Собака, ринувшаяся было по команде «Апорт!» за брошенной палкой вниз по склону, стремительно изменила направление своего бега и аллюром бросилась навстречу незнакомцу. Наблюдая за её сосредоточенным и решительным приближением, у Александра опустилось сердце. Ну всё, подумал он, сейчас будут жертвы. Однако резкая команда «Стоять!» буквально заморозила дога на лету. Очевидно, незнакомец принял команду на свой счёт и тоже замер.

– Стойте спокойно и дайте себя обнюхать, – в голосе хозяина проскользнули нотки превосходства. Вообще-то он больше пользовался фальцетом, а тут возник баритональный окрас, эдакое звуковое выражение ощущения собственной силы.

Собака его обнюхала, подняла морду и посмотрела в глаза. Показалось, неодобрительно. Хозяин скомандовал «Ко мне!», и Барбара неохотно подчинилась.

По возвращении в квартиру Александр ещё раз преподнёс угощение. Та милостиво приняла косточку. Именно милостиво. Соизволила угостить себя. По завершении трапезы собака перебралась на кухню, малогабаритную, советскую, запущенную. Даже не присматриваясь, было видно, что живут здесь бедно, без излишеств.

Догиня улеглась на полу, и на её длинное тело тут же взобрался кот. Собака даже ухом не повела. Очевидно, и пятилетний малыш, и сибирский кот любили помучить собаку. Она терпела без возражений, потому что считала себя главной. И хотя вид у неё оставался весьма серьёзный, на гостя она посматривала с большей благосклонностью.

Складывалось впечатление, что Барбара принимает участие в беседе. Степенно и с достоинством выслушивая, как человеки взволнованно обсуждают печальную тему: каким это образом облегчить страдания, которые неминуемо ей причинит смена хозяина.

Выкормившая из бутылочки с соской, ежедневно бинтовавшая тонкие и длинные лапы (в щенячем возрасте доги, как известно, предрасположены к рахиту), мама хозяина предлагала напоить Барбару валерьянкой, да ещё в придачу дать снотворное.

Чемпионка по стрельбе, внешне флегматичная жена хозяина считала, что нужно отвезти собаку в новое жильё, прихватив с собой подстилку, миску, игрушку, и незаметно уйти оттуда, что вызвало резкий укол со стороны хозяина:

– Только женщины способны на такое! Как это? Привезти и оставить? Это же издевательство! Да она двери выломает!

Догиня грустно уткнулась мордочкой в лапы и тяжело вздохнула. В конце концов, решили, что будет лучше, если Александр сам с ней погуляет, подольше, а там будет видно, как она к нему отнесётся.

Александр надел ошейник, взял поводок. Она подчинилась и пошла с ним без возражений. Для начала погуляли во дворе. Человек не спускал её с поводка, а собака и не рвалась. Она ничего не нюхала, ни на что не отвлекалась, как будто успокаивала Александра в том, что всё будет хорошо.

Они отправились на те же склоны, где Александр забрасывал палку, подавал команды, которые она выполняла с удовольствием и была послушна и смиренна.

Александр попытался представить, что там у неё на душе? Как она воспримет предательство хозяина? Будет ли так же преданно служить и ему? Очевидно, будет. Сразу видно, она не только красавица, но и умница. В конце концов, у собак лишь один крупный недостаток – они верят людям.

По возвращении собака попила и присоединилась к беседе, которой, казалось, не будет конца. И снова и опять: давать ей валерьянку или нет, ехать хозяину с ними или нет. И, видя, что они никогда не решатся на разрыв и поэтому оттягивают момент прощания, решился он: взял Барбару на поводок и увёл из родного дома. Навсегда.

Они спустились на лифте, подошли к машине. Александр открыл дверцу, и она без колебаний запрыгнула на заднее сидение его старенькой «Волги». Но не улеглась, а нависла над его ухом.

Барбара была большой собакой. Уже впоследствии, когда она поправилась, её часто называли телёнком. Но и в пору явной худобы она поражала воображение своими габаритами и серьёзностью взгляда. У неё была неулыбчивая мордочка, а взгляд тяжёлый.

Вот так, с нависающей над затылком собакой, которой ничего не стоило откусить ему полголовы, Александр и поехал. Немного нервно. Что-то ей говорил. Где-то пропустил поворот, вернулся. Но таки добрался. Открыл дверцу, и она выпрыгнула. Взял на поводок и вошёл в подъезд. Дом у него был сталинской, послевоенной постройки, без лифта. На третий этаж они взбирались молча.

Очевидное следует признавать, даже если оно тебе активно не нравится. Александр отчётливо понимал, что время от времени давал слабину, поддаваясь натиску бывшей жены. Несмотря на фатальную завершённость супружеского цикла отношений, он позволял ей снова и снова воцаряться в его обители. Он прекрасно знал, чем это кончится и даже когда. Так оно и происходило: по прошествии недели-двух всё возвращалось на исходные позиции. Правда, несомненны были и завоевания: продолжительность набегов с каждым разом сокращалась, а промежутки между ними удлинялись.

Но в тот день набег находился на самом пике, и его недавняя половина уже несколько дней воображала себя хозяйкой его дома и его судьбы. Расположилась она там настолько комфортно, что позволила себе подвергнуть сомнению намерение Александра завести собаку, высыпав на его голову ушат гремучей смеси из насмешек, угроз, призывов всяческих напастей и, конечно же, водопада горьких слёз:

– Ты надеешься, что собака тебя спасёт от одиночества? Ха-ха! Посмотрите на него, – она почему-то полагала, что в гневе особенно хороша, – вместо жены он обзаводится собакой. Он думает, что купит любовь за деньги! Его, видите ли, устраивает то, что животное не задаёт вопросов. Бедное, несчастное животное! Оно будет страдать вместе с тобой, травиться табачным дымом и давиться сухим кормом. У неё испортятся почки, потому что на выгул собаки у тебя не будет времени, как не было времени на семью. Бедная, бедная собака. Да она сдохнет от одиночества! Это будет твоя вторая трагическая ошибка! – пафосно восклицала бывшая супружница, имея в виду, что первой и главнейшей его ошибкой в жизни был разрыв с ней. Она много кой-чего ещё наговорила, но он не дослушал и пошёл на кухню пить горький чай.

Александр пригласил Барбару войти в её новое жилище. Она вошла и покорно опустила голову перед хозяйкой. Потом «бывшая» долго вспоминала этот её жест. Женщина погладила собаку, и та ткнулась ей в колени. Собака была настолько красива, что скандалить по поводу её появления было совсем невозможно.

Барбара обошла жилище, познакомилась со всеми углами и закоулками. Пора было отходить ко сну. Рядом со своей постелью Александр устроил на полу уютное логово из верблюжьих одеял.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.