Страница 68 из 114
В ночь под рождество 1777 года он спустился по Делавэру и выпустил свою «торпеду».
Лишь столетие спустя Жюль Верн опубликовал свои «Двадцать тысяч лье под водой». Его книгу слишком часто называют научно-фантастической. При этом обычно подразумевают, что литература указывала инженерам и изобретателям пути будущего, давая им «материал для работы». В действительности же происходило обратное. Образованные писатели подхватывали идеи, выдвинутые искателями приключений в науке, и облекали их в художественные произведения. Фантастика XIX века шла по следам, уже отвоеванным пионерами-исследователями. Кстати, Жюля Верна считают «изобретателем» подводной лодки в литературе. Это не совсем так. Жюль Верн опубликовал «Двадцать тысяч лье под водой» в 1869 году, а в 1868-м уже вышло первое издание «Путешествия под волнами» Аристида Роже, не говоря о том, что «Путешествие в глубины морей» Меробера появилось в 1845-м.
Курьезная деталь: оба провозвестника подводного плавания были врачами. Доктор К.-Ж. Бриу подписывал свои научно-фантастические рассказы псевдонимом Меробер; они появились, когда Жюлю Верну было семнадцать лет. В книге «Путешествие в глубины морей» доктор Бриу описал водолаза, живущего под водой; его герой пользовался пастилками из твердого воздуха и не нуждался в скафандре.
Предвидения Аристида Роже не уходят так далеко в будущее. Под заголовком «Необыкновенные приключения Тринитуса, или Путешествие под волнами, написанное по материалам судового журнала субмарины „Молния“», он пустил свою «Молнию» в плавание на год раньше «Наутилуса».
Аристид Роже — литературный псевдоним доктора Жюля Рангада. Это был романист, не обладавший жюль-верновским даром. И все же его личное видение будущего и острое чувство времени оставляют за автором «Путешествия под волнами» почетное место среди писателей-фантастов.
Книги Меробера и Аристида Роже, романы Жюля Верна свидетельствуют о коренном переломе в истории подводных погружений. В самом начале, как мы говорили, спуск под воду был одиночной попыткой, на которую человека толкал голод, страх или одержимость подводного Икара. Голые и беззащитные в чуждой человеку стихии, люди быстро поняли, что останутся слепыми и растерянными, пока на помощь их воле не придет воображение. Под водой надо было смотреть, двигаться и иметь при себе запас воздуха.
В 340 году до н. э. Аристотель описал водолазный колокол. В IV веке нашей эры Вегеций придумывает легкие-мехи. В XV веке Леонардо да Винчи делает набросок ласт-плавников и респиратора. В 1538 году в Толедо император Карл Пятый во главе десятитысячной толпы наблюдал, как громадный бронзовый колокол, под которым заняли свои места двое людей с зажженными свечами, погрузился в воды Тахо. Двадцать минут спустя колокол подняли наверх, и двое смельчаков показали остолбеневшей толпе, что их одежда суха, а свечи не погасли! Карл Пятый усмотрел в этом эксперименте лишь ловкий трюк балаганных затейников; толпа же заподозрила ныряльщиков в колдовстве и связях с дьявольскими проделками цыган.
Только приход Ренессанса и бурное развитие искусств и наук вызвали по всей Европе взрыв интереса к подводным поискам. Лихорадка изобретательства влекла умельцев по двум направлениям. Как в воздушном океане миф о летающем человеке сосуществовал рядом с мечтой о летающей машине (самолете), так и в водном пространстве параллельно развивалась идея «человеко-рыбы» и подводной лодки.
В 1578 году англичанин Вильям Боурн после долгих размышлений над античными текстами, где говорилось о попытках человека проникнуть под воду, дал первое описание подводной лодки:
«…Возможно сделать судно, способное опуститься до дна, а затем свободно вернуться на поверхность. Дабы достичь этого результата, в боках судна должны быть сделаны ящики с подвижной внутренней стенкой. Желая погрузить судно, нужно с помощью винтов втянуть внутрь перегородки и уменьшить общий объем, а для того, чтобы всплыть, теми же винтами следует выдвинуть стенки назад, изгнав воду из ящиков».
Одним махом Вильям Боурн изобрел все. Не только общую структуру и принципы действия подлодок будущего, но даже балласты и шноркель: британский математик подсказал кораблестроителям использование «полой мачты в качестве трубы для забора воздуха из-под воды».
Однако Боурн нигде не упоминает о каком-либо способе передвижения своего подводного ковчега. Этой проблемой задался голландский физик Корнелиус Дреббель, приглашенный ко двору короля Якова I Английского.
По его указу плотниками королевского флота в 1624 году была построена первая настоящая подводная лодка. Темзе выпала честь принять в свое лоно предка подводных кораблей. Ковчег Дреббеля приводили в движение двенадцать гребцов; после того как пассажиры занимали свои места, откидывающийся верх плотно завинчивали. Для погружения в несколько ящиков с подвижной внутренней стенкой впускали воду. Для всплытия стенки вновь вывинчивали, изгоняя воду.
Король Яков I не побоялся последовать примеру Александра Великого и занял место в подводной лодке, доставившей его без всякого ущерба из Вестминстера в Гринвич.
Дистанция этого перехода — около 15 километров — сразу же вызывает недоуменные вопросы. Если предположить, что двадцать человек — гребцы и пассажиры — в течение нескольких часов плыли под водой, необходимо было обновлять воздух внутри субмарины. Как? С помощью «полой мачты» Боурна? Нет.
Голландец восстанавливал воздух! Он очищал воздух внутри с помощью некой субстанции, о которой он ничего не пожелал сообщить, кроме названия: «квинтэссенция». Здесь-то и кроется загадка. Сумел ли Дреббель выделить кислород из воздуха раньше Лавуазье? Или же он открыл вещество, поглощавшее углекислоту в замкнутом пространстве? Это предположение возможно. Специалист по подводным исследованиям профессор Пьер Геке замечает в своей книге (Париж, 1963), что Дреббель увлеченно занимался химией и стремился распознать природу воздуха. Он вполне мог в результате опытов открыть, например, что щелочь поглощает углекислоту, и даже найти способ, как выделить кислород из воздуха.
Уже в XV веке в шахтах удаляли углекислоту разбрызгиванием щелочного раствора. По всей видимости, «квинтэссенция», изготовленная Корнелиусом Дреббелем, представляла щелочной раствор на базе морской водоросли фукуса. Эту гипотезу подтверждает и определение Дреббеля: «Ликер, восстанавливающий затхлый воздух».
Заведя речь о подводных судах, надо непременно упомянуть о суденышках-перевертышах скандинавских корсаров. Это о них писал Алус Магнус, архиепископ Упсальский, в своей «Истории северных людей» (Рим, 1555 г.):
«Корсары Грютландии владеют кожаными челнами, на которых уходят по воде и волоком посуху, и нападают на корабли проезжих негоциантов, и пробивают в них большие дыры».
Архиепископ нашел великолепное определение для подобного типа «подлодок» — «навибус инсидиозис», коварные суда, лодки-ловушки. Как же действовали они? Следующим образом.
Завидев с берега или издали, с моря, свою жертву, корсары живо переворачивали кверху килем свои обтянутые шкурами ладьи и, плывя под ними, подбирались вплотную к ничего не подозревавшему купеческому кораблю. А тут уж они могли «обратиться к своим хитростям, дабы пустить его ко дну». Ибо это было главной целью появления большинства подводных судов — от «Черепахи» Дэвида Башнелла, вплоть до «плавучих блюдец» конструкции русского инженера Древицкого, испытанных в 1881 году!
Добрый архиепископ Упсальский был прав: подводные суда были чрезвычайно коварны…
И тем не менее, как это ни парадоксально, именно военные в большинстве стран выступили противниками ранних «субмарин». Впрочем, парадоксально это лишь на первый взгляд.
Любуясь гордыми парусниками, несущимися по волнам, и услаждая слух канонадой фрегатов, адмиралы с презрением глядели на изобретателей с перемазанными в масле руками, просиживавших в министерских приемных с планами своих абсурдных машин на коленях. Даже Бонапарт не проявил здесь дальновидности. Когда Фультон начал строить вначале в Руане, а затем в Бресте прототип своего «Наутилуса», Первый консул пришел в неописуемую ярость при виде счета на 6820 франков 43 сантима (письмо Каффарелли министру от 26 фрюктидора IX года — 13 сентября 1801 года).