Страница 10 из 11
Воплотилась ли мечта Петра о новом Амстердаме на берегах Невы? Лишь отчасти…
Понятие «Петровский Петербург» распространяется на всю первую треть XVIII века, поскольку идеи Петра оставались господствующими и после его смерти, вплоть до 1737 года – времени учреждения Комиссии о Санкт-Петербургском строении. С тех пор начинается процесс более или менее резкого отхода от замысла основателя Северной столицы.
Что же характерно для петровского периода в развитии планировочной структуры города?
1. Определяющее значение водных пространств при формировании первоначальной застройки Петербурга. Прокладка в дополнение к естественным водным артериям сети искусственных каналов.
2. Преобладание традиционных принципов расселения – слободами, которые стихийно складывались по профессиональному или этническому признаку. Одновременно – возникновение и нарастание планового регулярного строительства с весьма жесткой регламентацией.
3. Ориентация на островное положение центра столицы, приоритетное развитие Васильевского острова в ущерб левобережной, материковой части.
В дальнейшем происходит постепенная утрата доминирующего значения водных пространств в развитии плана города, перенос центра столицы на левый берег Невы и его преимущественный рост в южном направлении – вглубь материка, в сторону Москвы. Эта «антипетровская» тенденция достигла своего апогея уже в советский период и была закреплена в Генеральном плане развития Ленинграда 1930-х годов. Лишь в конце XX века начал постепенно складываться морской фасад города в западной части Васильевского острова.
Впрочем, необратимость петровских начинаний, петровской «революции сверху» обнаружилась на рубеже 1720– 1730-х годов, когда столица на какое-то время была возвращена в Москву, и, казалось, сбывается пророчество царицы Авдотьи – «Петербургу быть пусту», когда не стало уже «узды железной», поднявшей Россию на дыбы. Но нет – град Петра возродился и продолжил свое развитие по проложенному царем-основателем руслу, как город-инноватор, как окно в Европу, окно во внешний мир, окно в Будущее.
«Единица Петербурга – площадь»
Сравнивая две российские столицы, Юрий Тынянов писал: «Петербург никогда не боялся пустоты. Москва росла по домам, которые естественно сцеплялись друг с другом, обрастали домишками, и так возникали московские улицы. Московские площади не всегда можно отличить от улиц, с которыми они разнствуют только шириною, а не духом пространства. <…> Основная единица Москвы – дом, поэтому в Москве много тупиков и переулков. В Петербурге совсем нет тупиков, а каждый переулок стремится быть проспектом. <…> Улицы в Петербурге образованы ранее домов, и дома только восполнили их линии. Площади же образованы ранее улиц. Поэтому они совершенно самостоятельны, независимы от домов и улиц, их образующих. Единица Петербурга – площадь».
Так в романе «Кюхля» начинается глава, посвященная восстанию на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Характерно, что художникам эпохи декабристов Петербург виделся огромным, пустым и светлым пространством, заключенным в торжественную архитектурную раму. Пустынное петербургское пространство, а вовсе не архитектура, является героем «литографированных поэм» эпохи классицизма. В этом проявилась исконная природа Петербурга, с самого начала представлявшего собой облачение пустот, города, который «никогда не боялся пустоты».
Петр I велел строиться по берегам Невы – и тонкий слой городского тела обвел контуры гигантского водного зеркала. Именно Нева изначально являлась главной площадью и главным проспектом Северной столицы. Вдоль берегов могучей реки постепенно формировалась представительная жилая застройка. На Неву были ориентированы основные ансамбли и высотные акценты, а устройство гранитных набережных упрочило связь архитектуры и водной стихии. «Благодаря этой чудесной реке Санкт-Петербург, как никакая другая столица мира, имеет грандиозный облик», – писал Александр Дюма-отец.
Между юго-западной оконечностью Выборгской стороны и стрелкой Васильевского острова река особенно просторна. Напротив Зимнего дворца берега расступаются почти на километр. Это центральная акватория Невы. С юга к ней обращена Дворцовая набережная, с севера – Петропавловская крепость с золоченым шпилем собора над «одетыми камнем» бастионами и куртинами. Вниз по течению открываются с разных точек башня Адмиралтейства и купол Исаакиевского собора. Строго симметричный ансамбль стрелки Васильевского острова объединяет все звенья грандиозной водной площади. Далекие перспективы расходящихся от нее Большой и Малой Невы обогащают общую картину. С восточной стороны панораму завершало здание госпиталя на Выборгской стороне.
Вся центральная акватория воспринимается как многоликий и разнообразный ансамбль с умело организованными визуальными взаимосвязями, четкими осями и эффектными перспективами. Постройки XX века вжились, хотя и не всегда органично, в этот единственный в своем роде пейзаж. До начала нынешнего столетия судьба оберегала его от вторжения резких диссонансов, современных высотных зданий. К сожалению, в наши дни произошло грубое вмешательство в панорамы Невы. Единственный в своем роде облик главной площади Петербурга исказили многоэтажные здания на Выборгской набережной (жилые комплексы «Аврора» и «Монблан» высотой до 74,5 м) и на Васильевском острове (биржа «Санкт-Петербург» и жилой дом «Финансист» высотой 63 м). По мнению историка архитектуры Б. М. Кирикова, «попытки вторжения современной застройки в панораму Невы более опасны, чем утрата любых отдельно взятых памятников Петербурга».
Еще сто лет назад акватория Невы была весьма оживленной. Ее заполняли многочисленные корабли, лодки, баржи… Зимой, когда на несколько месяцев реку сковывал лед, она становилась продолжением суши. Здесь ездили на санях, устраивали народные гуляния и военные парады, а в конце XIX века даже прокладывали трамвайные пути. Петербуржцы в прошлом постоянно видели свой город с Невы. Сегодня на его главной площади стало значительно меньше жизни. Горожане теперь нечасто воспринимают Северную Венецию с реки, тем более что зимой на ней уже не образуется прочный ледяной покров.
Грандиозный ансамбль центральных площадей на левом берегу Невы формировался в течение целого столетия. В августе 1736 года произошло то, что часто случалось в русских деревянных городах: от случайной искры загорелось сено на дворе, затем – дом, улица. Адмиралтейская часть Петербурга выгорела наполовину. В июне 1737 года случился новый пожар и уничтожил все уцелевшие от прежней катастрофы постройки в этом районе. В огне погибло около тысячи домов.
Два этих пожара расчистили место для регулярной застройки Адмиралтейской части. Ею стала заниматься специальная Комиссия о Санкт-Петербургском строении, учрежденная в 1737 году под председательством Бурхарда Христиана Миниха. Ведущим архитектором Комиссии стал Петр Еропкин – блестящий градостроитель и теоретик зодчества.
Деятельность Комиссии отличалась исключительным размахом. Существовавшая планировка и застройка упорядочивалась на началах регулярности. По проекту Еропкина продлили Гороховую улицу – средний луч из трех перспектив, расходящихся от башни Адмиралтейства. Этот «трезубец» центральных улиц (Гороховая ул., Невский и Вознесенский пр.) обрел более выразительное завершение после того, как архитектор Иван Коробов закончил в 1738 году перестройку петровского Адмиралтейства и возвел его новую башню со шпилем высотой 72 метра. Незастроенное пространство гласиса Адмиралтейской крепости получило строгую планировку и превратилось в озелененный луг.
На берегу Невы к западу от Адмиралтейства сохранялась площадь с Исаакиевской церковью, а за ней, у нынешнего Синего моста через Мойку, намечалась новая площадь. Проект содержал предпосылку развития этих двух площадей (Сенатской и Исаакиевской), что в дальнейшем и осуществилось. Строительство к востоку от Адмиралтейства Зимнего дворца императрицы Анны Иоанновны закрепляло центральное положение левобережной части города.