Когда загорится свет

— Изуродовали красавицу, какой свет не видел… за два дня до прихода наших, за два дня…

— А все время работала?

— Работала… — неохотно протянул сторож. — Наши-то, когда уходили, так… лишь бы, лишь бы, чтоб скорей можно было исправить. А эти — пять тонн! И знали ведь куда подложить…

— Вы в то время тоже были сторожем?

— Сторожем? Почему сторожем?

— Ведь вы же работали…

— Кто это сказал, что я работал? Нет. Я здесь так был, смотрел, что и как. Что ж она, бедная, могла сделать? Заставили работать, она и работала…

— Кто? — не понял Алексей.

— Как кто? — удивился сторож. — Электростанция, а то кто же? Так вот, надо было следить за немцами, известно ведь было, что они собираются бежать, а вот не уберегли. Взрывы были, будто весь город взрывают. Не уберегли красавицу, — бормотал он и вдруг остановился, обращаясь к Алексею: — Ну как, будем еще смотреть?

— Разумеется, будем…

— Ну тогда сюда, — он прошел вперед через заваленное кирпичами и цементом пространство.

— Это двор?

— Двор… Здесь росли цветы, деревья. Потому что я и садовник немножко, случалось работать… Так я здесь клумбы устроил, все-таки красивее. Петунии там и еще разные… Липы принялись. И вот… — он махнул палкой на покрытый обломками длинный прямоугольник. — Вот здесь вода проходила. Для охлаждения.

— Подойдем поближе.

Старик еще раз пристально вгляделся в Алексея, как бы что-то соображая.

— А вы, товарищ инженер, разрешите спросить, работали когда-нибудь на электростанции?

— Приходилось работать и на электростанции…

— Это где же?

Алексей назвал город. Сторож пренебрежительно поморщился.

— Знаю, знаю… Ну, какая там электростанция… Только что большая, а так… Вот наша красавица была на всю страну… А теперь ходят, ходят, а толку…

— Так много ходят?

— А то как же? Один придет, другой придет, посмотрит — и только их и видели. А там не пройдет и трех дней, другие… Не в обиду вам будь сказано, тут ведь уж и такие инженеры были, прости господи, курятники бы им строить, а не сюда соваться…

— Вы думаете? — улыбнулся Алексей.

— Да что я, вчера родился? Приходилось видать кое-что. А уж что касаемо инженеров… Но тут не только инженеры. Приходят такие, что и совсем без понятия… Ты ему про котел, а он разинет рот и слушает, как про белую ворону… Ну, вообще без понятия… А таскаются, и черт их знает, зачем таскаются? Делать им нечего, что ли?

— Нужно же осмотреть.

— Здесь не кино и не театр, чтобы смотреть. Хочешь работать, так работай, а нет, так обойдется и без осматривания.

— Как же без осматривания? — рассмеялся Алексей.

Старик засопел.

— Я ничего не говорю… А только зачем зря таскаться? Придет, уйдет, а тут опять все снегом засыпает, только и всего.

Он раздраженно дернул плечами и двинулся вперед. Алексей шел за ним, скользя по покрытым снегом обломкам. Они вскарабкались на пригорок, который, видимо, когда-то был зданием, а теперь казался крутым курганом невдалеке от комплекса основных развалин. Алексей остановился передохнуть. Отсюда он мог охватить взглядом все пространство. Фантастические руины, слегка запушенные снегом, черные расщелины, безмерный хаос, в котором даже его глаз специалиста различал лишь немногое. Кусок стены, уцелевший от взрыва, торчал на заднем плане, высокий, узкий, как восклицательный знак. От каменной пустыни веяло холодом и каким-то суровым упреком. Алексей смотрел. Что же можно сделать из этих развалин? Не мертва ли она навеки, эта «красавица», поверженная силой пяти тонн взрывчатки? С чего начинать, и есть ли вообще смысл и возможность начинать?

Старик стоял позади и глядел на хорошо знакомый пейзаж.

— Когда начинали строить… пришли это мы на площадь, пустая была площадь. Я первую лопату земли выкопал под фундамент.

— Так вы тогда не были сторожем?

— Нет… Я фундамент копал, потом стены строил. Чем я только не был! А это уж на старости лет сторожем. А то и у котла стоял и в слесарной… Сам-то я, надо сказать, по специальности слесарь. Но приходилось и кой-чем другим заниматься. Вон с того конца мы начинали, там, направо. Тут глина была, лопата шла, как в тесто.

Он кивал головой в лохматой шапке, серые глаза слезились от пронзительного ветра, который внезапными порывами стремительно кружил сыпкий снег и затихал, словно теряясь и путаясь в грудах развалин и железного лома.

Алексей засунул озябшие руки в карманы пальто и задумался. Ему вспомнилось, как он стоял ночью там, напротив, и видел словно какой-то заколдованный скалистый мир. Но здесь, за забором, оказалось кладбище.

— Когда первый котел ставили — тогда, давно, — брата моего убило… взрывом… Опыта не было, специалистов мало. Тут он и погиб. Жена осталась, детей пятеро, — тихим, глухим голосом говорил старик.

Алексей невольно прислушивался, оценивая глазами опустошения. Да, это выглядело еще хуже, чем ему говорили, и те, кто полагал, что здесь ничего невозможно сделать, пожалуй, не впадали в излишний пессимизм.

— Здесь я и женился, она из деревни пришла, уборщицей поступила. Хорошая была девушка, вот мы и поженились, — продолжал старик.

В глубине главного корпуса с развалин сорвался кусок бетона и с глухим стуком упал вниз. Раздалось слабое эхо.

— Падает, все еще падает… Когда мы строили, вдруг стена осела, придавило меня, но вытащили — и ничего… Только немного поцарапало.

Алексей вдруг увидел в разбитой оконной раме одного из зданий осколок стекла. Непонятно, каким образом он держался, странный и непостижимый среди этих опустошений. Сторож заметил взгляд гостя.

— Здесь за десять кварталов ни кусочка стекла не осталось, а этот держится… Вот когда мы строили, со стеклом очень трудно было. Все уже готово, а окна пустые, даже смотреть страшно. А потом, когда вставили, дни как раз были теплые, весна… Как засветилось солнышко и в стеклах, эх, по всему свету такой красоты не найдешь! Хорошее стекло тогда привезли, чистенькое, прямо радостно было в окошко посмотреть.

Он сгорбился, глядя прямо перед собой. Казалось, он мог часами стоять так, неподвижно глядя на мрачный пейзаж, на засыпанные снегом развалины, на зияющие в земле провалы.

— Пройдем еще с той стороны, — сказал Алексей.

Старик как будто чему-то обрадовался.

— С той? Можно и с той, там уголь возили, только теперь и полотна нет, все взорвано. Но поглядеть можно, отчего же не поглядеть.

Земляная насыпь обрывалась зияющим глубоким провалом. Обломки рельсов торчали в воздухе, как два копья, с немой угрозой направленные в небо. Снег здесь был темный, перемешанный с остатками угольной пыли. Алексей заметил, что всюду видны следы ног, уже занесенные, наполовину занесенные и почти свежие.

— Что это, недавно осматривали?

— Здесь? Нет, здесь никого не было. Куда уж… там, по главным местам походят, походят, а в эти дыры никому неохота. Да и зачем? Так только, чтобы сказать, что, мол, видели. А сюда далеко по этим доскам, да и кирпичи сыплются.

— Но тут же кто-то ходил.

Сторож встревожился.

— Кто ходил? Где?

— Да везде. Что вы, не видите следов?

Старик взглянул и пожал плечами.

— Это же мои следы, вон видите — валенки.

— Это вы так все время и обходите территорию?

— А как же не обходить? Такая уж моя работа. Я и хожу. Нужно же посмотреть, где и что. В сторожке скучно, вот я и хожу и гляжу на красавицу. Эх!

— Далеко ей до красавицы, — заметил Алексей.

Старик глянул на него быстрыми глазами из-под нависших бровей.

— То ли далеко, то ли недалеко, как знать… Может, далеко, а может, и близко. Я неученый, не знаю, на то есть инженеры, специалисты, те знают. А по-моему, по-неученому, так этот второй котел, вот что посередке, должен бы быть еще ничего, — неожиданно заключил он.

— В середке? — удивился Алексей. — Там же все обрушилось.

— Как раз потому. Там сыпало сверху. А он, может, и стоит как следует. Кто его знает.

— Турбинам, кажется, крышка.