Страница 61 из 92
— Я не знаю,— ответил Джон.— Ему должны быть известны мои намерения.
На этом пункте они задержались надолго. Снова и снова его спрашивали — очень терпеливо, все время скептически и все время возвращаясь к тому же. Допустим, он стал жертвой злого умысла. Но тогда преступник должен был знать, что Говард не сумеет доказать свое отсутствие на месте преступления в то время, когда оно совершалось. Как мог это знать предполагаемый злоумышленник?
Они задавали ему вопросы в различных формах. Говорил ли он кому-нибудь в клубе, что хочет пойти домой пешком? Может быть, за ним кто-нибудь следил и понял, что он прогуливается без определенной цели? Этого Джон не знал и даже не помнил, говорил ли кому-либо о своих намерениях. Он, собственно, не планировал прогулки.
Сперва ему задавал вопросы Миллер, потом Мартинелли и, наконец, Гарфилд. Грэди задал ему лишь Один или два вопроса. Они не торопили Джона. Делали между вопросами паузы, давая ему время обдумать ответ. Однако из-за длительности допроса эти вопросы стали пульсировать в его сознании, как кровь в артериях. И он все время чувствовал недоверие в их вопросах и в их голосах. Полнейшее недоверие и громадное терпение.
От усталости у Джона помутился разум, ему стало трудно собраться с мыслями, которые находились как бы под гнетом. Он уже физически чувствовал этот гнет, как давление на глаза и на нервы затылка. Он уже с трудом различал допрашивающих, и, наконец, ему стало казаться, что все вопросы задает один и тот же человек, но разными голосами — человек, которого он уже не мог отчетливо видеть, который расплывался и качался в дымном воздухе.
Но Джон продолжал отвечать на вопросы, доносившиеся словно издалека, отвечал тупо, но еще упорнее, чем прежде. И когда мужчины — для него теперь был только один — переходили к другим вопросам, он упорно давал те же ответы. Как он может объяснить случай с рубашками? А с чеком? Как он может объяснить... и так далее, и так далее, беспрерывно те же вопросы. Ответы были прежние: «Я не знаю». «Не могу объяснить». «Все это кто-то подстроил». «Я никогда не видел эту девушку».
Потом ему казалось, что вопросы долгое время не задавались, хотя мужчины все еще были рядом. Они продолжали внимательно смотреть на него, и он чувствовал их взгляды, несмотря на боль в глазах.
— Ол райт. — Донесся издали мягкий голос Миллера.— Ол райт, пока закончим на этом. Грэди, дайте ему возможность поспать. Вы, наверное, хотите спать, мистер Говард?
Джон пошел с Грэди, и тот указал ему место. А когда он проснулся — прошло несколько минут, а не три часа,— то заметил, что спал в камере с тяжелой запертой дверью.
Его разбудил сержант Шапиро и сказал, что, если он хочет, ему принесут завтрак. Джон получил завтрак и сигареты, очевидно, из ближайшей закусочной: кофе в бумажном стаканчике и бутерброд с яйцом на бумажной тарелке. Он все съел, выпил кофе и закурил.
Теперь голова его снова стала ясной. В конце допроса я был словно в шоке, подумал Джон и спросил себя, не мог ли он с помраченным сознанием дать обвиняющие показания. Ведь они так хотели добиться этого, задавая массу вопросов. Он курил и в ожидании их прихода был настороже, как кошка, окруженная собаками.
Открылась дверь, и вернулся Шапиро. Он озабоченно взглянул на Джона и спросил:
— Теперь вы лучше себя чувствуете?
И когда Джон подтвердил это, сержант заметил, что нет ничего полезнее чашки кофе.
— Только не этого сорта,— сказал Джон, все еще чувствовавший во рту вкус размокшей бумаги. Шапиро улыбнулся и согласился с ним. Затем сказал, что Джону предстоит небольшая поездка, и предложил освежиться. Он подождал, пока подопечный вышел из камеры, и повел его в маленькую умывальную комнату, держась немного позади Джона, видимо, готовый в любой момент схватить его. По дороге туда им пришлось пройти через комнату, в которой стояло много письменных столов. За двумя сидели сотрудники, которых Джон до сих пор не видел. Когда он проходил мимо, они смотрели на него так внимательно, словно хотели запомнить его лицо.
Шапиро предложил Джону электробритву, и, когда тот заявил, что никогда ею не пользовался, Шапиро сказал, что это смешно. Он не объяснил, почему нашел это смешным, но показал Джону, как управляться с такой бритвой. Джон довольно неумело побрился, однако признал, что бритва лучше, чем он предполагал. Он умылся и все же чувствовал себя не в своей тарелке, так как вынужден был надеть ту же рубашку, что на нем была со вчерашнего вечера. Да и костюм, в котором он спал, пришлось снова надеть. До сих пор ему еще не доводилось спать одетым. Он почувствовал, что выглядит неопрятно, но тут же сказал себе, что внешний вид при данных обстоятельствах почти не имеет значения.
Вместе с Шапиро, который находился чуть позади, он снова прошел через комнату с письменными столами. Теперь за одним из них сидел Грэди. Тот встал и пошел рядом с Джоном с другой стороны. Они вышли из полицейского участка на освещенную солнцем улицу. Опять был прекрасный, теплый весенний день. Сели в машину: Шапиро за руль, а Джон с Грэди — на заднее сиденье. Ехали недолго и остановились перед многоквартирным домом на Одиннадцатой улице. Дом был не модерн, но и не старомодный.
— Хорошо знакомое место, мистер Говард? — спросил Грэди, когда они остановились.
— Я не могу сказать вам ничего нового,— ответил Джои.— Я не видел этого дома. Вероятно здесь жила мисс Эванс?
Никто ему не ответил. Шапиро кивнул. Они вошли в небольшой вестибюль, устланный ковром. В дальнем конце его двигался с пылесосом по ковру высокий мужчина. Он был толстый и женоподобный, в синей рубашке с расстегнутым воротником и в брюках цвета хаки. Когда они вошли, он выключил пылесос. Вестибюль был плохо освещен — свет падал только от входной двери,— однако Джон смог разглядеть лицо этого мужчины и убедиться, что тот ему совсем незнаком.
Мужчина взглянул сперва на полицейских, петом на Говарда.
— Это он,— сказал мужчина.— Приходил в то время, как я вам говорил. Около трех часов.
— Вы уверены в этом, Педерсен? — спросил Грэди.— Нам надо это точно знать, ошибки недопустимы.
— Это он,— повторил толстяк.— Я его так же хорошо сидел, как и сейчас. Он стоял тогда почти на этом же месте.
Мужчина подошел на шаг ближе и продолжал рассматривать Джона. :
— Думаете, я ошибаюсь? — раздраженно спросил он.
Таким тоном говорят люди, не уверенные в своей правоте, подумал Джон.
— Если вы утверждаете, что видели меня...— тачал было Джон, но Грэди перебил его:
.— Ладно. Мы знаем, что вы хотите сказать. Теперь поднимемся наверх.
Они ожидали, надеясь, что Джон пойдет вперед. Он оглядел вестибюль и посмотрел на дверь лифта. Грэди уже шел туда. Нажал кнопку, дверь открылась, и он вошел в кабину. Затем туда вошли Джон и Шапиро. Они снова стали ждать, и Джон заметил, что стоит возле доски, с кнопками этажей..
— Ну хорошо, давайте подниматься,— сказал Грэди,
Они ждали, Джон понял, почему.
— Какой этаж? — спросил, он.
— Хитрый парень,— заметил Грэди и нажал кнопку пятого этажа.
— Я так понял, — сказал Джои,— что этот мужчина внизу утверждает, будто он видел меня здесь вчера во второй половине дня, это правда?
— Совершенно верно,— ответил Грэди,— примерно в три часа пятнадцать минут.
— Он лжет!
— Ах. боже мой, мистер Говард! Но почему?
Лифт остановился, дверь автоматически открылась, Джон вышел первым и стал ждать возле лифта.
— Ол райт,— сказал Грэди.— Вы сделали все, что могли. Вы не знаете, какой этаж, не знаете, что ее квартира 5-В. Прошу сюда, мистер Говард.
Перед дверью квартиры 5-В стоял полицейский в форме, который открыл им дверь. Без сомнения, специально поставленный, подумал Джон.
Они вошли в маленькую переднюю и увидели, что из нее внутрь квартиры нужно было спуститься по двум ступенькам. Этот тип квартир был знаком Джону. Несколько лет назад такие «опущенные» жилые комнаты были в моде, особенно при постройке многоквартирных домов. Он уже бывал в нескольких почти таких же квартирах. Они даже имели определенное название, но теперь Джон не мог его вспомнить.