ЧaйфStory

Согласно всем законам человеческой натуры, они искали ущерб вовне, а он сидел внутри. В их собственном отношении к делу. Если музыканты тех же УД с «Наутилусом» вели жизнь откровенно партизанскую и ни о чем, кроме музыки, думать не думали, чайфы все еще делали вид, что, мол, «чуточку поиграем и пойдем на стройке работать». Когда Антон Нифантьев стал водить разговоры о профессиональной деятельности, Шахрин ему сразу сказал, что разговоры эти пустые: семью кормить надо, и со стройки он никуда не уйдет. Бегунов думал нечто подобное, хотя и не так уверенно. Эта убежденность имела под собой крепкое основание: в то время бытие периферийных рокеров мало чем отличалось от жизни каких-нибудь эльфов, которых никто не видел, если даже что-то о них слышал, а на самом деле все это сказка. Жить в сказке затруднительно, Шахрин с Бегуновым определенно веровали, что музыка музыкой, а жить надо, вера эта переносилась и на музыку, выражаясь в том, что они никак не могли избавиться от подъезднотанцплощадочной привычки играть «как получится».

А ведь «Чайф» играл традиционный rock-n-roll. Эта музыка при всей своей кажущейся простоте «абы как» не играется, rock-n-roll — дело тонкое, сугубо профессиональное. Но наши герои на тот момент от уровня былых техникумовских танцев ушли не так далеко и с какой-то странной упертостью за этот уровень держались. Оказалось, демократия демократией, а репетировать тоже надо. Все изменилось после Уралтехэнерго.

«Я благодарен судьбе за такой провальный концерт, — признается Шахрин. — После него стало, наконец, ясно, что материал материалом, энергия энергией, но есть вступление, есть кода, есть гармонические рамки, за которые так или иначе надо держаться. Мы в первый раз поняли, что это и есть конек уральской школы, когда «все сделано». И начали делать». Но не это главное.

После Уралтехэнерго сменилось их отношение к музыке и к себе в музыке, настало время выбирать, что главное — стройка (ментовка) или музыка. Шахрин с Бегуновым выбрали последнее. Они продолжали работать — жить-то надо! — но где-то внутри сделали главный шаг к тому состоянию, которое именуется профессионализмом. И, как в плохом кино, тут же произошло событие, очертившее грань между прошлым и будущим: гикнулась ВИА «Песенка».

У концерта в Уралтехэнерго последствия были разные. Стоял январь 86-го, ветры перемен веяли, но вяло и в каком-то другом месте. На инструктора райкома комсомола Андрея Глухих, который дал добро на проведение концерта, завели персональное дело, что касается «Чайфа», о его соучастии в данном мероприятии стало известно «где надо», гражданка Алокина в своей тугой голове совместила воедино депутата Шахрина, Шахрина — музыканта и группу «Чайф», и ВИА «Песенке» пришел конец. В ДК Горького Шахрину предложили освободить помещение. «Я сказал, что я — строитель, после работы культурно провожу досуг, и если другой строитель будет претендовать на комнату, чтобы культурно проводить досуг, я ее освобожу. А до этого — «Вот вам!..» — показал дулю. Тогда я не знал, что у властей много средств, но самое надежное — это пожарный. Меня нашли на работе: «Срочно в ДК Горького!». Там сообщают: «Приходил пожарный, комната находится в крайне антипожарном состоянии, будем делать ремонт, менять проводку, дверь вскрыта, забирайте ваши шмотки, пока их не растащили». Мы остались без комнаты». А по соседству продолжала репетировать группа «Группа», она в Уралтехэнерго не играла, а потому с противопожарной безопасностью у нее было все в порядке.

Стали искать базу — репутация подмочена, базы на дороге не валяются, пришлось Шахрину, который как раз в январе получил-таки долгожданную квартиру на комиссарском этаже, опять проявлять общественное рвение, выступать в ДК МЖК, где ему и выделили в апреле крохотную комнатку в подвале. И даже что-то из аппарата дали.

Начали репетировать, тут проявились дарования Нифантьева. Антон знал ноты. Ему в юности попал учебник по гармонии, и через две недели он читал с листа и Баха, и Бетховена. «Антон — единственный музыкант, так гласило общественное мнение, и я думаю, что на тот период так оно и было, — свидетельствует Бегунов. — У нас, конечно, энергии было хоть отбавляй, а элементарных знаний не было». «Но я тоже профессионалом-то не был, — это уже Нифантьев, — тоже из подворотни, правда, у меня какая-то грамота была, хотя «от фонаря» грамота, меня же никто не учил… Мы были на равных, но опыта у меня было побольше».

Вместе с Нифантьевым в «Чайфе» появилась первая девушка (и последняя), Алина Матвеева (через пару месяцев стала Нифантьевой). До того Аля была вокалисткой в группе «Группе», как-то само собой получилось, что и в «Чайфе» она оказалась вокалисткой. Хотя тут была некоторая путаница: нельзя сказать, чтобы сами чайфы были уверены в том, что она полноправный член группы. Но и в обратном они уверены не были тоже, зависла с Алиной некая неопределенность, о которой позже, а пока она работала на подпевках. Но и это еще не все, появился звукооператор Леша Густов.

«Лешка был мифической личностью, он записал какой-то успешный альбом «С-34», который никто не слышал, но молва ходила, что он сотворил чудо, из воздуха создал звук»

(Бегунов). «Интеллигент питерской закваски» (Решетников), Густов оставался мифической личностью, даже присутствуя во плоти, за которую его когда-то даже в армию не взяли: «Он очень высокий и очень худой, такой худой, что худее не бывает, — рассказывает Матвеев, который и познакомил чайфов с Лешей. — Когда на медкомиссии его поставили на весы, врач записал следующее: «Сорок девять килограммов в трусах, не годен». Леша был ярким представителем генерации звукарей-самодельщиков, которые творили звук из воздуха, чинили все — от пультов до кофемолок, добывали электричество трением… По исчезновении Кукушкина, который хоть что-то понимал в электричестве, появление Густова снимало массу технических проблем, не говоря уже о том, что группы без звукаря не бывает.

Такой компанией «Чайф» двигался к фестивалю, на который его не хотели пускать. Во всяком случае, на первое массовое рок-клубовское мероприятие, концерт в Историческом сквере 13 июня 1986 года, где выступали под фанеру «Нау», «Флаг», группа Белкина, УД и группа Скрипкаря (весь «основняк»), «Чайф» не попал — нехороший симптом.

14 июня на собрании рок-клуба президент Коля Грахов сообщил, что «Чайф» прошел литовку. Допустили… 19-го нужно было «идти в ночное» — аппарат ставили силами всего клуба, тяжелый был. Отмазывались по домам, кто как мог. Зная, что Лена у Шахрина — девушка строгая, Решетников с Густовым поехали отмазывать Вовку, для чего долго собирались с духом. Приехали. При виде нахохленной парочки Ленка рассмеялась и пошла, делать бутерброды.

(20.06.86, вечер)

Первый день первого фестиваля Свердловского рок-клуба. «Р-клуб», «Тайм-аут», «Встречное движение», «Икс», «Чайф» шел последним.

Вышел Шахрин и сказал: «Мы будем петь подзаборные песни». И начали. Уже на третьей песне («Я правильный мальчик») в зале танцевали на сиденьях. Бегунов бегал сбоку от Шахрина и производил впечатление горбуна. Вышел с тромбоном Киса, сыграл что-то невнятное, которое всем понравилось. «Неаполитанская песня», Шахрин выпил из чайника воды и представил Зему, барабанщика УД. Зал взорвался аплодисментами — Зему любили. «Как мы решились его пригласить, представить не могу» (Шахрин).

На «Рок-н-ролле этой ночи» танцевал уже почти весь зал. В «Скотине» Решетников играл на ксилофоне, его не было слышно, и все равно «в жилу». Совсем порвался зал, когда выскочил на сцену всеобщий любимец Умецкий и стал старательно выпевать рефрен… Следующей Шахрин объявил вещь, «посвященную Курехину и Летову: «Ты разбила мое китайское сердце, но оно крепче, чем кирпич в стене»… Появился каратист, замотал в воздухе ногами, Антон играл на пиано авангард, Алина на басу.

На ходу припасли «свеженькое» «Оранжевое настроение», Леня Баксанов в цилиндре вынес кефир, его выпили под стоны публики.