Совсем не сказки

Почему же массовая подготовка солдат-смертников стала возможной именно в Японии? И почему это случилось лишь в середине ХХ века? Чтобы ответить на эти вопросы, придется немного рассказать о национальном характере японцев, важнейшей частью которого является понятие долга чести (“гири”). Эта веками культивировавшаяся в Японии моральная установка, заставляет человека совершать поступки вопреки выгоде и часто даже вопреки собственному желанию. Первых европейских путешественников, посетивших Японию в XVII веке, несказанно удивило, что следование “долгу чести” было обязательным не только для привилегированных сословий, но и для рядовых жителей этой страны. “Полагаю, что в мире нет народа, который относился бы к собственной чести более щепетильно, чем японцы. Они не терпят ни малейшего оскорбления, даже грубо сказанного слова. Так что вы обращаетесь (и поистине должны обращаться) со всей учтивостью даже к мусорщику или землекопу. Ибо иначе они тут же бросят работу, ни на секунду не задумываясь, какие потери им это сулит, а то и совершат что-нибудь похуже”, - писал о японцах итальянский путешественник Алессандро Валиньяво. Католический миссионер Франсуа Ксавье согласен с итальянцем: “Честностью и добродетелью они (японцы) превосходят все другие народы, открытые на сей день. У них приятный характер, нет коварства, и превыше всего они ставят честь”. Другим важным открытием, сделанным европейцами, стала констатация невероятного факта, что если для европейца высшей ценностью является жизнь, то для японца - “правильная” смерть. Согласно самурайскому кодексу чести бусидо, человек вправе выбрать для себя смерть в любой момент, если по каким-то причинам он не хочет жить либо считает жизнь бесчестьем. Самоубийство не являлось грехом, и самураи называли себя “влюбленными в смерть”. Более того, в самурайской среде была распространена и такая форма ритуального самоубийства, как дзюнси (“самоубийство вослед”), когда вассалы в массовом порядке совершали харакири после смерти своего сюзерена. В 1663 г. сёгун Токугава запретил дзюнси, угрожая ослушникам казнью родственников и конфискацией имущества. Тем не менее, отдельные случаи дзюнси встречались еще и в ХХ веке. “Самоубийство вослед” совершил, например, национальный герой Японии генерал М.Ноги, который когда-то командовал армией, осаждавшей Порт-Артур. Он сделал харакири после смерти императора Мутсихито в 1912 г. В период правления сёгунов самураи были замкнутым привилегированным сословием, которому принадлежала монополия на военное дело. Остальным жителям Японии запрещалось владеть оружием, как запрещались им и ритуальные самоубийства. Но после революции Мэйдзи вначале было упразднено сословие самураев, а затем была введена всеобщая воинская повинность (1872 г.). Эти реформы неожиданно привели не к отмиранию идеалов бусидо, а к распространению их на все общество. Согласно древней самурайской традиции, воспринятой теперь и другими японцами, подвиг, совершенный во благо товарищей по оружию либо во благо клана становится достоянием всей семьи, которая гордится героем и сохраняет память о нем на протяжении столетий. А после выхода Японии на международную арену, появилась возможность совершить подвиг уже во благо всего народа. Это желание становилось императивом, противостоять которому, за редким исключением, не мог ни один японец. Широкая публика впервые узнала об особой “любви” японцев к смерти во время Русско-Японской войны. В газетах тогда много писали о том, как солдаты и офицеры, отстаивая свое право на почетную смерть при штурме Порт-Артура, просили удостоить их чести идти в первой колонне, прилагая к заявлению отрубленный палец. Уже после капитуляции Японии во II Мировой войне конфисковавшие японские фильмы военных лет американцы с удивлением отмечали, что никогда ранее им не приходилось видеть более явной антивоенной пропаганды. Главный акцент в этих кинолентах был сделан не на подвигах, совершаемых героями, а на испытываемых ими физических и моральных страданиях, связанных с болью от ран, неустроенностью быта, смертью родных и друзей. Тем не менее, именно такие фильмы считались в Японии патриотическими. Их просмотр вызывал у простых японцев не страх, а сочувствие к жертвовавшим собой и своими интересами героям и желание разделить с ними все невзгоды и тяготы военной жизни. Поэтому, когда в Японии стали формироваться первые соединения камикадзе, добровольцев оказалось в три раза больше, чем самолётов. Только на первых порах в полеты с миссией камикадзе отправлялись профессиональные летчики, в дальнейшем ими становились в основном двадцатилетние студенты университетов, отличники и младшие сыновья в роду (старших сыновей в смертники не брали, так как они должны были унаследовать фамильное имя и традиции). Но не будем забегать вперед.

К лету 1944 г. огромный промышленный потенциал США позволил американцам получить подавляющее преимущество на Тихоокеанском театре военных действий. Вначале каждый японский самолет встречали в небе по 2-3 вражеских истребителя, затем соотношение сил стало еще более трагичным. Начавшие войну еще с Перл-Харбора, имевшие на своем боевом счету десятки побед лучшие военные летчики Японии терпели поражение и погибали, сражаясь каждый против 7, а то и 10 “Мустангов” и “Аэрокобр” противника. Тяжело переживая свою беспомощность, многие пилоты сознательно жертвовали собой, чтобы нанести хоть какой-то урон противнику. Еще во время знаменитого налета на Перл-Харбор 7 декабря 1941 г. как минимум четыре японских пилота направили свои подбитые бомбардировщики и истребители на американские корабли и батареи зенитной артиллерии. Теперь же в последнюю самоубийственную атаку японские летчики направляли неповрежденные самолеты. Американские историки подсчитали, что еще до начала первых массовых атак камикадзе попытки таранов предприняли 100 японских пилотов. Идея создания отрядов пилотов-смертников витала в воздухе, первым озвучившим ее стал вице-адмирал Ониси, который, понимая невозможность противостоять противнику в обычных боях, 19 октября 1944 года предложил своим подчиненным пожертвовать собой во имя спасения японских кораблей на Филиппинах. Это предложение встретило полное понимание и уже через несколько дней на острове Лусон была создана первая “Эскадрилья специальных атак Божественного ветра” - “Камикадзе Токубецу Когекитай”. На родине это странное и весьма претенциозно звучащее название никого не удивило. Каждый школьник в этой стране знает хрестоматийную историю неудачной попытки монголов завоевать Японию. В 1274 г. китайские инженеры и рабочие в короткий срок построили около 900 кораблей, на которых в Японию была переправлена сорокатысячная армия хана Хубилая. Японцы оказали захватчикам ожесточенное сопротивление, но те были лучше вооружены и организованы, имели больший боевой опыт. Неизвестная прежде монгольская тактика стрельбы из лука (не целясь, они просто засыпали противника огромным количеством стрел), вела к большим потерям в рядах защитников островов. Кроме того, самураев страшно возмущало, когда несколько монголов нападало на одного японского воина. Монголы применяли и другие совершенно невероятные для островитян методы ведения военных действий: сжигали деревни, разоряли поля, уничтожали мирное население. Неожиданно пришедший мощный тайфун потопил флот оккупантов, которые, оставшись без поддержки с материка, потерпели поражение и были уничтожены. Через 7 лет, когда Хубилай вновь попытался захватить Японию, новый тайфун потопил его еще более мощный флот и гораздо более многочисленную армию. Эти тайфуны благодарные японцы назвали “божественным ветром” и стали считать спасителями нации. Ничего удивительного, что “Божественным ветром” были названы и отряды пилотов, которые, упав с неба, ценой своей жизни должны были потопить флот новых “варваров”. Впрочем, известное всем слово “камикадзе” в самой Японии не употреблялось и не употребляется: на самом деле название этой эскадрильи звучало как “симпу токубэцу ко:гэки тай”. Дело в том, что служившие в американской армии японцы прочитали это словосочетание в другой транскрипции. Другим случаем такого рода является прочтение иероглифов “жи-бэнь” как “я-пон”, а не “нип-пон”. Чтобы не путать читателей, мы все же будем употреблять слово “камикадзе”, как более знакомый и привычный всем термин.