Страница 64 из 108
— Ты поторопи её, красавчик. Лошадка уже застоялась, а у вас дорога дальняя. Почитай, только к завтрашнему полдню и доберётесь.
— Угу. Как праздник? Набирает обороты?
— Вовсю! — Сусанна радостно хохотнула и стукнула себя ладонью по колену. — Голову дохляка у ворот на самом видном месте повесили. Приспособили под это дело вилы — пущай глаз радует.
Ничего себе радости у местных, с неприязнью подумала я, затягивая на поясе завязки штанов.
— Только кое-кто бубнит, дескать, сильно дохляк ентот на бабку Акунью похож. — Продолжала Сусанна, прикрывая за собой дверь, от чего в доме снова стало сумрачно. — Хотя чего там теперь разберёшь — землица со своими обитателями на славу потрудились — пол-лица объедено.
Я неожиданно запуталась в натягиваемой рубахе, а найдя-таки воротник, высунула голову и вперила испытующий взгляд в Йена.
— Ну, уж простите, — саркастически развёл руками тот, — я в темноте особо не приглядывался. Кто первый попался, того и откопал. Главное, что есть голова. А чья она — дело десятое. В конце концов, даже если бабкина, её посмертных брожений все как раз и боялись. К тому же, она у них тут последняя концы отдала, так что легенда сходится.
— Что людям-то сказать? — нахмурилась Сусанна, пока я с открытым ртом переваривала услышанное.
— Да мне без разницы, — пожал плечами Йен. — Говори, что хочешь, но, разумеется, не выдавая моего скромного обмана. — Он подмигнул ей, потом смерил задумчивым взглядом и добавил, — Хотя, пожалуй, на всякий случай избавлю тебя от возможности случайно проболтаться о чём бы то ни было.
Он поймал её взгляд и велел забыть всё, кроме того, что в её доме на два дня останавливались случайные путники, один из которых оказался дохлеведом (на этом слове он сделал кислую мину) и помог справиться с местным ходячим неупокойником. Сусанна молча кивала в такт словам, после чего повторила данные инструкции слово в слово и была выпровожена за дверь.
— Вижу, ты, наконец, одета. — Повернулся ко мне Йен и сделал приглашающий жест. — Можем идти?
— Зачем ты меня обманул?
— А ты уверена, что обманул?
— Это ведь не голова мага там, на вилах у ворот?
— Увы.
— Где он?
Йен возвёл очи горе и молитвенно сложил ладони перед грудью. Наверное, я очень эффектно изменилась в лице, потому что он тут же неискренне прыснул со смеху.
— Ладно, перестань представлять всякие ужасы. На счастье твоего мага, он оказался мне полезен, мы договорились полюбовно, и я отпустил его с миром.
— Отпустил с миром или дал с ним отойти? — резко уточнила я.
— Я же сказал, отпустил. Не надо искать проблему там, где её нет.
— Тогда зачем было?.. — Не отступалась я, почувствовав огромное облегчение, а вместе с ним чёрную злость, и не находя приличных слов, чтобы закончить фразу.
— Надо же как-то поднимать себе настроение. Выражение твоего лица, когда я сказал про кровь, было просто великолепным. И, предваряя возможный вопрос, — томатный сок. Редкостная гадость, скажу я тебе. Но если хочешь — допей. Я, как ни старался быть убедительным до конца, так и не смог это проглотить, не передёрнувшись.
— Как же я тебя ненавижу! — в очередной раз с жаром призналась я.
— Поверь мне, это нормально, — мотнул головой Йен, подхватил с пола какой-то мешок и распахнул входную дверь. — Будешь ненавидеть меня в своё удовольствие по дороге.
— А если я откажусь с тобой ехать?
— Тогда поводов для ненависти станет ещё больше.
Мы в упор посмотрели друг на друга, и я неожиданно поняла, что вижу перед собой обычное лицо, лишённое жуткой черноты глаз без белков и пульсирующей паутины вен.
— Ты всё-таки решил выглядеть по-человечески?
— Скажем так, этому кое-что поспособствовало. Но особых иллюзий питать не советую. Равновесие о-о-очень шатко. — Его лицо снова перекосило однобокой ухмылкой, но сейчас это выглядело почти привлекательно по сравнению с тем, что было раньше.
Какие уж тут иллюзии, грустно подумала я. Все мои иллюзии походили на приснопамятного поросёнка: появлялись внезапно, исчезали с жалобным писком мгновенно и навсегда. Кстати о поросёнке…
— Ты в самом деле вампир?
Йен посмотрел на меня с поистине королевской жалостью.
— Вампиров не бывает, Гордана. Как и живых мертвецов в глухих деревнях. Свыкнись с тем, что половина твоих мыслей — дай бог, если только половина — суть, полная чушь. И вообще, думай поменьше. Тебе вредно.
— Ах, как мило, — едко отозвалась я. — Какая же девушка устоит перед таким комплиментом.
— Любая, кроме той, которой он предназначен, — не остался в долгу Йен.
Я оскалилась в улыбке.
— Может, уже пойдём, наконец? — Напомнил он. — Пока им не пришло в голову всей деревней по очереди выпить с нами здешней бормотухи в благодарность за счастливое избавление. Напоминаю, их много, а нас всего двое, и употребление твоей доли я на себя подло не возьму.
Я представила эту сцену и поморщилась. Широта души простого работящего человека была известна мне не понаслышке. Если на селе тебя угощают, то делают это со всей щедростью. Если бьют — то тоже от души. Поэтому если нет желания сполна огрести увесистых тумаков от нетрезвых благодарствующих, не стоит рисковать, отказываясь от угощения в свою честь даже по причине невероятной спешки. Поймут превратно, истолкуют неправильно, оскорбятся до глубины щедрой души, и спасаться тогда от народного гнева только бегством.
Поэтому я не стала препираться дальше, ограничившись злобным зырканьем, демонстративно заглянула и понюхала содержимое кружки (там и впрямь оказался упомянутый томатный сок), и, вздёрнув подбородок, неторопливо прошествовала к двери. Освещённое ярким утренним солнцем пространство начиналось вровень с порогом. И, только занеся ногу, чтобы сделать шаг из сумрачной избы, я внезапно, дёрнувшись как от удара, вспомнила о самом главном.
— Что опять не так? — раздражённо вздохнул Йен.
— Я не могу выйти на солнце, — ровным голосом ответила я.
— Это ещё почему?
— Потому что тогда твоя светлая мечта о моей смерти в муках сбудется прямо сегодня.
Глава 12
Дорожные байки
В повисшей паузе было нечто неуловимо зловещее. Но когда Йен Кайл её оборвал, стало ещё хуже.
— Гордана, милая моя, с каждым разом твои байки становятся всё менее правдоподобными. Но сегодня ты просто превзошла себя. В чём дело? Путаешь то, что я не убил тебя во сне, с наивностью и слабоумием или, хуже того, доверием? Не надо. — Йен взирал на меня так, что в пору было упасть на пол, закрыть голову руками и судорожно думать о душе, которая вот-вот отлетит к Пресветлому.
— Это правда, — я стойко выдержала игру в агрессивные гляделки, — я и нескольких шагов не пройду, как получу страшные ожоги в тех местах, где тело не скрыто одеждой.
— Но оно как раз таки скрыто полностью, — смерив меня взглядом с головы до ног, вкрадчиво произнёс Йен.
— Нет, — я мазнула кончиками пальцев по щекам, — лицо открыто. Шея. Кисти рук. Этого достаточно, чтобы потерять сознание, а потом навсегда остаться уродом. Или тихонько отдать концы, не приходя в себя. Со мной это уже было, больше такого я испытывать не хочу.
— Да что ты говоришь? Надо же. Тогда почему я вижу перед собой симпатичное гладкое личико, а не бугристый кусок плоти, покрытый шрамами?
— В первый и последний раз, когда это случилось, меня выходила бабка. — Тихо призналась я, как в тумане вспомнив разыгравшуюся сцену. — Она была в панике и ярости. Хлестала меня по щекам, что-то кричала. Я не помню, что. Было ужасно больно. Так больно мне не было никогда. Жгло, как огнём. Потом были красные круги в темноте, я бредила, билась в какую-то стену из пожелтевшего мутного зеркала, в общем, чуть не распрощалась с жизнью. Но всё-таки выжила. Чудом и мастерством моей бабки.
Йен слушал, не перебивая, но при этом со всей известной выразительностью изображал сосуд мирового презрения.
— Оригинально. Но вообще я разочарован. До этого момента всё было более-менее складно. Могла бы придумать что-нибудь менее давящее на жалость, зато более правдоподобное.