Страница 17 из 108
Время, которое я потратила на то, чтобы выбраться с площади, показалось мне равным тому, что я провела на пыльном тракте. На каждом шаге приходилось сосредотачиваться, твердя себе, что вон того парня я не пихаю локтем, а просто пытаюсь просочиться мимо, упираясь в него, чтобы не потерять равновесие. А вон той девице пинка я не стану давать даже несмотря на то, что она постоянно оказывается на моём пути и очень мешает пробираться к цели, потому что сама, похоже, никуда не торопится. Умильная старушка, конечно, неприкосновенна. Даже с учётом всех проклятий, высыпанных на мою голову за то, что споткнулась о её клюку, потому что «глаза на затылке, а совести ни капли».
Когда я, наконец, добралась до стены, от облегчения захотелось по ней сползти. Но по-прежнему катящаяся мимо толпа понимания и сочувствия ко мне не проявляла, поэтому единственное, что я могла — это вытянуться и вжаться спиной в холодный камень, чтобы меня снова не захлестнуло живое море. Уноситься с воплями в людскую пучину у меня не было ни малейшего желания, а остатки сил испарились, едва мне стоило прислониться к стене. Зато я, наконец, получила возможность вытянуть шею и худо-бедно оглядеться, не заботясь о том, что в любой момент могу споткнуться и оказаться затоптанной. Увидеть вышло немного. Явно не достаточно для того, чтобы понять, почему город напоминает разворошенный муравейник.
В центре площади возвышался большой деревянный помост, с трёх сторон огороженный сколоченными из реек загородами в полтора человеческих роста. На помосте сидел плотник, мастеря что-то из набора деревяшек разного размера. Мальчишка лет шести карабкался по одной из боковых «стен», держа в зубах край ярко-красного полотна, которое спускалось на помост, где и было свалено живописной кучей. На центральной верхом сидел другой худенький паренёк. В одной руке он с трудом удерживал большой молоток, а другой судорожно цеплялся за рейку, на которой качался. Хотя ветра не было, «стена» ощутимо пошатывалась, и я подозревала, что мальчишка вот-вот ухватит перекладину обеими руками и уронит молоток к ногам приземистого мужчины, протягивающему ему какую-то коробочку. Или на ноги. Возле третьей «стены» о чём-то яростно спорили девушка в длинном платье и мужчина, обряженный в обтягивающие колготки, короткую куртку, море кружев и непонятную конструкцию на голове. Что-то из волос, лент и перьев. Девушку я разглядеть не смогла. Она стояла ко мне спиной, которую вдобавок ко всему до середины закрывали блестящие чёрные волосы. Я даже непроизвольно пригладила собственные растрёпанные пыльные космы, стараясь не задеть заколку и не развалить окончательно печальные остатки причёски, которые и так держались не иначе как милостью Света. Надеюсь, у Турасьи найдётся для «лучшей подруги» лишняя лохань воды. С таким вороньим гнездом на голове даже рядом с праздником показаться стыдно, а уж на нём, да ещё в таком платье, какое лежало у меня в котомке, и подавно.
Не глядя, я отрешённо погладила туго набитую сумку и наткнулась на чью-то руку. Чумазый оборванец лет двенадцати вскинул на меня удивлённый взгляд, мгновенно вырвал руку с зажатой в ней склянкой из дыры в холстине и метнулся в ближайший переулок. Я ахнула так, что чуть не поперхнулась. Меня только что обокрали! И кто?! Какой-то мелкий соплежуй! Презрев воспоминания о трудностях продвижения в толпе отдельно взятой травницы, не способной свободно раздавать тычки направо и налево, я бросилась следом, едва не дымясь от злости. Врёшь, не уйдёшь! Я таких шустрых крапивиной через всё село гоняла!
Котомка ощутимо мешала бежать. Её приходилось придерживать одной рукой, чтобы через дыру не вывалилось всё остальное. Также пришлось задрать юбку до самых колен, иначе я запнулась бы на первом же шаге.
Народу в переулке было меньше. Воришка буквально летел вперёд, не оглядываясь. Перепрыгивал, проскальзывал ужом, расталкивал, одним словом, имел неоспоримое преимущество. Я неслась за ним, стараясь уворачиваться от встречных прохожих. Случайно кого-то задев, я мысленно извинялась и почти не слышала несущихся вслед ругательств. Наверное, мальчишка начал воровать недавно. Иначе вряд ли кинулся бы туда, где народу меньше. Затеряться в огромной толпе гораздо проще, чем удирать от разгневанной жертвы по прямому переулку. Или его подкупил мой замученный пыльный вид. Но злость — воистину одно из величайших средств, придающих бодрости телу. Даже такому уставшему, как моё.
Мальчишка добежал до угла и едва успел затормозить, чтобы не попасть под копыта лошади, неспешно тянущей телегу с глиняной посудой. Я злорадно оскалилась и вознамерилась преодолеть разделяющее нас расстояние несколькими последними широкими шагами. Теперь ему некуда деваться. Через телегу не перепрыгнет, а пока она прогрохочет через узкий перекрёсток, я уже окажусь рядом, и всыплю поганцу по первое число по пятой точке! И плевать, что рука потом будет огнём гореть! Зато узнает, каково это — обворовывать гостей города.
Откуда на моём пути возник тот лоточник со свежей рыбой, я так и не поняла. Похоже, здешние торговцы просто вырастали из-под земли в нужном месте. Иначе их лотки уже давно кто-нибудь бы ненароком опрокинул в общей давке. Здесь давки не было, зато была я. И огромная дурно пахнущая лужа. Выбор добровольно отшатнуться в зловонную жижу или попытаться разминуться с рыбарём на крохотном сухом пятачке для меня даже не встал. Я изогнулась немыслимым образом, ступая по чистому и стараясь не задеть ненавистного мне лоточника, вздумавшего именно здесь и именно сейчас появиться со своей проклятущей рыбой. Но лоточник делить дорогу не пожелал. Демонстративно оттопырив руку с лотком, он шагнул вперёд, не отклонившись ни на волос. Телега с посудой преодолела перекрёсток, и я поняла, что если пропущу нахального рыбника, вороватого недоросля мне уже не догнать — дыхание сбилось, ноги заныли сильнее прежнего, и злость уже не придавала сил. Поэтому, зная, что последует дальше, я стиснула зубы и, что было сил, оттолкнула лоточника с дороги. По рукам тут же плеснуло болью. Виновник моих злоключений неуклюже качнулся, накренился, переступил с ноги на ногу и поскользнулся на упавшей с лотка рыбине. Не удержав равновесия, рыбарь с размаху впечатался плечом в каменную стену дома. В этом момент я почувствовала, будто мне вышибло плечевой сустав, а руку на всю длину зажало огромными тисками. Всё правильно, причинив кому-то зло, в ответ получишь утроено. Я не сдержалась и завопила, схватившись за руку.
В переулке стало очень тихо. Только хозяин лотка грязно ругался, поднимаясь и собирая свой товар под ногами прохожих. Те замерли и обернулись на меня, а я сверлила взглядом лицо воришки, взиравшего с испугом и недоверием. Судя по всему, паренёк совершенно растерялся, увидев жертву своего ремесла в трёх шагах позади, истошно орущую и держащуюся за руку так, будто она вот-вот отвалится. Я шагнула вперёд, он дёрнулся и задал стрекоча за угол. Мне осталось только зашипеть от досады — бежать я больше не могла — и побрести следом, не надеясь догнать маленького поганца, но хотя бы уйти из поля зрения обиженного лоточника. А то, неровен час, решит отомстить. Тогда к мнимому вывиху наверняка добавится настоящий. А то и два. Не мой день сегодня. Зато кому-то другому наверняка разве что деньги с неба на голову не сыплются. Закон мирового равновесия, чтоб его так. Встретить бы этого кого-то и как дать больно…
От собственной глупости мне захотелось скорбно завыть. Ну да, только ещё раз кому-нибудь хорошенько врезать мне и не хватало. Особенно так, чтобы получилось это самое «хорошенько». Случайное самоубийство при попытке серьёзно покалечить незнакомого человека — это же так умно, а главное — очень оригинально. Пожалуй, посмотреть на это соберётся вся толпа с площади. И без всяких помостов. Но пока представление закончилось, народ вокруг потерял интерес к припадочной ненормальной в моём лице, и живая река снова потекла. Течение, к которому прибилась я, как раз уходило за поворот. Я не стала сопротивляться. Первый раз за время, проведённое в этом городе, толпа двигалась туда, куда я не имела возражений идти. Правда, навстречу вдруг повалила не меньшая орава, но это всегда так. Хорошо бы сделать разметку, чтобы по одной стороне улицы все шли «туда», а по другой «обратно». Глядишь, и случайных задавленных жертв было бы меньше. Хотя тогда проблема с лужей, шириной в одну из сторон, наверное, сделалась бы неразрешимой.