Зеркало за стеклом

— Это же… — я взвизгнула, не договорив, но успев красочно додумать. Служанка, разинув рот, наблюдала, как вверенная её заботам леди волчком вертится напротив зеркала, мотая головой и завязнув пальцами в не поддающихся расчёсыванию лохмах.

Когда постыдный приступ неконтролируемой паники прошёл, и я не обнаружила на своей голове ни одного затаившегося паука, втихомолку плетущего мне оригинальную белую шапочку, девица всё-таки решилась проблеять напоминание о том, что время идёт, а леди до сих пор выглядит так, что в приличном обществе показаться стыдно.

Я бросила на неё возмущённый взгляд, намереваясь парой резких фраз поставить на место глупую нахалку, не отличающую нить паутины от волоса, но в этот момент дверь бесшумно отворилась, и в покои шагнула княгиня собственной персоной. Служанка тут же распласталась в подобострастном реверансе и затараторила многосложные оправдания, в итоге сводящиеся к одному — леди, похоже, сумасшедшая, не нужно ли сбегать за лекарем и, на всякий случай, кем-нибудь из стражи? Я даже невольно позавидовала тому, как один только раздражённый взмах рукой заставил девицу умолкнуть и стрелой вылететь из комнаты. Сомневаюсь, правда, что первое надолго. Стоит ей только встретить кого угодно, у кого есть уши — и пошло-поехало, полилась сплетня.

— Доброе утро, дорогая, — похоронным голосом пожелала мне княгиня.

— Ну, если уж даже для Вас оно доброе… — неопределённо отозвалась я. С одной стороны, мне чисто по-человечески было жалко женщину, на глазах у которой жестоко умертвили мужа. С другой — личная неприязнь всё равно никуда не исчезла.

— Как Вам спалось? — женщина рассеянно провела рукой по волосам.

— Неплохо, а Вам? — Я насторожилась, внезапно заподозрив неладное. Для безутешной вдовы Архави выглядела что-то уж слишком спокойной. Припухшие от пролитых слёз веки не добавляли очарования округлому личику, да и общий вид — простое чёрно-серое платье с глухим воротом, отсутствие украшений — наводили на мысль о глубоком трауре. Но даже при всём этом она не выглядела так, как должна выглядеть терзаемая жаждой мести фурия, какой я увидела её в склепе за несколько минут до того, как Йен отправил к праотцам её супруга. О Свет, Йен!

Живописно представив себе осклабившийся в предсмертной усмешке труп, наскоро прикопанный в саду под яблоней парой серьёзных Дланей под руководством мрачно улыбающейся Архави, я вцепилась княгине в плечи и встряхнула, что было сил.

— Где он?!

— Кто? — Её голова как-то безвольно мотнулась, а голос исполнился безразличного непонимания.

— Йен!

— Ах, этот… — Архави сморщила опухший носик. — Длань Сэт-Арэн испросил у меня разрешения поместить его в темницу.

Мне не очень-то верилось в то, что Сэт-Арэн вообще способен у кого-нибудь что-нибудь испрашивать. Человек привык командовать, это было видно. Он явно ставил себя на ступень выше прочих, хоть и делал это не так демонстративно, как его брат.

Тем не менее, у меня отлегло от сердца. Даже при такой дозе неизвестного успокоительного братоубийства оказалось бы слишком. Во всей этой чудовищной неразберихе Йен Кайл — непредсказуемый сторонник жестоких крайностей, один за другим совершавший совершенно непонятные мне поступки — внезапно оказался единственной ниточкой, связывающей меня с прошлым, в котором я ещё была просто наивной деревенской сиротой-травницей, первый раз так далеко ушедшей от родного села. И даже несмотря на то, что я прекрасно отдавала себе отчёт — он прямо на моих глазах зверски убил человека — это, как и всё прочее, сейчас казалось таким… неволнительным, даже несущественным. Проклятый лекарь действительно подсунул мне что-то убойное! Нет, конечно, я была ему благодарна за спокойно проведённую ночь и отсутствие истерик, но такое равнодушие как-то уж чересчур!

Наверное, лекаря прислал Сэт-Арэн. Я почему-то была уверена, что всё, происходящее в этом замке с прошлой ночи, делалось и делается в ведении и под контролем командира Дланей. Но достаточно тонко, дабы хозяйка дома продолжала чувствовать себя таковой.

Княгиня, безучастно стоявшая на прежнем месте, даже не попыталась стряхнуть мои стиснутые руки. И даже когда я всё-таки опомнилась и разжала пальцы, просто повела плечами и снова устремила взгляд куда-то сквозь меня. Если мне досталось всего три глотка чудодейственной настойки, то для госпожи Деверелл лекарь, по-видимому, не пожалел флакон целиком.

— Зачем Вы пришли? — нарушила я неловкое для себя молчание. Архави, кажется, вообще забыла о том, где находится, что рядом кто-то есть, и могла простоять так ещё сколько угодно.

— Меня прислал за Вами Длань Сэт-Арэн, — вяло шевельнулись пухлые губы.

— Прислал? Вас? — Да он определённо распоряжается в замке, как хочет, раз уж сама графиня, пусть и накачанная успокоительным под завязку, служит у него на побегушках! — Как он мог Вас прислать? Вы же здесь хозяйка!

— Давайте я помогу Вам одеться, он уже ждёт, — вместо ответа Архави аккуратно взяла со стула простое коричневое платье. Оно оказалось сшито из тонкой шерсти, имело неглубокий круглый вырез, прямой подол, заканчивающийся на уровне середины икры, но — о горе! — не было лишено успевших стать мне глубоко ненавистными крючков-застёжек на спине. Всё ещё переваривая мысль о том, что княгиню прислали ко мне в качестве служанки, я через голову стянула белоснежную ночную рубашку (кто-то ещё и переодел меня, пока я спала, надеюсь, это была не Архави) и позволила себя одеть и затянуть. Чувство дежа-вю накатило с новой силой. Но вопреки моим отнюдь не радужным ожиданиям, продиктованным горьким опытом, платье оказалось очень удобным, нигде не жало, а шнуровка служила просто фиксирующей опорой и не заставляла меня чувствовать себя удавленницей. Либо же княгиня просто сжалилась надо мной, и на сей раз не стала выдавливать дополнительный сантиметр талии там, где его нет. Даже из обуви вместо туфель на каблуках, толщиной с иглу для штопки, в которых с каждым шагом гарантированно сломаешь ногу, то есть больше двух вообще не сделаешь, мне достались добротные кожаные башмаки на низком широком каблуке. Явно новые, не разношенные, они слегка жали во всех местах сразу, но были однозначно лучше, чем предыдущие ходули. Мои многострадальные лапти так и остались в разгромленной комнате и вряд ли пережили уборку, об окончании которой по дороге в столовую нас чопорно известил Осим. Переспросить я не рискнула, представив, с каким видом мне могут передать грязную рванину, одним своим видом порочащую уважаемое ремесло плетельщиков лаптей.

Архави сама не начинала разговора, но на вопросы отвечать не отказывалась. Я осторожно поинтересовалась её самочувствием, услышала в ответ печальное «благодарю, дорогая, хочу умереть», и на этом с вопросами закончила, предпочтя молчание беседе на заупокойные темы.

На пороге столовой княгиня приостановилась — очевидно, до сего момента ей всегда открывали двери услужливые лакеи. Но сейчас все вокруг буквально носились по каким-то срочным делам, и даже ключница торопливо переваливалась, прижав тремя подбородками несомую стопку белья. Когда дверь поддалась движению пухлой княгининой ручки, я вдруг выпалила:

— Мне очень жаль, леди. Ваш муж был хорошим человеком. Держитесь. — Не знаю уж, что меня заставило высказать женщине, которая была мне крайне неприятна, сожаление, которое было искренним едва ли наполовину. Наверное, вид того, как по камешку рушится её привычный мир. В этом мы были с ней похожи. Правда, мой рухнул практически мгновенно. Как бы то ни было, но брать свои слова назад было поздно и странно. В конце концов, она наверняка десятками слышит такие безликие соболезнования с того момента, как пришла в себя после обморока, и уже свыклась с тем, чтобы принимать их подобающим образом. Вот только рано или поздно сдерживающая сила снадобья иссякнет, и тогда грянет буря.

— Спасибо, дорогая. Увы, Шотта сам во всём виноват. Я столько раз просила его вызвать из столицы кого-нибудь из доверенных магов Правителя, чтобы они запечатали эту проклятую скважину! Нелепая смерть недальновидного мужчины!