Людас

Головань отправился в полк. Его хлопцы располагались на равнине перед крепостью. Внутри Сичи, за стенами помещались только куреня. Все остальные войска стано­вились табором только за крепостью. Уж, так заведено. Подойдя к казакам, Игнат поздоровался с ними. Олег Дубовой уже был в полку. Перезнакомился с хлопцами и рас­сказывал им веселые истории.

- Хватит балагурить,- сказал Олегу полковник Головань, подозвав его жестом к себе,- собирай казаков и небольшими группами подтягивайтесь на площадь в крепости. Сегодня будет Рада. Расставь людей по всей площади и накажи им, от моего имени, чтобы смотрели в оба.

- А на что смотрели?- спросил Дубовой.

- Кое-кто хочет сорвать Раду. Помешать выборам Гетьмана. Так, что, если кто-нибудь начнет баламутить, разрешаю всё. Ты понял меня?- сказал Головань и внимательно посмотрел на Дубового.

- Не беспокойтесь, пан полковник. Все сделаем, останетесь довольны. Что я дитё неразумное? Все понимаю,- уверенно ответил Олег.

Дубовой подошел к казакам, стоявшим в стороне, что-то им сказал, и те разошлись по всему лагерю. Группы хлопцев по пять-десять человек потянулись к крепостным воротам.

17. Казацкая Рада.

- Ну, что Микола? Пора созывать Раду,- со вздохом выговорил кошевой атаман,- отдай приказ битюкам, чтобы били в талумбеи. Пусть собирают казаков на площадь. И старшину не забудьте позвать. Думаю, что полковник Головань уже успел предупредить своих хлопцев.

Атаман Кулиш передал приказ кошевого атамана битюкам. Три здоровенных казака в синих шароварах без сорочек взяли в руки деревянные палки с намотанными на кон­цах набалдашниками, и подошли к огромному барабану. Он был сделан из огромного казана, на который были натянуты, сшитые между собой хорошо выдубленные, ове­чьи шкуры. Битюки ударили в талумбей. Каждый по очереди опускал свою дубину, и от этого получался особенный ритм. Всем, живущим на Запорожской Сичи был зна­ком этот звук, напоминающий повторяющегося слова: все-сю-да, все-сю-да…. Так созывали Раду. Услышав бой барабана, казаки начали подходить на площадь. Прибыва­ли и те, что располагались за островом. Лодки одна за другой причаливали к берегу. Голос толумбеев разливался над Днепром. Когда внутри крепости все было заполнено людьми, прибывающие казаки начали располагаться за оградой на равнине. На крепостных стенах поставили крикунов, которые должны были рассказывать тем, кто был за забором, что делается на главной площади. Бурлящее море Запорожцев затопило остров. Оно походило на разноцветное лоскутное покрывало, которое накрыло всю зем­лю на Сичи. Были здесь и зеленые, и желтые, и синие жупаны. Но больше всего казаки любили красный цвет. Возможно, это было из-за того, что очень нравилось этим людям красно-горячее солнце, восходящее каждое утро над Днепровскими скалами. А может, была и другая причина. Кто знает?

На площадный холм поднялся самый старый казак на Сичи Алексей Коробка. Сколько ему было лет, никто не знал точно. Сам он говорил, что престал считать свои зи­мы и весны, когда они перевалили за сто. Роста он был выше среднего. Седой оселедец был закручен за ухо. Усы свисали ниже подбородка. Несмотря на свой возраст, ка­зак имел бравую осанку и звонкий голос.

- Браты казаки! Мы собрали Раду, чтобы выбрать Батьку для всей Украины. Кто хочет назвать, давай, говори,- начал Коробка.

- Атаман Гулия,- быстро выкрикнул казак Зеньковского куреня, стоявший недалеко от центра площади.

- Та пошел ты под три черты со своим Гулием,- перебил его невысокий голопузый казак, похожий на живчика.- Кошевого Шульгу хотим в Гетьманы.

- Да шо там тот Шульга,- не унимался Зиньковский казак и показал дулю в сторону, стоявшего среди старшины кошевого атамана,- вот ему Гетьманство.

В это время, Олег Дубовой подошел к расходившемуся не на шутку казаку, и стукнул его кулаком по голове. Тот отлетел в сторону и упал.

- Не балуй,- грозно сказал Олег и показал ему увесистый кулак.

По площади пошел шум. Все галдели, как вороны на дереве. Невозможно было понять кто, о чем говорит. Кое-где начались драки. Стоявшие среди атаманов, писарь и ка­значей улыбались. По ним было видно, что они довольны происходящим. Бывшие за крепостной стеной казаки, не видели, что происходит в крепости. Поэтому они все время спрашивали у крикунов, которые находились на ограде: “Что там делается? Кого хотят в Гетьманы? Да, говорите же, чертовые дети, не молчите”. На что им отвеча­ли: “А Бог его разберет. То ли Шульгу, то ли Гулия? Они там больше ругаются, чем Гетьмана выбирают”.

По площади начали передвигаться группы казаков, которые утихомиривали дерущихся, где - словом, а где - силой. Это люди полковника Голованя наводили порядок. Постепенно гомон замолкал.

- Вы же не бабы на базаре. Чего гвалт подняли?- успокаивал запорожцев Алексей Коробка,- давайте выбирать. Кто за Гулия, поднимай руки.

Шум на площади стих. Недалеко от головных ворот поднялось около двух сотен рук. Это были в основном казаки Зиньковского куреня. Среди остальной массы людей, так же, кое-где, оказались желающие поддержать Гулия. Только их количество напоминало одиночно торчащие стручки на большом огороде. Всех подсчитали, оказалось около трехсот человек.

- Кто за Шульгу? Голосуй,- продолжал Коробка. Вся площадь заполнилась частоколом из поднятых рук.

Андрей Копейка плюнул себе под ноги и пошел с площади. За ним потянулись, с опущенными головами, писарь и атаман Гулий.

- Куда же вы, хлопцы?- спросил Алексей Коробка.- Мы еще не всех посчитали.

Стоявшие на площади, дружно засмеялись.

- Ладно, товаривство, я думаю, что считать не нужно. Итак, ясно, что Вы хотите в Гетьманы Шульгу,- продолжал старейший казак,- но по закону, теперь избранному на­до предложить булаву. Он подошел к Ивану Шульге и протянул ему символ гетьманской власти:

- Прими от общества доверие, кошевой.

- Нет, Батьку, не возьму. То большая честь для меня,- скромно проговорил Шульга, и отодвинул руку старика.

Стоявший в толпе молодой казак удивился:

- И чего это кошевой кочевряжатся? Я бы не отказался от такого.

Находившийся рядом с ним пожилой воин дал ему подзатыльник и сказал:

- Молчи, хлопче, если не знаешь. Так положено. Три раза надо отказаться, чтобы все видели, что кошевой за властью не гоняется.

Алексей Коробка второй раз протянул булаву Шульге:

- Бери, народ хочет.

- Нет, не возьму, не достоин я того,- упорно продолжал кошевой.

- Та бери ты уже, чтоб тебя ни пули, ни сабли не брали. Устал я уже её держать, старый я для этого,- сказал Коробка и в третий раз протянул булаву Шульге.

Тот взял её, поцеловал и произнес:

- Спасибо тебе, Батко и всему товаривству, за честь великую мне оказанную.

И поклонился на три стороны перед народом.

- Любо, любо!- закричали казаки на площади.

- Любо, любо,- подхватили их, стоявшие на равнине перед крепостью.

Алексей Коробка подошел к Гетьману и ударил его по щеке ладонью. Шульга поклонился ему и сказал:

- Спасибо, Батько, за ласку.

- Молодец казак. Это тебе, чтобы ты волю гневу никогда не давал,- и ударил атамана по другой щеке.

Гетьман снова поклонился и произнес:

- Спасибо за науку.

Старый казак взял горсть земли и положил её Шульге на голову, приговаривая:

- Это, чтобы ты всегда помнил, что все мы из одного теста сделаны. Гетьман еще раз поклонился и добавил:

- Спасибо, Батьку, за веру, которую мне оказываете.

Шульга второй раз поклонился на три стороны перед народом и поднял над головой Гетьманскую булаву. Старшины, стоявшие возле атамана, запели гимн Запорожской Сичи, который тут же подхватили все казаки:

Хай панує на Вкра§ні і щастя, і воля.

Хай минає нас усіх жебрацькая доля.

Дай нам Боже сили здоровими бути,

Щоб змогли ми дітям нашим Волю раздобути.