Людас

Но тут, же вспомнил, Что завись это грех. Перекрестился, попросил прощения у Господа за дурные мысли и постучал в окно. Отец Евсей открыл почти сразу. Он гото­вился к утренней молитве. Службу дьяк всегда вел аккуратно. В Господа Иисуса Христа веровал, как мог, конечно, но веровал. А то, что грешил иногда, так ведь живой человек. С кем не бывает? Зато, за каждый свой проступок от души просил прощения у Бога. Правда, надо сказать, что этих “проступков” у него, иногда, очень много случалось.

- Чего тебе, Федор?- спросил священник, стоя в дверях хаты.

- Панна Кульбас просила вас сегодня же освятить дом сотника Яворного,- выпалил староста.

Отец Евсей только собрался что-то сказать, даже уже рот открыл для этого, Прищепа тут же добавил:

- А то говорит, что не даст денег на ремонт церкви.

Священник закрыл рот. Помолчал и многозначительно произнес:

- Желание панны Кульбас для меня все равно, что закон. Проведу службу утром и обязательно выполню её просьбу. Так ей и передай.

- Я буду ждать Вас возле дома сотника,- сказал Прищепа и направился домой.

Ему надо было взять с собой инструмент, чтобы открыть дверь в хате Яворного. После небольшого пререкания с женой, староста, взяв топор, направился к дому сотника. Солнце уже поднялось над крышами хат, когда Федор добрался до цели своего пути. Он осмотрелся вокруг и подошел к двери. Соседей не было видно.

“Слава Богу, никого нет”,- подумал Прищепа, и в то же время почувствовал, что у него за спиной, кто-то есть. Он медленно повернулся, держа наготове топор. Дрожь пробежала у него по всему телу. Перед ним стояла огромная черная собака и внимательно смотрела на него. В её поведении не было ничего агрессивного. Только седьмым чувством Федор понял, что выражает взгляд этого чудовища. Весь вид пса говорил: “С чего начать? Укусить этого незваного гостя за ногу или может сразу вцепиться ему в горло?” Так они, молча, наблюдали, друг за другом несколько секунд. Потом Прищепа решил отогнать собаку и сказал:

- Пошла отсюда! Кыш, тебе говорю!

При этом он махнул рукой. Псина, как по команде прыгнула на него. Дальше все произошло молниеносно. Федор отскочил в сторону и ударил животное топором по че­репу изо всей силы. Голова у собаки раскололась надвое и повисла вниз, держась на шкуре. Тварь рухнула на землю, заливая кровью траву вокруг себя. Лапы у неё дерга­лись в судорогах. Животное за все время не издало ни звука. Прищепа выронил окровавленный топор и сел возле стены дома. Руки у него ходили ходуном от страха.

“Хорошее начало. Посмотрим, что дальше будет”?- подумал староста, постепенно, приходя в себя. Посидев еще немного, он встал, взял топор и вытер его о траву. Вернул­ся к двери. Заложил колун в проем между рамой и ручкой и надавил на держак. Что-то хрустнуло, и дверь отворилась. Федор вошел в дом. Там все было, как обычно в укра­инских хатах: стол с лавками, печь; в других комнатах - кровати, аккуратно заправленные. В углу висела икона, затянутая паутиной. Лампада под ней не горела.

“Интересно, как это может находиться Божья икона в сатанинском доме”?- размышлял Прищепа.

Он попытался поджечь лампаду, но она тут, же гасла. После нескольких попыток, он бросил это занятие. В доме было прибрано. Посредине большой комнаты лежала ночная сорочка Марты. Староста толкнул её ногой и сразу же отскочил в сторону. Из-под сорочки выбежала здоровенная серая крыса и скрылась в соседней комнате. Фе­дор перекрестился и вышел из дому. Скоро подошел и дьяк. Увидев дохлую собаку, он испуганно спросил:

- А это еще что такое?

- Вы, что сами не видите - собака,- ответил Прищепа.

- Так. Не умничай. Я вижу, что это собака. Я спрашиваю, что у нее с головой, и почему она здесь валяется?

- Она, потому здесь и валяется, что у неё с головой не все в порядке. Хватит задавать вопросы. Пошли делом заниматься, пока народ не сбежался.

- Я сейчас же ухожу. Я не буду святить такое место. Меня за это сана лишат.

- Ну, что Вы так переживаете? Это я собачку топором тюкнул. Что здесь такого странного. Она на меня бросилась, а я её того…- Федор сделал при этом жест, который красноречиво иллюстрировал его слова.- Что же было делать? Ждать, когда она меня сожрет? Обычное дело, пес пытался защитить дом хозяина, а я ему, очевидно, не понравился.

- Да, это не собака, а дьявол какой-то,- немного успокоившись, проговорил священник,- я таких и не видывал. Не понимаю, как ты её не побоялся?

- Побоялся, но умирать было еще страшнее,- объяснил староста.- Ну, все, отец Евсей, хватит капризничать, пошли панский наказ выполнять. А, если есть еще какие-то со­мнения, то сразу вспоминайте о деньгах, которые панна Кульбас обещала дать на ремонт церкви.

Дьяк перекрестился три раза и вошел в дом. За ним последовал Прищепа. Осмотревшись по сторонам, отец Евсей достал кропило, вынул серебряное ведерко со святой водой и омокнул в нем щетку, при этом произнес:

- Освящаю во имя Отца, Сына и Святого Духа, Аминь!

Сразу же после его слов задрожали стены в доме, и затрясся потолок. Как только он брызнул святой водой в комнату, дом стал разваливаться по кускам. Из всех щелей выскакивали крысы, вылезали змеи и выпрыгивали жабы, а из иконы - закапала кровь. Староста схватил священника за шиворот и вытащил его на улицу. В это мгновение рухнула крыша.

Прищепа и отец Весей стояли, как парализованные, с широко открытыми глазами. К старосте, первому, вернулось сознание:

- Одно могу сказать, воистину Вы святой, батюшка. Посмотрите, как Вас нечистая сила не любит. Вот, что натворила окаянная. А, если вспомнить еще, что было тогда в Ведьмином Яру, когда панну Марылю закопали…. Я бы Вас в епископы произвел. Ей Богу, не вру. А святая вода у Вас такую силу имеет, что и сказать нельзя.

Дьяк стоял весь поникший. Похоже, ему было не до шуток. Набравшись сил, он сказал:

- Пошли отсюда скорее, пока пыль не осела. Может, не увидит нас никто? Что я сотнику Яворному скажу? А самое главное, я же здесь не причем!

15.Раскрытие заговора.

Степан Колода, как пуля, домчался до головного куреня.

- Быстро доложи кошевому, что хорунжий Колода просит его принять. Дело срочное,- настойчиво говорил он часовому, охранявшему вход в здание.- Да, шевелись ты!

И не дождавшись возвращения, казак, ворвался в помещение. За столом сидели Шульга и Кулиш. За Степаном вбежали несколько человек из охраны, пытаясь задержать его.

- Отпустите хорунжего, и все выйдите,- приказал кошевой.

Когда охрана покинула комнату, Колода заговорил:

- Войсковой писарь и войсковой казначей хотят подкупить людей, чтобы они выбрали Гетьманом куренного атамана Гулия. Сегодня в полночь Андрей Копейка обещал передать на это деньги из войсковой казны.

- Вот как! А казначей божился, что денег почти нет в казне. Получается, смотря на что нет.

- Вот, чертов брехун,- выругался атаман Кулиш,- я никогда ему не доверял. Батько, разреши я его зарубаю.

- А за что?- поинтересовался Шульга.- За то, что они хотят Гетьмана выбирать?

- За то, что они взятки раздают из общественных денег. Вот, за что!- распалился куренной атаман.- За воровство, по нашему закону, их бить палками полагается, если уж зарубить нельзя.

- А ты можешь доказать, что они воры?- спокойно продолжал кошевой, и не дожидаясь ответа, сам ответил.- Вот то-то и оно. Так, что не кипятись, Микола. Все, что ты говоришь - правильно. И по правде говоря, надо бы было их зарубить. Но мы поступим по другому. Не позволим им казну разворовывать. А без денег, они, как змея без яда, пусть кусаются. А выбирать Гетьмана - святое право казаков. А уж, кто такой чести достоин, то Рада решать будет. Хорунжий Колода, приказываю тебе взять надеж­ных хлопцев и охранять войсковую казну. Денег без моего разрешения никому не выдавать. Иди, исполняй мой наказ.

- Батько кошевой, писарь, казначей и атаман Гулий говорили, что хотят вольных людей на Украине своими холопами сделать. Это, значит, моих отца и мать тоже в холо­пы? Как же это? За что же мы кровь свою проливали?