Боги богов

— Говорил: спиной прижмись…

Жилец опять зарычал, его лицо побелело.

— Спокойно, — сказал Марат. — Мы живы, корпус цел. Считай, повезло. У нас есть аварийный аккумулятор, двадцать тысяч ампер-часов. И медицинское оборудование. Я перетащу тебя в утробу и запущу программу. Через полчаса будем знать, где и что сломано.

— Давай, — разрешил великий уголовник. — Только учти, я тяжелый…

Марат взял его за предплечья и потянул. Жилец издал глухой стон, лицо перекосило судорогой.

— Да, — сказал Марат. — Тяжелый.

— Не болтай, кретин… Делай…

С третьей попытки огромное тело удалось поместить в пилотский ковш. Марат настроил программу, края утробы завибрировали и сомкнулись над телом Жильца, из пор с отвратительным звуком стал выдавливаться розовый анестетик.

Только теперь, когда пассажир был в относительной безопасности, пилот мог подумать о себе.

Сел на пол, ощупал ноги и ребра.

Всё просто. Пилотом надо родиться. Кроме того, надо, чтобы отец был пилотом и воспитал сына в старой традиции. Еще надо, чтобы отец отправил пятилетнего отпрыска в Пилотскую академию: закрытое привилегированное заведение, где в полной изоляции умнейшие и терпеливейшие педагоги превращают мальчиков в свехсуществ, умеющих вести эмоциональный диалог с самыми сложными биомашинами.

Ментальный контакт с кораблем предполагает любовь и уважение к кораблю. Если пилот не уважает корабль, тот не будет подчиняться пилоту. А уважение к кораблю начинается с уважения к самому себе. Ведь если ты не умеешь уважать себя — как ты сможешь уважать живой механизм весом в пять тысяч тонн?

Пилот всегда остается пилотом. Даже вне корабля. Даже на твердой поверхности планеты. Даже в постели с женщиной. Даже если корабль издох и совершена аварийная посадка, даже если из шести тысяч пассажиров уцелел всего один и этот один — особо опасный преступник, вор и убийца, живущий на грани безумия, презрительным хохотом встречающий любую смертельную угрозу. Пилот сначала заботится о пассажире, а потом — о себе.

Кости были целы. Болело плечо, и спина, и голова, и загривок, тошнило, но Марат мог двигаться и думать.

Он доковылял до навигационной панели, положил руки на нервные окончания.

Продиктованные Жильцом координаты Марат запомнил еще в момент старта и теперь знал, что его занесло на дикую и неисследованную территорию. В Каталоге Дальней Родни — его Марат изучил еще в шестилетнем возрасте — не содержалось никаких сведений о Золотой Планете и звездной системе, к которой она принадлежала. Помимо апокрифического Каталога Дальней Родни были и другие — Главный Атлас, Общий Пилотский, Малый Пилотский, Новейший Пилотский; были регулярно обновляемые лоции, продаваемые на черном рынке базы данных, иногда правдивые, чаще — поддельные; количество известных планет непрерывно увеличивалось, людям требовались новые источники энергии, новые месторождения, новые территории для заселения; Марат держал в голове около полутора тысяч названий обитаемых и необитаемых миров — но о Золотой Планете не мог припомнить ровным счетом ничего.

Он снял внешние данные: территория биологически активна, полностью пригодна для жизни. Жидкий Джо, кто бы он ни был, оказался прав. Никаких проблем с составом атмосферы, давлением и радиационным фоном. С экрана смотрело дикое переплетение желто-лиловых линий. Бортовой морфосканер оказался исправен: обнаружил большие сообщества теплокровных тел самых разных форм и объемов и тут же затеял классификацию, за несколько минут успел выделить две сотни видов летающих, ползающих, бегающих и плавающих тварей, начиная бактериями и заканчивая особями массой не менее двух тысяч килограммов; Марат оставил умную машину за этим полезным занятием и переключился на осмотр капсулы.

Капсула ждала приказа: то ли направить остаток энергии на регенерацию основных узлов, то ли сохранить силы для поддержания жизнеобеспечения экипажа. Приказа не последовало: сначала был нужен внешний осмотр.

Аварийный запас пищи уцелел, Марат выпил воды с витаминами, немного поколебался и сделал себе инъекцию мультитоника.

Сразу вспомнил Юлу. Она очень уважала пилотский мультитоник. С девушками всегда так. Познакомишься — сразу улыбка, лукавый взгляд и просьба: «Угости мультитоником, пилот!»

Марат печально ухмыльнулся. Теперь расстояние до ближайшей лукавой девушки нельзя вычислить даже приблизительно, слишком велика погрешность.

Значит, не будем и вычислять. Как-нибудь потом. Когда выживем. Пока — насущные дела. Вылазка.

Скафандром можно пренебречь, решил он. Скафандр дает ложное чувство защищенности. Оставим это для туристов и дилетантов. Для тех, кто не принадлежит к Церкви космитов и не прошел крещение. Скафандр хорош в открытом Космосе, а на планете, пригодной для обитания, на первое время достаточно принять дозу универсальной сыворотки, во избежание заражения.

Из узкого кармана в стене Марат извлек стандартный пилотский револьвер: три тысячи зарядов, включая разрывные, шумовые и Паралитические; ни одной металлической детали. Сунул за пояс.

Потом закрыл глаза и попросил Кровь Космоса помочь ему.

Открыл шлюз.

Снаружи было тепло и сумрачно. Влажные джунгли, лиловые стволы разной кривизны, буйный подлесок, мясистая листва, сотни разнообразных шумов: от криков и стонов до шепота, шелеста и бульканья. Воздух был приятен. Марат шагнул и немедленно провалился по щиколотку в оранжевую жижу. С усилием продвинулся на десяток метров, нашел поваленное дерево, вылез, оглянулся. Сразу понял, что именно джунгли сохранили жизнь ему и его злобному спутнику. След падения капсулы тянулся, сколько хватало взгляда: длинная и прямая, как стрела, рана в густой чаще. Сотни больших и маленьких стволов, паутина ветвей и лиан — всё это послужило живым амортизатором, замедлило скорость падения.

А могло быть иначе: ущелье, скалы, удар, хруст сокрушаемой плоти, сначала квазиживой, потом — живой и разумной. После чего местные животные съедают останки. Таков парадокс современной биокосмонавтики, известный каждому пилоту как «случай Мюллера». При ударе о поверхность планеты местные животные, если они есть, понемногу употребляют в пищу весь погибший корабль и его экипаж, следов не остается.

Вспомнив о том, что от капитана Мюллера остались только зубы, случайно найденные в желудке инопланетной твари, Марат поспешно посмотрел на экран портативного морфосканера и немного успокоился: представители здешней фауны поспешили уйти подальше от места катастрофы. Ближайшее потенциально опасное тело, по габаритам схожее с лошадью, находилось в километре к северу и быстро удалялось.

Марат еще раз потянул носом. С каждым новым вдохом голова прояснялась, и когда некая местная бабочка размером с хорошую сковороду подлетела и посмотрела четырьмя парами блестящих глаз, пилот улыбнулся.

Я жив, я невредим — с остальным разберемся. А капитану Мюллеру просто не повезло. Говорят, он был неверующий — вот и причина.

Проваливаясь по колено, Марат прошел около пятидесяти метров, пока не выбрался на сухой берег болота, обернулся.

Наполовину погруженная в оранжевый кисель, обугленная, черная капсула выглядела страшно: как горячий кусок фекалий, переброшенный завистливым сатаной через забор райского сада. На мутной, сладко и странно пахнущей поверхности болота вздулись радужные пузыри. Глядя на них, Марат поразмышлял и поспешил к шлюзу.

Жилец дремал, приоткрыв кривой рот, но едва чужой человек наклонился над ним — открыл мутные глаза и выдохнул низкое, тяжелое «э-э-э», означающее, судя по всему, сигнал угрозы, нечто вроде «я слаб, но всё равно опасен».

— Что там? На улице?

— Ты был прав, — сказал Марат и сглотнул слюну, едва вчитавшись в бегущие по экрану строчки. Техника поставила Жильцу диагноз. — Снаружи жить можно. Но это не главное…

— Эй! — гневно прохрипел великий вор. — Чего резину тянешь? Главное не главное… Говори главное.

Марат хотел положить руку на его плечо или сделать какой-нибудь другой жест, выражающий сочувствие, но вдруг понял, что квадратное, заскорузлое существо с длинными, как у обезьяны, руками, свободно лежащими сейчас вдоль тела, совершенно не нуждается в сочувствии, ибо само никогда его не испытывало. Так не нуждается в алкоголе убежденный трезвенник.