Страница 34 из 63
Равнина Мусаси.
Ничего, что могло бы задеть
За шляпу твою.
<не датируется>
ПОХВАЛА ОБЛОМКУ ПЕСТА
Эта вещица, которую называют обломком песта, удостоилась чести быть отмеченной вниманием самых высоких особ, она принадлежит к редкостным диковинам страны Фусан574. В каких горах выросло дерево? Где, в какой бедной хижине из него вырезали валек, о котором напоминанием ты служишь теперь? В давние времена был ты деревянным молотком-колотушкой575. Возможно, когда-нибудь тебя назовут подставкой для цветовб или благородные люди изволят переименовать тебя в висячую вазу... И с людьми совершенно так же. Когда ты высоко, не
167
должно тебе чваниться, когда ты низко, не должно тебе обижаться. Ведь и мир наш ничем не отличается от этого молотка.
Молоток-колотушка
Чем ты в древности был —
Камелией иль сливой?
<не датируегпся>
ПРИЛОЖЕНИЕ
СОБРАНИЕ КЁРАЯ (фрагменты)
СУЖДЕНИЯ УЧИТЕЛЯ
Здесь приводятся оценки других людей, однако я записал те, которые включают слова Учителя.
Хоорай ни Остров Хорай'.
кикабая исэ но Перед ним. бы услышать из Исэ
хацудаёри Первую весть2.
Басе
В письме, присланном из Фукагавы, Учитель писал: «По поводу этого стихотворения есть разные суждения. Что бы сказал ты?» Вот ответ Кёрая: «Речь идет о вести из Исэ, а не о вести, скажем, из столицы или с родины, потому что новогодние обряды, в которых всегда есть что-то старомодное, невольно заставляют вспомнить о временах богов, слова же "таёри кикабая" словно обращены к богам-покровителям путников». Вот что сказал на это Учитель: «Толчком к созданию этой строфы послужило слово "таёри" из песни преподобного Дзитина: "Этой весной //В Исэ знакомца давнего / / Проведать зашел. //И словно по этому случаю, //У дома расцвел мандарин"3, причем строфа ни в коей степени не обусловлена сутью (кокоро) песни. Ты же в своем понимании дошел до того, что соединил священные пределы, в которых обитают чистые и прекрасные боги неба и земли, с Островом Хорай. Твое понимание редкостно, и заслуживает похвалы».
Карасаки но Сосну Карасаки
мацу ва хана ёри Предпочла вишням ij/ветущим
оборонитэ Весенняя дымка...
Басе
Сочинитель из Фусими4 полагал, что дурно кончать строфу на «нитэ»5. Кикаку сказал: «"Нитэ" подобно "кана"6. Если хокку кончается на "кана", следует избегать окончания "нитэ" в "третьей строфе"-дайсан. При окончании
"кана", возникают трудности с переходом от одной строфы к другой, поэтому и использовано "нитэ"».
Ромару сказал: «Что касается окончания на "нитэ", то уже есть толкование, данное Кикаку. К тому же речь идет о строфе-дайсан"'. Почему учитель изволит считать эту строфу "начальной строфой"-хокку»
Кёрай ответил: «Эта строфа — результат мгновенного вдохновения, внезапно возникшего чувства (сокке: кашу:), и вне всяких сомнений является "начальной строфой"-хокку. "Третья строфа"-с,ййсак возникает в результате размышлений. Если бы эта строфа возникла в результате размышлений, она наверняка была бы сортом ниже». А вот что сказал на это Учитель: «Все, что говорят и Кикаку, и Кёрай весьма логично. Я же просто восхитился тем, что сосна в дымке еще прекраснее цветов».
Юку хару о О весне уходящей
Ооми но хито то Вместе с людьми из Оми,
Осимикэри Бывало, грустил.
Басе
Учитель сказал: «Сёхаку7 полагал недостатком этой строфы то, что Оми можно легко заменить на Тамба, а "уходящую весну" на "уходящий год". А как это понимаешь ты?»
Кёрай ответил: «То, что Сёхаку считает недостатком, таковым не является. Озеро, над гладью которого стелется легкая дымка — где, как не на его берегу, лучше всего сожалеть об уходящей весне? К тому же, здесь запечатлено сегодняшнее ощущение».
Учитель сказал: «Совершенно верно. И у древних людей весна в этой провинции вызывала ничуть не меньшее восхищение, чем весна в столице».
Кёрай сказал: «Эти слова проникают в самое сердце. Если бы вы изволили находиться в Оми в конце года, разве у вас возникло бы такое чувство? Если бы, с другой стороны, вы изволили сожалеть об уходящей весне в Тамба, то там такое ощущение вообще вряд ли возникло бы. Истина в том, что излучающий сияние красоты пейзаж волнует душу человека».
Учитель, возрадовавшись, сказал: «С тобой, Кёрай, и должно говорить об изящном (фуга)8».
Кирарэтару «Зарезали»—
юмэ ва макото ка Этот сон не был ли явью?
нами о ато След от укуса блохи.
Кикаку
Кёрай сказал: «Автор истинно Кикаку. Кто еще может так сказать о каком-то блошином укусе?» Учитель ответил: «Верно. Он что Тэйка9. Это очень напоминает еркдение, которое я слышал о нем — будто о самом незначительном явлении он может сказать чрезвычайно возвышенно».
Ототоива Позавчера
анояма коэцу Перевалил за те дальние горы
ханадзакари Вишневый цвет.
Кёрай
Эта строфа была сложена за два или три года до «Плаща обезьяны». Учитель сказал: «Сейчас вряд ли есть люди, способные воспринять это стихотворение. Должно подождать еще года два». После этого, бродя вместе с учеником своим Тококу10 по Ёсино, Учитель прислал мне письмо, в котором писал: «В Ёсино я не сочинил ни одного хокку, с упоением вспоминая: "Кто был тот человек" ?п или: "Только и скажешь: "Вот это да!"12. Еще чаровали меня строки Кикаку: "Вишен не различить..."13 А то целыми днями бродил по горным тропам, повторяя: "Позавчера — перевалил за те дальние горы вишенный цвет..."». Позже об этом хокку заговорили, и люди приняли его. И откуда он мог знать, что стихотворение это на два года опередило свое признание? Мне самому и во сне такое не могло привидеться.
Ива хана я Выступ скалы.
коко ни мо хитори И на нем силуэт одинокий
цуки но кяку Гостя луны.
Кёрай
Когда Учитель был в столице, Кёрай сказал: «Сядо14 говорит, что должно быть — "цуки но сару" ("обезьяна под
173
луной")15, я же считаю, что "цуки но кяку" ("лунный гость") — лучше. Каково ваше мнение?» Учитель в ответ спросил: «При чем здесь обезьяна? О чем ты думал, когда сочинял это стихотворение?» Кёрай сказал: «Однажды, воодушевленный луной, я бродил по горам и лугам, сочиняя стихи, и вдруг на самом верху скалы заметил еще одного стихотворца». Учитель сказал: «Насколько было бы тоньше, если бы это "коко ни мо хитори цуки но кяку" ('вот и здесь еще один лунный гость") — ты отнес к самому себе. Эта строфа должна быть строфой-всамоназы-ванием» (дзисё: но ку)16. Я тоже весьма высоко оценил это стихотворение и включил его в свои "Записки из дорожного сундучка"»17. Мой собственный замысел был в несколько раз менее интересным. Когда я посмотрел на это стихотворение с точки зрения того смысла, на который указал Учитель, то увидел, что, пожалуй, в нем действительно до некоторой степени присутствует и чувство самого «одержимого поэзией».
(Когда я позже размышлял об этом, то понял, что если рассматривать эту строфу как «самоназывание», то перед глазами сразу же возникает фигура «безумца-поэта», и это лучше первоначального замысла в десятки раз. Истинно, сам сочинитель не уразумел смысла сочиненного).
Кёрай сказал: «Ведь собрание "Записки из дорожного сундучка"18 составлено самим Учителем. Название я слышал, но самой книги так и не видел. Наверняка Учитель изволил отправиться в мир иной, успев довести рукопись только до половины. Однажды я спросил Учителя: "Сколько моих строф войдет в ваше собрание?" Учитель сказал: "Очень мало у кого из учеников я взял в "Записки из дорожного сундучка" по три строфы. Тебе надо быть скромнее"».
Удзукумару На корточках