Страница 37 из 38
— Можно! — кивнула она. — Ну, а новолуние-то на что понадобилось, как думаешь? Вон, возле того рифа лежит на боку разбитый барк. Хорошо, что дядя Генри его запомнил. Так вот. Черная Борода думает, будто лунная дорожка должна коснуться этого барка, и тогда по ней нужно двигаться до следующего рифа, а у его подножия и есть клад.
— Мудрено! — присвистнул Рей. — Но, знаете, сэр: я ведь тоже мог бы во все это поверить… Как задумаешься, сколько здесь может лежать всякого добра. Оно точно здесь?
— Почти наверняка. И почти наверняка бочки и ящики с сокровищами густо вымазаны смолой. Но наша цель — вначале поквитаться с Тичем.
— Этого все хотят, если не меньше вашего, капитан, то уж точно всей душою! — проговорил стоявший позади капитана и помощника старый штурман. — Однако нам пора ставить паруса: «Рыба-меч» уже обогнула скалу со старой баркой. Сейчас она окажется в узком заливе между рифами, вот тут-то и надо ее запереть!
— Ставь паруса! — возвысила голос Вероника. — Вперед!
Дальнейшее было похоже на очень красивый и очень страшный сон. Черный бриг со сверкающим, как настоящий бриллиант, носовым украшением летел по низким пенистым волнам, окутанный серебром пронизанных луной облаков. Казалось, что именно летит, едва касаясь воды.
Со шхуны его увидели. Более того, скорее всего ждали: Роберт Тич не сомневался, что коль скоро капитан Черный Алмаз собирается взять сокровища Моргана, то сделает это уже в ближайшее полнолуние, а значит, они столкнутся возле острова Санта-Каталина.
И впервые за долгое время почти суеверный страх к капитану Черный Алмаз, который пророчества старой гадалки Джудиты с острова Ямайка внушили Роберту Тичу, отступил перед жаждой, веками подавлявшей в миллионах душ все самые сильные чувства, — жаждой золота.
В лунном сиянии любой звук казался громче и сильнее, чем был на самом деле. И при этом звуки никак не влияли на замерший среди расплавленного серебра мир. Грохот двадцати бортовых пушек даже не заставил быстрее катиться волны, не поколебал дымчатые поля облаков, раскинувших крылья вокруг огромной, как призрак луны. Пушки выстрелили, дым окутал «Рыбу-меч» и… ничего не произошло! Действительно ничего, потому что ни одно ядро не попало в идущий полным ходом бриг. Заранее предвидя залп, Вероника приказала рулевому взять вправо. Но ответить пушки «Черного алмаза» не могли — для этого нужно было развернуться, а разворачиваться бриг не собирался. Поймав ветер, он все ускорялся и ускорялся, как будто идя на таран.
На «Рыбе-меч» успели перезарядить пушки, но дать новый залп не успели. Вынырнув из-за гряды рифов, всего в полутора сотнях ярдов показался шлюп «Король Георг». «Вечерняя звезда» подходила с другой стороны, не давая пиратам возможности выбраться из узкого пространства между рифами. Пушки «Георга» заговорили первыми, и несколько ядер угодили в левый борт «Рыбы-меч», разбив шесть или семь ее пушечных портов, не дав, таким образом, дать полный залп. Рулевой «Рыбы» попытался развернуть шхуну другим бортом, но в это время грохнули пушки «Вечерней звезды»…
— Ах, вот вы как! Вот как вы раскидываете кости, крабьи потроха!!! — загремел во всю силу легких Черная Борода. — И вы всерьез решили, что я вас испугаюсь?! Плевать я хотел на все гадания, предсказания и все ваши пророчества, гадалки, чертовки, бесовки и вся прочая нечисть! Третий грозовой бой, значит, будет для меня последним?! Так накаркала проклятая ведьма?! Гроза была, когда я грохнул адмирала, гроза была, когда мой корвет был потоплен невесть откуда взявшимся выскочкой! В третий раз гроза была, когда два корабля белых перьев застряли в бухте, а я из нее ушел! Ушел, слышите! А сейчас на небе ни облачка, грозе взяться неоткуда! И я вас не боюсь! Эй, парни! На абордаж!
— На абордаж! — как эхо прозвучал голос сэра Рональда.
Бриги шхуна сошлись, ударились друг о друга, как кони рыцарей на турнире, и по инерции стали расходиться в стороны. Но, не ожидая, пока они сойдутся вновь, капитан Черный Алмаз перелетел с борта на борт и, обнажив саблю, бросился к Тичу.
— Ну, Черная Борода! Ты не хотел со мной драться! Спрятался за свою команду, отдал на откуп свой корабль, и я пустил его ко дну! Теперь тебе придется принять бой, трусливая скотина!
На один-единственный миг Роберт Тич вдруг ощутил себя совершенно трезвым. И именно в этот миг ему показалось, что он узнал лицо стоявшего перед ним человека.
— Нет! — прорычал он, заслоняясь саблей и невольно отступая. — Нет, проклятый призрак! Ты не можешь быть адмиралом… Я бы подумал, что ты его сын, но у Дредда не было сына! Не бы-ло!
— Не было! — подтвердила Вероника. — Но на отцов бывают похожи не только сыновья.
Пираты «Черного алмаза» вслед за своим капитаном один за другим прыгали на палубу шхуны, и среди густого лунного серебра закипели битва. Но даже кровь в этом нереальном свете казалась не красной и даже не черной. Она тоже серебрилась, словно политая на палубу ртуть.
Сабли Вероники и Тича сталкивались с гулким лязгом, от них летели искры, дерущиеся, сойдясь грудь в грудь, вновь отскакивали друг от друга и опять сходились, кружась, меняясь местами, не произнося больше ни слова.
Вероника раз или два достала концом сабли своего противника, один раз он достал ее, но оба, казалось, не чувствовали боли.
Вдруг сабля леди Дредд с треском переломилась, в руке девушки остался обломок длиной не более четырех дюймов.
Черная Борода с торжествующим воплем кинулся на противника, однако Вероника уклонилась от удара.
— Что?! Все-таки этот бой будет мой, медузы рваные! — с торжеством завопил Тич.
— Не будет больше твоего боя!
Почти рядом хлопнул пистолетный выстрел, пуля угодила Черной Бороде в шею, и пират зашатался, однако не упал и вновь стал наступать на девушку, будто не видя лейтенанта.
Роберт Мейнард вытащил второй пистолет, но Вероника закричала:
— Нет! Он мой!
— У тебя сломалось оружие!
— Того, что осталось, вполне достаточно!
Леди Дредд уклонилась от направленного ей в голову удара и, нырнув под локоть Тичу, снизу вверх вонзила ему в горло то, что осталось от ее сабли.
Удар был наверняка смертельным, однако и после него Черная Борода еще продолжал стоять. Шатаясь, силясь утвердиться на ногах, он отступил на шаг и из последних сил вновь занес саблю.
Грохнул еще один выстрел, потом еще, и грузное тело наконец рухнуло на палубу, окруженное лужей блестящей в свете луны крови.
— Фу! Как видно, смесь рома и пороха и впрямь делает всякую нечисть особенно живучей! — с облегчением выдохнул Генри Бэкли и опустил оба пистолета.
ЭПИЛОГ
— И все же я не понимаю! — сказал лейтенант Мейнард, закончив осмотр последнего рифа. — Какой же это клад Генри Моргана? Мы нашли четыре бочки с золотом и шесть ящиков всякого драгоценного добра. Много, не спорю. Но если вспомнить, какие легенды ходят вокруг сокровищ великого пирата…
— Этому может быть два объяснения, — сказала леди Вероника.
Она сидела на борту своего брига, расправив на коленях свой головной платок и с удовольствием разрешая ветру трепать ее волосы. На черном фоне камзола непривычно выделялась белая повязка, которой была подхвачена раненая левая рука капитана.
— И какие же два объяснения? — спросил Роберт.
Он только что вернулся из испанской крепости, где его встретили, как героя-триумфатора, ибо он принес доказательство победы над общим врагом Испании и Англии — отрубленную голову капитана Тича, будто голова Горгоны опутанную лохмами волос и длинными косицами в перепачканных кровью лентах. Придя в восторг от такого доказательства, испанцы даже не стали спрашивать, отчего военные корабли («Черный алмаз» Мейнард тоже назвал военным судном) никак не уходят от острова, при этом, не приближаясь больше к его берегам, а встав на рейд возле громадной морской мусорной кучи. Если б спросили, лейтенант привел бы самое простое объяснение: корабли пострадали во время морского боя, матросы чинят реи и снасти, а как только управятся, англичане тотчас отбудут восвояси.