Воля павших

– Доспехи. – Олег ткнул во вьюк. – Вчерашний день, сам говорил. Против данванов от них помощи – как от картонок.

– Против данванов – да, – согласился Йерикка. – Но на ярмарке будут наши кровники – Серые Медведи и Орлы.

– Возможны стычки? – деловито спросил Олег.

Йерикка подумал и ответил:

– Раньше – точно не обошлось бы… Но наши отцы и старшие братья вместе погибли, зимой отражая нашествие… Может, и обойдется. Но ты учти – если с кем сцепишься, не хватайся за огнестрельное, это против правил. Можешь звать Коней, Вепрей или Снежных Ястребов – это наши союзники и дальние родичи.

– В смысле – звать на помощь? – уточнил Олег и засмеялся. – Это что – орать во всю глотку? Да ну на фиг.

– Не ну на фиг, а учти, – строго оговорил Йерикка. – Это не шуточки. Прицепятся втроем-впятером и будут по очереди вызывать на поединок, пока не зарубят. На тебя много не понадобится.

– Я думал – толпой навалятся и по ребрам настучат, – серьезно заметил Олег.

Йерикка сердито покосился на него и на всякий случай крепко ткнул кулаком в бок. А потом – спросил в лоб, неожиданно:

– А что это ты от Бранки бегаешь?

Олег почувствовал, как его сердце подскочило к горлу и застряло там плотным комком. Ладони вспотели, словно он окунул их в воду. А голос стал абсолютно чужим и позорно сорвался, когда Олег начал отвечать:

– Я не бе…

– Погоди. – Йерикка осадил коня и, положив правую ладонь на рукоять меча, левой снял с пояса прямой рожок. Прежде чем Олег успел задать вопрос, горец протрубил пронзительный сигнал. Позади послышался стук копыт – от обоза мчался десяток всадников. А спереди ответил из-за деревьев сигнал такого же рожка, только в другом тоне, и там замелькали очень похожие на Рысей всадники на таких же лошадках.

– Кто? – спросил Боривой. Бойра, ведший весь обоз, всматриваясь дальнозоркими старческими глазами в движущихся навстречу людей.

– Синее с белым. Кони. И рожок их, – успокаивающе ответил Йерикка..

Действительно, теперь легко можно было различить, что головные повязки у скачущих навстречу горцев не сине-красно-золотые, как у Рысей, а сине-белые. В остальном отличить их было непросто.

– Привет тебе, Боривой! – прокричал такой же старый и крепкий воин, приближаясь. Боривой в ответ вскинул руку:

– И тебе привет, Воидан! Добро, что живой ты.

Они съехались и, не сходя с коней, обнялись, расцеловались. Из-за деревьев выползала голова обоза Коней, окруженного всадниками. И людей, и подвод было примерно столько же, сколько у Рысей, но Йерикка успел шепнуть:

– Зерно и у них брать будем. У них земля хорошая.

– На что поменяем? – так же шепотом поинтересовался Олег.

– Железо, медь, – быстро ответил Йерикка и с улыбкой поднял руку в ответ на приветствие мальчишек из охраны обоза Коней.

Охранники смешались. Знакомые, конечно, были у каждого, у многих, судя по всему, и родственники… Йерикка уже болтал на городском диалекте с двумя ребятами и девчонкой, которая была помладше – очевидно, тоже беженцами с юга.

Олег отъехал чуть в сторону и, скучливо, с внезапной легкой обидой поглядывая на происходящее, полез в карман джинсов – за серебром, которое ему, как и всем участникам поездки, выдал перед отъездом князь Крук. Это были гривны – почти такие же, как в учебнике истории Отечества: прямоугольные слитки серебра весом граммов по двести, в количестве пяти штук, они здорово оттянули карман. По всей длине гривны были проклеймлены головой рыси. Если Олег что-то понимал – деньги ему достались немалые, и он даже выразил удивление этим, но князь неожиданно хлопнул его по плечу и сообщил: «А мы серебра не дешевше, – и добавил: – Мужи гривну добудут, а вот гривной мужей не добыта». И улыбнулся вдруг – странный князь племени, лишившегося всех своих мужчин. Одинокий князь, проводивший почти все свое время под крышей башни Рысьего Логова…

…– Того на немалое дело хватит.

Олег поднял голову. Возле него в седле сидела Бранка – кивнула на серебро и повторила:

– Немало можно сделать на то серебро, Вольг.

Еще утром она принарядилась в праздничное, как и почти все, кто ехал в обозе. Новый плащ скалывала на плече большая заколка – хотя и бронзовая, но красивая, да и вдобавок украшенная крупными синими камнями – сапфирами, что ли? И головная повязка была новой, и широкий пояс, и расшитая узорами безрукавка… И вообще Бранка выглядела новенькой, красивой и веселой. Такой, что Олег еще раз подумал с ужасом, как было бы дико, пойди она в пищу тем уродам в лесах заброшенной земли на юге… Но, конечно, он не сказал ей этого, а просто заметил:

– Ты сегодня красавица.

– Да и ты ничего, – не осталась в долгу Бранка. – Ни у кого такой рухляди нету, кроме как у тебя.

Месяц назад Олег смертельно обиделся бы за ковбойку и джинсы. Но слово «рухлядь» в горском диалекте означало просто «вещи». И точно – едва ли кто-то придет еще на здешнюю ярмарку в двухсотдолларовых «леерах» и американской же рубашке. Успех обеспечен!

– Я тебе подарок куплю, – неожиданно для самого себя сказал Олег. – Сегодня же куплю.

– Не. Сей день не купить, – покачала головой Бранка. – Одно завтра, а сей день, как доберемся, торг уж сложится. По-крупному, зерном да другим припасом, торговать, право, будут дотемна, а то и в ночь. Да ты ведь не зерном дарить будешь?

– Я придумаю, что купить, – пообещал Олег. И подумал, что дома он бы позвал девчонку в «забегаловку». И в кино позвал бы. И еще – что он вернется домой (а как же, не может не вернуться!), а Бранку – Бранку больше никогда не увидит. Между ними будут не километры, не континенты, а непредставимые расстояния – чудовищные и холодные.

«Что это? – удивился Олег. – Я… НЕ ХОЧУ домой?!»

Он прислушался к своим ощущениям. Нет, домой он хотел, пусть и ослабела тоска. Очень хотел. Вот сейчас опять представил себе маму, отца – и все скрутилось в груди. Но он НЕ ХОТЕЛ расставаться с Бранкой. Это было упорное и идиотское желание, доходившее до того, что Олег решил предложить ей вместе отправиться на Землю. Но вместо этого спросил:

– А Гостимир где?

– Йой, надоел больше капусты квашеной, – скривилась Бранка. – Шага не отходит. Это Гоймир его притравил, точно… Да, не спросила я – у тебя-то, Вольг, братья-сестры есть ли?

– Никого, – покачал головой Олег. – Я один. У нас много семей по одному ребенку.

Сказал – и стало смешно. «Ребенок»! Олег улыбнулся; Бранка тут же спросила:

– Что ты?

– На тебя смотрю, – соврал Олег. Или честно сказал? Смотреть на Бранку было здорово, это тоже вызывало неожиданную улыбку.

Слившиеся обозы тронулись дальше вместе. Бранка решительно сказала:

– С тобой буду.

– Ага, – кивнул Олег, сам себе удивляясь. Несколько дней он даже спать укладывался на другом от Бранки конце лагеря, все силы прилагал, чтобы случайно не встретиться во время переходов или отдыха дневного… а вот она подъехала – и он даже попытки не сделал разойтись в стороны. Послал коня рядом, словно так и надо. А надо-то отъехать подальше и думать о ней поменьше, смотреть на нее поменьше, не то что говорить, потому что с каждым сказанным словом – все крепче и крепче становятся невидимые, но физически ощутимые нити между ним и этой девчонкой-дикаркой – нити, первая из которых протянулась, когда он вытащил ее из подпола в залитой кровью комнате лесного логовища… Страшные нити, потому что Гоймир – его друг, который прикрепил им самим нарисованный портрет этой девчонки на борту коча.

– Йой, буду сей час! – оживленно сказала Бранка. – Там вон вижу – трехродная моя, перевидеться надо! – И она направила коня в сторону.

Олег проводил ее бездумным взглядом – и пошевелился в седле лишь когда кто-то прочел рядом, за плечом:

Звуки французской речи так удивили Олега, что несколько секунд он таращился, не понимая, кто перед ним, в лицо подъехавшего Йерикки. А тот, чему-то улыбаясь, спросил:

38

Изо, любовь моя, Изо, моя подруга, В тебе одной, Изо, и жизнь моя, и смерть!.. (Франц.)