Страница 64 из 152
— Ну что же, выход один, — Йерикка встал, подпираясь пулемётов. — Пусть спят ребята, сколько можно. А мы потом разбудим тех, кого получится.
— Хороший выход, — Олег встал тоже. — Пошли бродить. На ходу я пока ещё не спал.
Они с Йериккой отошли шагов сто, и рыжий горец сказал, кладя руку на плечо Олега:
— Ты крепкий. Я бы не поверил, хотя Крук мне рассказывал, что твой дед тоже всех удивлял… Но ложился бы ты спать. Ты не воевода…
— Ты тоже, — улыбнулся Олег…
…Ударившись лбом в стену, Олег проснулся и потёр ушибленное место, пробормотав:
— Впредь не зарекаться…
Весь дрыхла. Кто где мог и уже часа два. Если и будет атака, то только сейчас…
Шесть больших вельботов шли к деревне под прикрытием двух более мелких, ощетинившихся стволами машин. Олег тупо смотрел на них — силуэты, плывущие через дождь. «Вот,» — бухнула мысль, мальчик перехватил автомат удобнее, сел у плетня и уснул…
…Йерикка сумел собрать полсотни человек. Горцев среди них не было ни одного — женщины и дети лесовиков, которые всё-таки худо-бедно спали. Он рассчитывал расстрелять вельботы, когда они зависнут для выброски десанта по канатам. И никак не ожидал, что большие машины с ювелирной точностью сядут прямо в улицы!
Рыжий горец понял, что это — смерть. Люди, казавшиеся неловкими из-за брони и снаряжения, побежали в улицы быстро и ловко. На редкие выстрелы они отвечали лавиной огня из ливневого оружия, ракетных ружей и дробовиков, снаряжённых гранатной картечью — таких «стволов» у обычных данванских рабов не было. Причём огонь был такой плотности, что можно было подавить вражескую группу, а не одинокое ружьё. На спящих хобайны не обращали ни малейшего внимания — или просто не могли отличить их от убитых, хотя вряд ли; на лицах Йерика различал маски тепловых сканеров.
Он застрелил троих. И видел, как убили ещё стольких же. Но за этих шестерых убитых врагов отдали жизни тридцать семь лесовиков. Женщин и детей. С оставшимся — их было не более десятка — Йерикка отступил к импровизированной больнице, где находились раненые.
Тут он получил неожиданную помощь. Человек пятнадцать раненых, превозмогая боль, взялись за оружие, среди них был и Морок. Пробовал встать Краслав, но его сил хватило лишь доползти до порога, где он и остался лежать, задыхаясь от бессильных слёз.
Кольцо наступающих сжималось. Йерикка никому не молился. Он только проверил, выведено ли наружу кольцо закреплённой под курткой и рубахой гранаты. Внуку старого князя и сыну казнённого данванами подпольщика нельзя попадать в руки врага живым. Когда припрёт — он выдернет это кольцо.
И, может быть, через несколько лет в племени Рыси — далеко отсюда — родится мальчик, который вырастет похожим на него, Йерикку.
Он очень хотел в это верить.
Но подлая память, которую он обрёл, живя в лживом и безжалостном городе, подсовывала коварные строки…
— Замолчи, — прошипел он, прогоняя голос, и повёл стволом, выцеливая первую расплывчатую фигуру врага.
Пусть — не похожий. Пусть. Лишь бы родился. Родится — значит, племя останется жить. Ради этого стоило умереть.
Олег не хотел просыпаться. Он не желал возвращаться в шумный, грохочущий мир, в эту войну, в эту смерть. Он спал — и спать было прекраснее всего, что он знал в жизни.
Мешал только Голос. Он бился в клетках сонного мозга, как рёв тревожной сирены. Он кричал и звал.
«Вставай! Да вставай же, подонок, мразь, трус! Надо драться! Ты слышишь — идёт бой! Встань, мальчишка, ничтожество! Это предательство — спать! Предательство — спать!»
«Отстань, — отбивался Олег, — я хочу спать, и я не желаю, чтобы мне указывали, что делать! Я…»
«Настоящий Олег — это я! — кричал голос. — Я, а не тупая, ленивая, ничтожная скотина, кусок мяса, который дрыхнет, пока убивают его сородичей! И я, Олег Марычев, не позволю тебе валяться и храпеть!!!»
Огненная боль рванула тело слева под ключицей — словно впился в него клыками какой-то зверь.
Рысь, например.
Олег открыл глаза…
…Хорошо, что он не пошевелился. Широкие спины шестерых хобайнов, согнутые около остатков стены, видны были шагах в десяти. Хобайнн возились с чем-то, похожим на лёгкое орудие… и Олег услышал команду:
— Выжечь их!
«Хорошо, что автомат не забрали.»
Он поднял оружие, прицелился в крайнего левого и вогнал весь магазин, тридцать 7,62-миллиметровых бронебойных, жал, по дуге — до крайнего правого, прямо в широкие маскировочные спины…
…Йерикка сделал своё дело. Он со своей инвалидной командой, бабами и детьми задержал десант почти на три часа, и хобайнов ждала даже не неожиданность, а нечто страшное. Они оказались в ловушках — невозможно было определить, откуда начнёт стрелять очередной проснувшийся. Некоторым показалось, что встают мёртвые — а что ещё думать, когда лежащее в грязи, перепачканное кровью тело вдруг поднимается и открывает огонь. Рассеянные по веске хобайны вынуждены были вести бой мелкими группами в окружении. В ответ на их требования подкреплений к Стрелково пошли машины и пехота — применять артиллерию и вельботы теперь, когда, бой стал похож на слоёный пирог, было опасно.
Десант, который должен был принести почти бескровную победу, сыграл на руку защитникам Стрелкова…
…— Сволочи, я спать хочу, — бормотал Олег, — сейчас вас всех кончу и досплю!
Под его словами подписался бы любой из защитников. Сейчас они стреляли даже не в данванских слуг, а в тех, кто-таки не дал им выспаться как следует. При малейшем затишье бойцы вновь начинали дремать.
— То добрый выстрел! — похвалил Богдан, когда танк, выпустив снаряд, прямым попаданием накрыл пулемётный расчёт хобайнов. — Часом хоть целуй их — до того красно они своих шерстят!
Богдан, Олег и кто-то из местных пацанов держали оборону в развалинах вечевого подворья. Танковый снаряд разорвался на обрезе стены, осыпав обороняющихся щебнем. Мальчишка, стрелявший из окна, грохнулся вниз, но тут же сел и потряс головой:
— Ух!
— Жив? — окликнул его Богдан.
— Так что мне сделается? Я откуда только не падал, не то что с окна! — возбуждённо почти кричал мальчишка. — С дерева падал сто раз, с лошади — двести, под танк падал…
— Под танк?! — изумился Богдан, меняя магазин.
— А то, — кивнул мальчишка, — танк до сих пор во-он там за околицей ржавеет!
— То как? — недоверчиво спросил Богдан.
— Ну я ж под него с гранатой падал, — пожал плечами мальчишка и засмеялся вслед Богдану.
Танковый люк откинулся, из него показалась голова танкиста. Он опасливо поворачивался, смотрел вокруг.
Крах! Танкист дёрнулся и сполз обратно. Олег перезарядил винтовку, процедил:
— Ну, идите сюда!
Танк, похоже, определился. Но, не прошёл он и пары саженей, как из подвального окна, на треть засыпанного щебнем, выдвинулся ухват, в котором — очень удобно! — лежала противотанковая мина. Ухват опустился точно под накатывающуюся гусеницу…