Кентавр

Да, конечно, она бы смогла… Кто бы в этом сомневался? Веская рассудочная Жанна разительно менялась в обществе мужчин, то беззаботно защебечет, как птичка, то призывно замурлычет, как кошка… Да, конечно, бы смогла. Только, это, действительно, не ее контингент.

– А ну их в баню, этих молокососов! Не, правда, клин клином вышибают! Конкретно. Хочешь, я познакомлю тебя с одним мужчиной? Он не просто мужчина, он – мачо! Помнишь, я тебе рассказывала, что у меня с ним был роман, и он мне сделал предложение, а потом вдруг позвонил и сказал: «Я не приду, у меня жена беременна». Помнишь? Про жену, это, как выяснилось потом, это была отмазка. Но, не в этом суть. Уверяю тебя, для любовника он то, что надо. Ну, со всех сторон: и поговорить, и внешне, и по части темперамента.

Я смутилась.

– Ну, о чем ты говоришь! Ты ж сама с ним была, как ты можешь?

– А что? У нас с ним давно все прошло. Мы не виделись полтора года. Иногда переговариваемся по телефону. В марте они развелись с женой. Давай, а? Между прочим, он сам меня об этом просил, в смысле познакомить с подругой. Он нас как-то на улице вместе видел.

После третьей ее попытки я согласилась – просто посидеть тесным кружком у меня дома.

2

Светло-русые волосы, сильный выдающийся подбородок и смущенные глаза. По ним, по его глазам, устремленным в мои, вижу: да, нравлюсь ему. Но ни фривольных взглядов, ни легкого возбуждения от флирта – ничего такого нет. Воздух пустой и скучный, не заряженный ничем. И даже вино, которого мы с Жанной выпили достаточно много, не пьянит...

Они едят, и хорошо едят. Он нахваливает мой плов, как будто это чудо кулинарного искусства. И, вкушая это удовольствие, он мычит и постанывает. Просит рецепт. И огурчики мои хороши, и икра кабачковая удалась. Да, действительно, все удалось. Но… скучно! Такое впечатление, что они поесть пришли…

Его голос гремел, а оживленной беседы не получалось. С Жанной они перекидывались фразами, а зубы плов уминали, и тема пошла рисовая.

– Пригласила я как-то свекра со свекровью на обед, – вспоминает Жанна, – а крупу дочери поручила перебирать. Плохо перебрала чертовка, сидим за столом, а у свекровки, как хрустнет в зубах…

Он оглушительно рассмеялся, вспомнил аналогичный случай, когда чьи-то зубы лязгнули о черный камушек. Теперь Жанна засмеялась.

И я вставила свое словечко, сказала, что лично моего терпения не хватит пальчиком передвигать каждое зернышко, каждую крупинку, и при покупке я стараюсь брать только чистый рис. Он придавил меня властным, не терпящим возражений взглядом, и сказал, как отрезал: «Надо чистить!».

Обычно я хорошо поддерживаю компанию и частенько направляю разговор. А тут я просто не знала, о чем говорить. Не потому что я смущалась, а просто он меня не слушал. Нет внимающих заинтересованных глаз, и нет собеседника. Его тяжелый взгляд давил, не разрешал высовываться, не одобрял любого проявления.

Жанна потом, оправдывая его, говорила, что он от смущения заполнял собой все паузы. «Да нет, – не согласилась я. – Он заполнял собою не паузы, а все пространство. Он, похоже, считал, что везде, где он – его территория, а другие должны подобострастно склонять перед ним голову».

Довольно вяло подвигались под музыку. Потом он стремительно сорвался к выходу. Одевшись, крепко встряхнул мою руку.

– Он довез меня до дома, – рассказывала потом Жанна. – Всю дорогу молчал, а когда подъехали, попросил меня не выходить из машины, посидеть с ним, пока он курит. И как ты говоришь, никаких поползновений: ни рук, ни фривольных взглядов…

– Ну как она тебе? – нарушила их молчание Жанна.

– Симпатичная. Приготовлено все вкусно. Больше ничего не могу сказать, пьян был, не разобрал.

– Видишь, – обратилась Жанна уже ко мне. – Он оценил тебя внешне. А тебе он как?

– Никак. Вообще не впечатлил, – равнодушно пожала я плечами.

3

Плов они у меня трескали в пятницу. А в воскресенье в половине одиннадцатого раздался требовательный стук в дверь, точнее, даже не стук, а несколько отрывистых ударов. Открываю: он – Райсберг! Рот до ушей.

– Привет!

Я смутилась.

– Поздновато вообще-то визиты наносить… Ну, проходи, раз пришел. Чаю хочешь?

– Давай, только покрепче!

Стоим на кухне возле окна, ждем, когда чайник закипит.

– Можно я закурю?

– Кури.

Резко привлек меня к себе.

– Пусти. Я не могу так сразу.

– Ты очень красивая. Прости, что я пришел выпивши. Это я для храбрости. Если ты захочешь, я брошу пить совсем. И курить брошу, если ты захочешь.

Его слова меня удивляют, потому что ни сейчас, ни в прошлый раз я не заметила никаких признаков опьянения. Обычно других развозит, ну есть же какие-то приметы – краснота лица, мутный взгляд, размытое, какое-то плывущее выражение лица, ну и координация движений, соответственно… А тут ничего похожего: жесткий, собранный, властный.

– Ты где, на какой улице живешь? – спрашиваю.

– Нигде. Я пришел к тебе. Надолго. Насовсем. До конца жизни. Если ты меня сейчас прогонишь, я уйду и не вернусь никогда.

– Почему? – удивляюсь я.

– Ну, такой я. Поверь мне. Я нагулялся. И теперь мне нужна только одна женщина. Ты! Мне нужна семья. Я хороший мужик. Ты не пожалеешь. Зануда иногда. Порядок люблю.

– А у меня бывает беспорядок.

– Нет. Мне здесь нравится. И ты красивая. Решайся. Или я прямо сейчас остаюсь здесь навсегда или… ты меня прогоняешь.

Я смеюсь.

– Нет. Я так не могу. Это серьезный вопрос. И тебе, и мне было бы не лишним узнать друг друга получше. Как ты думаешь?

– У нас мало времени. Нам надо торопиться. Надо двоих детей поднять.

– Двоих? Это кого?

– Ну, твою… то есть теперь нашу. И родить еще одну девочку.

– Нет, так нельзя. Серьезные дела так быстро не решаются. Надо узнать друг друга... И с родителями тебя познакомить...

– Родителям скажешь, когда у тебя беременность будет пять месяцев.

Несокрушимая антилогика! Железобетон, в столкновении с которым мои нехитрые доводы из стандартного набора житейской мудрости – в бессилии рассыпаются в песок. От него исходит такая властная подавляющая сила, что возражать ему не хочется – надо просто довериться, бездумно довериться, и все будет хорошо. Но... все это так необычно. И я смеюсь.

– Забавно, однако, – говорю я и снова смеюсь. – Занятная история.

Мы пьем чай. Время от времени он берет мою руку и целует меня в ладонь.

– У меня, между прочим, есть брат, познакомиться тоже не мешало бы.

Теперь он засмеялся.

– Ты все-таки думаешь об этом, плутовка. – Привлекает меня к себе и крепко целует в губы.

Я пытаюсь ему рассказать какой-то комичный случай из своей жизни. Он смотрит неотрывно в глаза, но не слушает.

– Иди, стели постель.

Я продолжаю свой рассказ. Он властно повторяет свою просьбу. Я глупо и растерянно улыбаюсь, но иду исполнять приказ…

Той ночью я почти не спала. Всего лишь часок – с шести до семи, уже после того, как он ушел на работу…

Ночь была бурная и яркая.

– Ты, чудо, девочка моя, говорил мне он. – Ну, давай, Малышка, брызни еще разок! Боже, как хорошо! Я обожаю тебя! Ты не боишься?

– У меня спираль.

– Через неделю ты ее вытащишь, я тебя все равно уговорю! Будем рожать девочку.

– Нет, не буду я рожать. Я уже вырастила свою, и я рада этому, что она умненькая и самостоятельная.

– Ты не хочешь родить мне ребенка? – обижается он. – Денег нам с тобой хватит. Я буду приносить тебе… (он называет мне сумму в пять раз превосходящую мою зарплату). Тебя это устраивает?