Страница 43 из 48
Заключение эксперта:
При сравнительном исследовании волос-улик, обнаруженных в руках потерпевшего, и волос-образцов с головы обвиняемого Шарова и с головы потерпевшего Прохоренко найдены признаки различия, касающиеся основных морфологических свойств, что позволяет исключить происхождение волос, обнаруженных в руках потерпевшего, как от обвиняемого Шарова, так и от потерпевшего Прохоренко.
Последняя экспертиза была закончена только по прошествии двух недель со дня совершения преступления. Из ее результатов со всей очевидностью следовало, что в этом преступлении принимало участие, помимо Эдика, еще одно лицо. И что Прохоренко был еще жив, когда это третье лицо появилось на месте преступления.
— Как видите, мы обошлись без вашего признания, — заявил Владислав Эдику при их очередной, очень короткой встрече. — И должен сказать, что дело принимает для вас весьма серьезный оборот. Отныне вы оказываетесь участником группового разбойного нападения, учиненного с целью грабежа. Поэтому предлагаю вам еще раз все хорошо взвесить и постараться вспомнить, как все было на самом деле и кто был вместе с вами или поблизости от вас в парке на улице Ясной вечером и ночью с девятого на десятое января…
7
Дня через два Орехову позвонили из следственного изолятора и сказали, что Шаров хочет дать какие-то показания.
Уже через полчаса Владислав приехал в тюрьму.
Привели Шарова. Он был бледнее обычного, черты лица еще более заострились. Он мелко дрожал всем телом.
— Х-холодина там собачий, — стуча зубами пожаловался он, обнимая себя за плечи обеими руками.
Владислав приготовил бумагу и ручку. Эдик отрицательно покрутил головой и сказал:
— В-вы т-только не записывайте ничего!
— Это почему же так? — спросил Орехов.
— Н-не н-надо! — продолжал упорствовать Эдик.
— Мы же не за рюмкой будем сидеть! — рассердился Орехов.
— Рюмка н-не помешала бы, — при этих словах Шаров одарил следователя скупой улыбкой.
— Ну понятно! — согласился с ним следователь. — Но все же почему вы не хотите, чтобы я записывал?
— Потому что я вам сон буду рассказывать, — тихо проговорил Эдик. — Не знаю только, что вам это даст…
— Сон?
— Я так думаю, что это сон. Хотя, может…
— Может, что-то наяву было и во сне вспомнилось?
— Н-не знаю. Вы сперва п-послушайте!
— Ну хорошо, — Владислав отодвинул бумагу на край стола.
Эдик помолчал, собираясь с мыслями.
— Вы, конечно, не поверите, если я скажу, что не помню, как и один-то раз ударил Павла ножом? — робко спросил он.
— Вы рассказывайте, а уж я решу, чему верить, а чему нет, — сказал Орехов.
— Когда он стал меня душить… Что-то у меня случилось с головой, словно бы я куда-то провалился…
— Вы говорили, что вас словно бы кто-то ударил по голове.
— Да, и тут самое непонятное. Мне сегодня приснился сон, как будто я тогда уснул и увидел сон…
— Сон во сне?
— Ну да! И мне снилось, что я в каком-то саду. Днем. Солнце светит, кругом цветы. Много цветов. А на деревьях красные-красные и вот такие большие яблоки. Я, значит, иду, и в голове одна мысль: сейчас встречу Лену… Иду, иду… И вдруг слышу: кто-то рычит! Собака или зверь какой — не знаю. А еще кто-то вроде как стонет и тяжело дышит… — Эдик задумался.
— Что же дальше-то было? — нетерпеливо спросил Орехов.
Эдик улыбнулся через силу, и лицо его приняло плаксивое выражение.
— Глядь, а никакого сада уже нет и в помине! Кругом темно, перед глазами что-то мелькает. Потом кто-то крикнул, а я как в яме и оттуда, из ямы, слышу голоса. Один хриплый, скрипучий, а другой писклявый и хныкающий. Первый на кого-то прикрикнул: «Повяньгай мне еще, падло!» А другой: «Пошли-и скорей!..» Нет, еще раньше хриплый сказал: «Не слушай, он уже готов!» Я еще подумал, что это про меня говорят и хотел что-то сказать, но голоса не было… А потом я как будто проснулся и подумал, что все это мне приснилось. Но подумал опять же во сне, потому что увидел Лену и… Не знаю, зачем я вам эту чепуху рассказываю. Мне и раньше всякие голоса слышались…
— И все-таки захотелось об этом рассказать?
— Ну да, захотелось, — покивал Эдик. — А знаете почему? Этот хриплый голос, — он всматривался в ржавое пятнышко на стене и словно к чему-то прислушивался. — У него был такой же… Ну да!..
— У кого? — спросил Орехов.
— А который цеплялся к Павлу возле магазина!.. И еще что-то я хотел сказать… Забыл… Правда, что-то важное!..
— Не волнуйтесь, сейчас все вспомните, — сказал Орехов, чувствуя, как у него самого от волнения зубы начали выбивать мелкую дробь. — Торопиться нам некуда…
— Пошли скорей… Пошли скорей… — бормотал себе под нос Эдик, держа перед собою сложенные вместе ладони. — Вроде как… Погодите… — Он опять словно к чему-то прислушался. — Ага, он его Ромкой назвал! «Ромка, падло, канай сюда!..»
— Кто кого назвал Ромкой? — спросил с сильно бьющимся сердцем Орехов.
— Не знаю. Я сон вам рассказывал… — Эдик растерянно улыбался. — Все перепуталось…
— Нет, постой! — сказал ему Орехов. — Хриплый голос тебе показался знакомым? И другой, писклявый, тоже? Вот и вернемся давай туда, к магазину. Расскажи мне еще раз, подробно, что там у вас было. Может, ты еще что-нибудь вспомнишь, какой-нибудь чепуховый разговор? Они ничего у вас не просили?
— На бутылку, — сказал Эдик. — Но Павел им не дал.
— Ага! А ты в тот раз не говорил, что они на бутылку просили! И что было дальше? Вы пошли, а они так и остались у магазина стоять?
— Обождите… — Эдик опять что-то начал вспоминать. — Я, кажется… Ну да, я потом обернулся, и мне показалось, что они за нами идут…
— Когда ты обернулся? Где вы были в этот момент с Павлом?
— Мы уже к перекрестку подходили. Я спросил Павла, чего этот хрипун его вертухаем обозвал, а Павел сказал: «Псих он». И я обернулся, посмотрел.
— Увидел их. А Павлу сказал, что они за вами идут?
— Не успел, мы как раз улицу стали переходить. А потом я про них забыл.
— Больше не оборачивался?
— Нет. Не знаю, куда они потом подевались.
— Может, это не они за вами шли?
— Ну один в шубе был.
— В шубе могла быть и женщина.
— Ну мне показалось, что это были они, — Эдик уже настаивал на своей версии.
— Но ведь темно было?
— Нет, там был какой-то свет. Они как раз по светлому проходили…
8
— Ты, кажется, ужасно переживал из-за того, что дело Шарова выглядело уравнением с одними неизвестными, а теперь сам еще больше все усложняешь! — попеняла Ангелина Андреевна Орехову, когда он стал объяснять ей, почему не занимается другими уголовными делами, которых у него скопилось уже два десятка. — Ты в самом деле считаешь, что этот Ромка не плод воображения Шарова?
— Но волосы…
— Волосы, возможно, и принадлежат второму убийце или сообщнику убийцы, но вряд ли ты его найдешь по этой бредовой наводке, — сказала Ангелина Андреевна. — Снились ему, видишь ли, голоса! Только что не сад в подвенечном уборе.
— Вот именно: сад ему и снился, а в саду голоса. Знакомые голоса. Тех двоих, с которыми Шаров и Павел встретились у магазина. Я думаю, стоит попытаться найти этого Ромку.
— Как ты его хочешь искать?
— Еще не знаю.
— Ну ладно, мое дело тебя предостеречь, — отступилась Ангелина Андреевна. — Ты ведешь расследование — тебе и решать.
— Постараюсь уложиться в срок, — пообещал Владислав.
— Ладно, ступай, — закуривая сигарету, махнула на него рукой начальница. — Будет он мне тут соцобязательства давать!.. Хотя постой! — вернула она его. — Ты вот что: поговори с Кожевниковым.
— Поговорю, — пообещал Орехов.
Кожевников ни о каком Ромке и слышать не хотел. Понятно: ведь если смертельный удар Павлу Прохоренко нанес не Шаров, то выходит, что Кожевников вместо щуки поймал карася.